Вошедший в кабинет стремительно, без стука мужчина лет тридцати остановился, словно натолкнулся на невидимую преграду — он явно не ожидал, что у Ханта кто-то может быть. Или взаимоотношения у них были на таком уровне, что тому позволялось заходить подобным образом.
— Извините, сэр, я, кажется не вовремя. Зайду позже.
— Нет, вы как раз вовремя, я сам собирался… — Хант, глядя на вошедшего, оборвал себя на полуслове и встревоженно спросил: — Что-то случилось?
— Нет, случиться ничего не случилось… Вы шифрограмму из Вашингтона еще не получили?
— Ничего не получал, — ответил Хант и, заметив скованность мужчины, свою оплошность исправил:
— Знакомьтесь… Мой заместитель — мистер Роуч, это — мистер Бредли из контрразведки.
— Дональд. — Роуч протянул Бредли руку, тот пожал ее и, в свою очередь, тоже представился:
— Стэн.
— Так что там в шифрограмме? — спросил Хант, когда Бредли и Роуч расселись напротив друг друга у стола-приставки.
— Там… указаны предварительные данные: срок и координаты… — закамуфлировал как смог свой ответ Роуч. В его понимании такой ответ мог быть ясен только посвященному.
«А вот этого, дорогой Дональд, вслух тебе говорить не следовало. Ты должен был написать ответ на листочке бумаги и отдать его шефу, пусть даже фиктивному», — подумал Бредли, сохраняя при этом вид стороннего наблюдателя, непонимающего сути происходящего. Он заметил, какой недовольный взгляд бросил на Роуча Хант, опыта у него было больше на порядок — начинал работать еще в Управлении стратегических служб.
— Хорошо, — Хант прервал Роуча, едва поняв, о чем идет речь. — Об этом мы поговорим с вами позже. Мистер Бредли, я буду вам мешать при вашем разговоре?
— Нет, не будете. Мистер Роуч, я в курсе вашей компетенции в отношении группы «Москит», мистер Хант посвятил меня. Поэтому я прошу вашего содействия в решении моего вопроса. Мне необходимо попасть в лагерь подготовки этой спецгруппы.
— Такой спецгруппы в природе не существует, — с ехидцей заметил Роуч.
— Мне необходимо попасть туда завтра, — не придал значения его реплике Бредли. — Документ о моих полномочиях я предъявил мистеру Ханту.
— Кем подписан этот документ?
— Полковником Эдвардсом.
— Мистер Бредли, у меня свое руководство и от него в отношении вас я никаких указаний не получал, — продолжал гнуть свою линию Роуч. — Мне очень жаль, но думаю, что помочь вам я ничем не смогу.
Бредли с непониманием посмотрел на Ханта; такого препятствия со стороны Роуча, впрочем, как и самого Роуча, встретить он не предполагал.
— Дональд, указания в отношении мистера Бредли из Вашингтона получал я, — сказал Хант, разряжая обстановку; это противостояние, возникшее вдруг на пустом месте, ему явно было не по душе. Сказав это, Хант в какой-то мере слукавил — никаких прямых указаний от руководства он не получал, его лишь предупредили, что у контрразведки возникли какие-то вопросы и что возможен приезд их представителя. — Надо помочь мистеру Бредли — одно дело делаем.
Уязвление самолюбия Роуч перенес стоически, выдержав паузу, заговорил с достоинством.
— Ну хорошо. А мы можем узнать причину, по которой вы так рветесь в лагерь подготовки «москитов»? Что может интересовать контрразведку в той группе? Или это тайна за семью печатями?
— Разумеется, это тайна за семью печатями, но так как «Москит» — ваше подведомственное подразделение, вам я ее открою. Есть мнение, что в группе «Москит»… или около нее, — Бредли многозначительно посмотрел на Роуча, — действует враг. — Он сказал эту «приятную» новость с интонацией словно поведал о результатах прошедшего футбольного матча: ровно, с легким безразличием, обыденно, но при этом продолжал внимательно наблюдать за Роучем. Ему было крайне важно видеть его первую реакцию. — Моя задача — определить так это или не так. И если так, выявить этого врага. Только и всего, — закончил Бредли, пожав плечами.
Роуч какое-то время смотрел на Бредли взглядом, определяющим, шутит он или говорит всерьез. Бредли этот взгляд выдержал. Мало того, он издевательски улыбнулся Роучу, подмигнул и произнес:
— Вы, мистер Роуч, теперь тоже находитесь… — Бредли хотел сказать «под подозрением», но не стал перегибать палку, закончил мысль сглаженно, — в поле моего зрения, но, разумеется, только теоретически.
