Штайнеру было двадцать семь лет. Он выглядел вполне здоровым, и только по впалым щекам можно было догадаться, что он уже долго находится в госпитале. Молодой офицер был абсолютно спокоен, на губах играла чуть заметная улыбка. Манроу отметил, что он держался с независимым видом; это было присуще многим воздушным десантникам.
– Вас не подвергали допросам не только потому, что вы были тяжело ранены и долго выздоравливали, – сказал Манроу. – Просто об операции «Орел» нам известно все.
– Вот как? – сухо отозвался Штайнер.
– Да. Я из Отдела операций особого назначения. Мы обязаны знать все. Это наша работа. Уверен, вы будете удивлены, если я скажу вам, что человек, которого вы пытались убить в особняке Мелтам Хауз, был не Черчилль.
Штайнер недоверчиво посмотрел на него.
– О чем вы говорите? Что за ерунда?
– Вовсе не ерунда, – в разговор вступил Картер. – Это был Джордж Ховард Фостер, великий Фостер, как называют его поклонники мюзик-холла. Известный пародист.
Штайнер беспомощно рассмеялся.
– Замечательно. Ну и ну. Вы только представьте. Если бы операция удалась и мы привезли его в Германию... Боже мой, артист мюзик-холла. Посмотреть бы тогда на этого идиота Гиммлера. – Сообразив, что сказал больше, чем следовало, Штайнер сделал глубокий вдох и взял себя в руки. – Еще что скажете?
– Вашего друга Лайама Девлина ранили, но он жив, – продолжал Картер. – Ушел из госпиталя в Голландии и не вернулся. Сбежал в Лиссабон. Насколько нам известно, ваш заместитель Нейман тоже жив, лежит в госпитале.
– Как и полковник Макс Радл, который подготовил эту операцию, – вставил Манроу. – С ним случился сердечный приступ.
– Значит, нас не много осталось, – безразлично заметил Штайнер.
– Объясните мне кое-что, подполковник, – попросил Картер. – Мы знаем, что вы не нацист. Вы погубили свою карьеру, пытаясь помочь одной девушке-еврейке в Варшаве. Почему вы согласились участвовать в этой операции в Норфолке?
– Я солдат, капитан, и должен следовать правилам игры. Ведь это игра – вы согласны?
– Игра, из которой невозможно выйти, – тонко заметил Манроу.
– Что-то в этом роде.
– Ваше участие в операции никак не связано с тем, что вашего отца казнили в застенках гестапо на Принц-Альбрехтштрассе за участие в заговоре против фюрера? – спросил Картер.
Штайнер помрачнел.
– Капитан Картер, у рейхсфюрера много различных качеств, но его никто не может упрекнуть в жалости и милосердии.
– А ведь это Гиммлер все придумал, – сказал Манроу. – Он приказал Максу Радлу спланировать операцию без ведома адмирала Канариса. Даже фюрер не был поставлен в известность. Он и сейчас ничего не знает.
– Меня это не удивляет, – ответил Штайнер; он поднялся и прошел до стены. Затем повернулся к ним. – Итак, господа. Чего же вы от меня хотите?
– Они хотят вернуть вас в Германию, – ответил Манроу.
Штайнер посмотрел на него с недоверием.
– Вы шутите? Зачем им это нужно?
– Мне известно только то, что Гиммлер хочет вызволить вас отсюда.
Штайнер сел.
– Чепуха какая-то. При всем уважении к моим соотечественникам, я все же должен заметить, что ни одному немецкому военнопленному не удалось сбежать из Англии. Разве только во время первой мировой войны.
– Один такой случай был, – возразил Картер. – Смельчаком оказался один военный летчик. Он бежал через Канаду в США, но тогда американцы еще не вступили в войну.
– Вы не поняли, Штайнер, – сказал Манроу. – Речь идет не о том, может или не может военнопленный сбежать из тюрьмы. Это, можно сказать, целая операция, которая тщательно продумана и которой руководит генерал Шелленберг из СД. Вы с ним знакомы?
– Лично нет, – не задумываясь ответил Штайнер.
– Для такой операции нужно найти подходящего исполнителя. Тут-то им и понадобился Лайам Девлин, – добавил Картер.
– Девлин? – Штайнер покачал головой. – Вздор. Девлин – уникальный человек, но даже он не сможет вытащить меня отсюда.
– Ну хорошо, допустим, не отсюда. Мы переведем вас в другое место. В монастырь Пресвятой Девы Марии в Уоппинге, Подробности вы узнаете позже.
– Нет, я не верю в это. Тут что-то не то, – сказал Штайнер.
– Ну и ну. Какой нам смысл обманывать вас? – спросил Манроу. – В посольстве Испании в Лондоне работает некий Хосе Варгас, торговый атташе. За деньги он иногда передает информацию в Германию. Действует через своего двоюродного брата в посольстве Испании в Берлине. Он посылает ему сообщения дипломатической почтой.
