— Пойдемте, я вам покажу, — решительно сказала Гертруд. — Вы бы все равно обыскали мой дом сверху донизу, разве нет?
Она прошла в столовую, затем в смежную с ней кухню — маленькое чудо чистоты с ультрасовременным оборудованием.
Встав перед холодильником, она открыла его тяжелую термоизолирующую дверь.
— Вот... Я получаю инструкции в назначенный час трижды в неделю: по понедельникам, четвергам и субботам.
Из аппарата шел сильный холод.
Это был не обычный холодильник, а «Дип Фризер», способный снизить температуру в камере больше чем до пятнадцати градусов ниже нуля. Заинтригованный Коплан склонился перед плоским пластмассовым ящичком шириной сантиметров в пятьдесят, на внутренней стороне которого находились три колесика настройки.
— Это ваш приемник, да? — спросил он несколько недоверчиво.
— Да, — подтвердила шведка. — Чтобы слушать, я подключаю наушник, как в портативных транзисторах.
С точки зрения маскировки мысль поместить приемник в холодильник была неплохой. Однако в ней было нечто удивительное.
— А антенна? — спросил Франсис, вставая, чтобы заглянуть за холодильник.
— Телевизионная, обычной модели, — хмуро ответила Гертруд.
Тогда Коплан догадался, почему приемник держали при необычно низкой температуре. Он ничего не тронул.
— Можете закрыть, — сказал он хозяйке. — Теперь вам остается лишь собрать чемодан. Я увожу вас на каникулы.
Окаменев, Гертруд забыла захлопнуть дверцу холодильника.
— Вы посадите меня в тюрьму?
— Отвезу в безопасное место, — поправил Франсис. — Мне было бы жаль, если бы вас убили где-нибудь на углу улицы. А у вас нет случайно подпольного передатчика?
— Нет... Йорген Брондстед считал, что это не нужно. По его мнению, в большом городе риск быть запеленгованным слишком велик.
— Он прав. Но мы продолжим нашу беседу позже. Пора укладывать багаж. Берите только самое необходимое.
Они вышли в коридор, и Гертруд стала спускаться по лестнице. Охваченная чувством безвыходности, она оставила всякую мысль о бунте. Как знать, не спасла ли она Йоргена Брондстеда от большой опасности, выдав его?
Куранты церкви Святого Николая строго прозвонили полночь, когда «опель» въехал на Остерлянггатан. Он сбавил скорость в тридцати метрах от дома Гертруд Карлсон, и Мобер увидел свет в подъезде дома тридцать три. От двери отделилась тень и сделала знак.
— Уф! — вздохнул Раффе. — Он в порядке.
— Не радуйся раньше времени, — возразил Мобер, вспомнив о похищении Скоглунда. — Самое сложное еще впереди.
Он подогнал машину к дому тридцать три и открыл заднюю дверцу.
Шведка и Коплан оказались в машине в мгновение ока. Критическим был момент, когда Коплану пришлось задержаться на несколько секунд перед дверью, чтобы запереть ее на ключ. Но в ночи не прозвучало ни одного выстрела, ни одна бесшумная пуля не пробила кузов. «Опель» сорвался с места стрелой, как только Франсис вскочил на сиденье рядом с Гертруд.
Через сотню метров французы перевели дух.
Раффе с любопытством разглядывал пленницу, закутанную в меховое манто, сидевшую с озабоченным лицом. Коплан в нескольких фразах изложил результат своей беседы с Гертруд, не упоминая, однако, о скабрезном эпизоде, ставшем ее поворотным пунктом.
— Возьмите курс на Даларе, — сказал он Моберу в заключение. — Я хочу устроить ей очную ставку со Скоглундом, чтобы выяснить некоторые мелкие детали, но думаю, что моя работа в Швеции практически завершена.
— Как? — удивился Раффе. — И вы оставите в покое нападавшего на тех двоих?
— На первый взгляд он преследует ту же цель, что и я, но более радикальными методами: он стремится парализовать эту сеть, по крайней мере в этой стране, — подчеркнул Франсис, наблюдая за своей соседкой. — Никакие высшие соображения не заставят меня гоняться за ним. Кстати, я не вижу ничего нежелательного в том, чтобы он продолжил свою разрушительную работу: в каком-то смысле он делает наше дело... На свой страх и риск.
Раффе почесал затылок.
— Все-таки у вас, в спецслужбах, особое видение мира, — озадаченно проворчал он.
— То есть у нас нет предвзятых идей, нет предрассудков. Мы корректируем огонь по мере того, как продвигаются события, не больше. В отличие от полиции мы не должны устанавливать порядок и карать злоумышленников. Враги врага мои друзья.
— Отлично, — усмехнулся Мобер, внимательно следивший за дорогой. — Убийцы с нами!