Реакция Роуча была такой, какой и должна была быть. Он откинулся на спинку стула, растянул узел галстука и глухо сказал:
— Вы с ума сошли. Вы там все с ума посходили. Я подаю рапорт. Садитесь на мое место и командуйте.
— Не горячитесь, мистер Роуч. Ваш рапорт можно истолковать двояко, равно как и ваше недавнее нежелание сотрудничества.
— Действительно, Дональд, вопрос очень серьезный, — вмешался Хант. — Если возникли такие серьезные подозрения — а такие подозрения на пустом месте не возникают — в них надо разобраться и снять все вопросы.
На этот раз удар по самолюбию Роуч перенес более болезненно, но, поиграв желваками, вновь был вынужден согласиться с вескими доводами Ханта.
— Хорошо. Через три, максимум через четыре дня — это будет зависеть от некоторых обстоятельств — я выезжаю в Эверглейдс, вы можете поехать со мной. Только я хочу вас, мистер Бредли, предупредить сразу: никакой самодеятельности, все свои действия я прошу согласовывать со мной. Мистер Хант, вопрос моей поездки и некоторые другие вопросы я хотел бы обсудить с вами, — Роуч демонстративно повернулся к Говарду Ханту, давая понять, что общение с Бредли на сегодня у него закончено.
— Ну что ж, господа, не смею больше отвлекать вас, — Бредли поднялся из-за стола. — Ежедневно я буду наведываться сюда… Это на случай изменения обстоятельств, — с легким поклоном адресовал он Роучу это объяснение.
— Где вы остановились, мистер Бредли? — участливо спросил Хант. — Нужна наша помощь?
— Нет, спасибо. Этот вопрос я решил, перед тем как прийти сюда.
Бредли предполагал, что ему могут предложить помощь такого рода, и неизвестно еще, в чем бы она заключалась, поэтому он поселился в отеле до посещения особняка. Ему была нужна официальность пребывания и в то же время — свобода передвижения. Он ждал сообщения от Людвига.
По времени дорога от лагеря до полигона занимала пятнадцать минут; сущие пустяки по сравнению с изнуряющими многокилометровыми марш-бросками; «москиты» прибежали, даже не запыхавшись.
На этот день — а именно так объявил капитан Тирадо на утреннем построении — были запланированы физподготовка — штанга, гири, турник, брусья — до обеда и десантирование с движущегося автотранспорта и поражением мишени метанием ножа — после обеда. Денек с нагрузкой средней тяжести; «москиты» украдкой облегченно вздохнули; лишь бы сеньор капитан не внес поправки в намеченный распорядок, такое бывало частенько.
Машина — тяжелый грузовик с тентованным кузовом — стояла уже на стартовой позиции; водитель дремал в кабине, растянувшись на сиденье и свесив ноги в распахнутую дверцу. Тирадо шел вдоль шеренги вытянувшихся в струнку «москитов» медленно, пристально, с хищной злостью вглядываясь в глаза каждого; курсанты смотрели прямо перед собой, на взгляд командира реагировать они не имели права.
— Итак, напоминаю… Покидать кузов машины — по два человека и строго по моей команде, — продолжая идти вдоль строя, начал инструктаж сеньор капитан. — В момент приземления — сгруппироваться максимально, затем — кувырок через спину по ходу движения. Поражение мишени тремя ножами сразу как погасите инерционную скорость из положения «лежа». Расстояние до мишени — десять метров.
Это было трудно. Точно метнуть нож в мишень, которая находится на расстоянии в десять метров из положения «лежа», даже в спокойном состоянии очень непросто, а после десантирования и кувырков…
Еще не закончив последней фразы, Тирадо — без замаха, с резким гортанным выдохом, с доворотом — нанес сильный короткий удар в живот одному из «москитов» — тому, с кем он поравнялся. Курсант осел кулем, не издав не единого звука. Он просто выключился. Этим курсантом был Диего Искьердо.
— Я сколько раз вам говорил, — зарычал Тирадо, — ждать, быть готовым к нападению всегда и везде! Даже если ты валяешься на необитаемом острове в обнимку с девчонкой, ты должен ожидать нападения и быть готовым отразить его! В любое время, от любого врага! От этого будет зависеть ваша жизнь! — Тирадо презрительно посмотрел на Диего. Тот лежал на земле, слабо мотал головой из стороны в сторону, беззвучно открывал и закрывал рот, силясь то ли вдохнуть, то ли выдохнуть.
— Помогите ему.
Тут же один из курсантов подхватил Искьердо сзади под мышки, рывком поставил на ноги, затем, сцепив руки в замок, несколько раз резко надавил ему на грудь. Только после этого Диего смог глубоко вдохнуть и полностью выдохнуть; бледность на его лице стала постепенно проходить.