– Мы ему тоже платим, – вставил Картер. – Через него мы и узнали, что кое-кто в «третьем рейхе» намеревается освободить вас из плена. Они запросили подробные сведения о вашем местонахождении.
– И мы передали эти сведения Варгасу, – добавил Манроу. – Даже указали название монастыря.
– Так, теперь мне все понятно, – сказал Штайнер. – Вы не будете препятствовать осуществлению плана. Девлин приедет в Лондон. Ему, конечно, понадобится помощь других агентов, и так далее. А потом в подходящий момент вы их всех арестуете.
– Да, это один вариант, – сказал Манроу. – Но есть еще и другой.
– Какой?
– Я позволю им выкрасть вас. Вы вернетесь в Германию...
– ...и стану вашим агентом? – Штайнер покачал головой. – Сожалею, бригадный генерал. Картер прав. Я не нацист, но я – немецкий солдат. И мне не нравится слово «предатель».
– Вы хотите сказать, что ваш отец и многие другие оказались предателями, потому что хотели убрать фюрера? – спросил Манроу.
– Видите ли, это не одно и то же. Там немцы пытались решить проблемы своей собственной страны.
– Ну что ж, коротко и ясно. – Манроу повернулся к Картеру. – Джек?
Картер подошел к двери и постучал. Дверь открылась, и появился охранник. Манроу поднялся.
– Прошу вас, пойдемте со мной, подполковник. Я хочу вам кое-что показать.
* * *
Адольф Гитлер считал, что ни один предатель не достоин почетной смерти. Офицеров, приговоренных к смерти за участие в заговоре против Гитлера, не расстреливали. Было установлено особое наказание – казнь через повешение. Преступника вешали на крюк, как тушу в мясной лавке, или на рояльной струне. Многие умирали очень долго, в страшных муках. Фюрер приказал снимать эти казни на кинопленку. Заснятые сцены были настолько жуткими, что даже Гиммлер не выдерживал. Иногда ему становилось дурно, и он уходил с просмотра.
Кадры, которые показали Штайнеру в просторной кладовой госпиталя, не отличались высоким качеством: изображение было зернистым и нечетким. За проектором стоял молодой сержант из «Интелдидженс сервис» (его не было видно в темноте), а экраном служила белая стена. Манроу и Картер сидели сзади, отдельно от Штайнера.
На экране появились два эсэсовца. Они тащили труп генерала Карла Штайнера. Можно сказать, генералу повезло: к этому моменту он умер от сердечного приступа. Но эсэсовцы все равно повесили его на крюк и ушли. Несколько мгновений труп висел на крюке, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Затем изображение исчезло.
Сержант включил свет. Курт Штайнер встал, повернулся и молча направился к выходу. Он открыл дверь и мимо охранника пошел по коридору к своей палате. Манроу и Картер последовали за ним. Войдя в палату, они увидели, что Штайнер стоит у окна, вцепившись руками в решетку. Он повернулся к ним, бледный как полотно.
– Знаете, господа, наверное, мне опять придется начать курить.
Джек Картер вынул из пачки сигарету, протянул ее Штайнеру и помог прикурить.
– Сожалею, что пришлось показать вам эти кадры, – начал Манроу, – но вы должны знать, что Гиммлер не сдержал своего обещания.
– Да будет вам, генерал, – ответил Штайнер. – Вы ни о чем не сожалеете. Вы хотели предъявить мне свои аргументы, что вы и сделали. Я и не надеялся, что моему отцу сохранят жизнь благодаря моим заслугам. Всем известно, что Гиммлер не считает нужным выполнять свои обещания.
– Каково же ваше решение? – спросил Манроу.
– Значит, это и есть цель эксперимента? Вы решили, что я, в бешенстве от увиденного, соглашусь сотрудничать с союзными державами? Соглашусь поехать в Германию и убить Гитлера при первой возможности? – Он покачал головой. – Нет, бригадный генерал. Этот кошмар лишит меня сна, может быть, я даже попрошу, чтобы ко мне привели священника, но суть от этого не изменится. Мой отец участвовал в заговоре против Гитлера как истинный немец. Он это делал не ради союзников, а ради Германии.
Картер неожиданно сказал:
– Да, это вполне понятно.
Штайнер повернулся к нему.
– Тогда вы должны понимать, что, если я соглашусь на предложение бригадного генерала, я предам дело своего отца и то, за что он отдал свою жизнь.
– Ладно. – Манроу поднялся. – Мы тратим время понапрасну. После Нового года вас переведут в монастырь Пресвятой Девы Марии, подполковник. У вашего друга Девлина нет, конечно, никаких шансов освободить вас, но мы очень хотим, чтобы он попытался сделать это. – Он повернулся к Картеру. – Пойдем, Джек.