— Если не будет изменения программы, — уточнил Коплан со сладким цинизмом. — А теперь, если позволите, я должен задать еще несколько вопросов этой внучке викингов.
Обращаясь к Гертруд на немецком, он попросил ее уточнить способ передачи микрофильмов их исландскому адресату и систему односторонней радиосвязи: часы, длина волн, используется ли открытый текст или условный и так далее.
Гертруд откровенно ответила ему на все вопросы, кроме одного: она не знала, как утверждала, длину волн, на которой до нее доходили инструкции Йоргена Брондстеда; она только подправляла настройку колесиком.
Затем он попросил ее рассказать о Йоргене Брондстеде. Гертруд Карлсон сказала, что он богатый экспортер рыбных и бараньих консервов. Она встретилась с ним однажды в Копенгагене, на конгрессе за нейтралитет Скандинавии, где затрагивались проблемы постоянного возрастания радиоактивности среды обитания из-за военных испытаний четырех великих держав.
Разумеется, она быстро присоединилась к мнению исландца и пообещала ему свою помощь в том, чтобы информировать мировую общественность, несмотря на нежелание, если не враждебность правительств, настроенных продолжать развитие атомной энергетики.
Когда «опель» подъезжал к курортным постройкам Даларе, Коплан попытался получить некоторую информацию об организации французской ветви этой сети, но пленница заявила, что не может ее дать, так как между «собирателями» в разных странах не было прямой связи.
На вилле Равиньян встретил своих соотечественников и новую квартирантку с облегчением, но и некоторым недовольством.
— Я больше часа без толку торчу у телефона, — упрекнул он. — Я начал думать, что вы все в морге, а Скоглунда оставили на меня.
— Как поживает этот милейший парень? — осведомился Франсис, снимая с Гертруд ее манто возле огня.
— Дрыхнет, — буркнул Равиньян, не отрывая взгляда от стройной фигуры вдовы Карлсон, которую представлял себе в виде разжиревшей пятидесятилетней дамы.
Коллеги, не возражавшие выпить по стаканчику и закончить дела на эту ночь, ввели его в курс событий.
— Я решил, — сказал Коплан, — что больше нет необходимости держать двух наших гостей порознь. Я не обнаружил противоречий в их показаниях. Равиньян, где вы могли бы их запереть, пока я буду в Париже?
— Что? Вы улетаете? — изумился его собеседник.
— Ну да. Я должен доложить обо всем шефу. Он решит судьбу наших пленных, но вы в любом случае должны помешать им общаться с кем бы то ни было.
— Конечно, мы ведь не совершали незаконного ареста, — иронически заметил Мобер. — А кому достанутся все шишки, когда это станет известно? Нам, скромным дипломатическим работникам, которых с позором выставят из Стокгольма. А месье тем временем будет гулять по Елисейским полям.
Коплан хлопнул его по спине.
— Больше того, вас во всеуслышание обругают, — добавил он с полным отсутствием сочувствия. — Принесут в жертву на алтарь государственного интереса... А через пять-шесть месяцев вы получите повышение. Так что пока старайтесь заслужить эту награду.
Он протянул руку Равиньяну и дружески улыбнулся ему.
— Мобер сделает еще одну поездку, чтобы подбросить меня до города, — конфиденциально сообщил он. — Следите за нашими заложниками до тех пор, пока не получите новых приказов. И будьте уверены, я о вас никогда не забуду.
Трое друзей так и не поняли, почему, прежде чем выйти, он заговорщицки подмигнул Гертруд.
* * *
— Вот где мы сейчас находимся, — сказал Франсис, заканчивая свой доклад Старику через день, утром. — Ниточка ведет в Исландию, к этому Йоргену Брондстеду, и мы должны добраться до него, чтобы узнать, кто играет во Франции роль, исполняемую в Швеции Гертруд Карлсон.
Похлопывая по ладони линейкой, существующей исключительно для этой цели, Старик процедил сквозь зубы:
— Значит, мученики? Но, черт подери, почему они из кожи лезут, собирая данные об атомных станциях, хотя ядерные испытания отравляют атмосферу планеты в тысячу раз сильнее?
Он пронзил Коплана резким взглядом, как экзаменатор, собирающийся засыпать абитуриента.
— Возможно, потому, что степень радиоактивного заражения, исходящего от атомных реакторов, труднее установить, чем ту, что возникает при взрывах бомб? — предположил Коплан. — Радиоактивные осадки изучаются повсюду в мире, и о них написаны серьезные работы, каждая из которых возлагает ответственность на другую сторону. А в региональном плане власти каждой страны более сдержанны: они не собираются подчинить свою политику тревогам населения, частично обоснованным.
