31
Первыми заметили братья Хоскин. Когда возились со своими вершами, в Ланион-Хед. Пит Хоскин увидел, но ни словечка не сказал. В море Пит был не слишком разговорчив. Да и на берегу тоже, если подумать. Им сегодня везло на омаров. Четыре красавца тянули вместе фунтов на десять. Так-то, друзья.
И вот Пит и его братец Редферс покатили в Ньюлин на своем старом почтовом фургоне и получили за омаров наличными – они всегда за омаров брали наличными. А на обратном пути Пит повернулся к Редферсу и сказал:
– Видел утром свет в коттедже?
Выяснилось, что Редферс тоже его видел, но не придал значения. Подумал, какие-нибудь хиппи, или панки, или как их там, одним словом, какие-нибудь типы из автобусного лагеря под Сент-Джастом.
– Или хлюст какой из центра купил домик, – прибавил он изрядное время спустя. Они еще ехали на машине. – Долго пустовал. Почти год. Из наших-то никому не по карману.
Но Питу это предположение не понравилось. Оно его даже как будто оскорбило.
– Как можно купить дом, если владельца еще не нашли? – оборвал он брата. – Это дом Джека Линдена. Никто не может купить его, не разыскав сначала Джека.
– А вдруг Джек вернулся, – предположил Редферс. Пит и сам так думал, но только он не был болтуном, вот и все. Поэтому Пит усмехнулся и обозвал Редферса идиотом.
Несколько дней после этого разговора братья Хоскин ничего не могли прибавить к сказанному и ни друг с другом, ни с чужими не заговаривали на эту тему. Когда погода такая удачная, и скумбрия идет косяком, и лещ, если знаешь, где его ловить, какое тебе дело до зажженного света в верхней комнате Джека Линдена?
Им и не было никакого дела, пока не наступил один вечер неделю спустя. Они бросили последний взгляд на полоску отмели, которая так нравилась Питу, в нескольких милях к юго-востоку от Ланиона, и почуяли запах дыма, который принес ветер с берега. И, не сговариваясь, решили спуститься по тропке и собственными глазами увидеть, наконец, что за сатана там управляется – Лакки, скорее всего, вонючий мошенник, со своей шавкой. Если Лакки, то нечего ему здесь делать. Во всяком случае, в доме Джека Линдена. Кто угодно, только не Лакки. Лакки пусть убирается.
Но, прежде чем они дошли до парадного входа, они уже поняли, что в коттедже хозяйничает никакой не Лакки. Если бы Лакки вторгся в дом, он не стал бы сразу же подстригать этот чертов газон, тем более начищать до блеска медную дверную ручку. Для тебя, что ли, парень? И эта гнедая в загоне, как хороша, скотина, чуть не улыбается! И Лакки не стал бы сушить женское белье на веревке, хоть от него всего можно было ожидать. Или маячить, как привидение в окне гостиной. Лакки ведь не похож на тень. А этот человек – чистая тень, хотя и очень знакомая, до того знакомая, что лучше отчаливать отсюда побыстрее, пока он не переломал тебе ноги, как Питу Пенгелли, которому он, чертяка, чуть было их не переломал, когда отправились за кроликами.
И бороду отрастил, заметили братья, прежде чем взять ноги в руки и почесать вверх по тропе: густая такая бородища, как любят носить на Корнуолле, будто приклеенная, а не настоящая. Спаси Иисусе! Джек Линден с бородой Христа!
Но когда Редферс, который в это время уже вовсю ухаживал за Мэрилин, собрался с духом и рассказал миссис Трезевэй, будущей теще своей, что Джек Линден вернулся в Лондон, и не как дух, а совершенно во плоти, то она быстренько вправила ему мозги.
– Этот человек такой же Линден, как я футболист, – категорически заявила она. – Не будь глупеньким мальчиком, Редферс Хоскин. Господин прибыл из Новой Зеландии со своей женой, они собираются разводить лошадей и писать акварели. Купили дом, расплатились с долгами и хотят начать новую жизнь, о чем бы и тебе пришло время подумать.
– А мне показалось, что Джек, – проговорил Редферс с решимостью, которой вовсе не чувствовал.
Миссис Трезевэй помолчала несколько минут, как бы размышляя, сколько можно рассказать такому непроходимому тупице, не слишком рискуя.
– Послушай меня, Редферс, – сказала она наконец. – Джек Линден, появлявшийся здесь какое-то время назад, теперь далеко-далеко отсюда. Господин, который живет теперь в Ланионе, может, в каком-нибудь родстве с Джеком, очень даже может быть, поэтому тем, кто толком Джека не знал, он и кажется похожим на него. У меня была полиция, Редферс. Убедительный джентльмен из Йоркшира, такой очаровательный, приехал прямо из Лондона и говорил тут с кем нужно. И тот, кто, по мнению некоторых, похож на Джека Линдена, для тех, которые чуточку поумнее, – совершенно безобидный иностранец. Так что брось-ка об этом трепаться, не тревожь безгрешные души.
Вместо послесловия
Выражаю свою признательность за оказанную мне помощь Джеффу Лину из «Майами геральд» и Руди Максе, Роббину Свэну, Джиму Уэбстеру из «Уэбстер ассошиэйтс», Эдварду Ноувеллу из «Ноувелл антикс», Билли Кою из «Энрон», Эбби Редхеду из Эйбиэс, Роджеру и Энн Харрис из ресторана «Харрис» в Пензансе, Билли Чепплу из Сент-Бериен и всем-всем хорошим друзьям из Агентства по борьбе с наркотиками в США и Министерства финансов США, которых по понятным причинам не могу здесь назвать. Было бы также неэтично называть имена предпринимателей, торгующих оружием, которые открыли передо мной свои двери, или бывшего британского солдата в Ирландии, чьи воспоминания я так бесцеремонно присвоил. Скотт Гриффин консультировал меня по Канаде, а Питер Дорман и его коллеги из Чикаго-Хауз в Луксоре проявили ко мне необычайное внимание и открыли красоты Древнего Египта. Фрэнк Уиснер подарил мне Каир, который я никогда не забуду. Мнушины впустили в свой рай, Кевин Бакли помогла бесценными советами, Дик Костер дал ключи от Фаберже, Герасимос Канелопулос обхаживал меня в своем книжном магазине, Луис Мартинс дал с собой на память кусочек волшебной Панамы. Жорж Риттер показал Колон и кое-что в придачу, Барбара Дезотель сопровождала на Кюрасао. Если же я не сумел достойно воспользоваться их гостеприимством и мудрыми советами, то виноват в этом только я один. Среди тех, кто поддерживал меня в моей работе, настолько близкие мне люди, что их даже как-то неловко благодарить. Это Джон Кэлли и Сэнди Лин, без которых «Железный паша» никогда не отправился бы в плаванье.
Джон ле Карре
