Западный ветер разгонял пепел и пыль все дальше, контрольные станции в Голландии, Бельгии и на севере Франции не замедлили зарегистрировать возрастание радиоактивности.
Забеспокоившись о ее происхождении, они обратились к британским компетентным организациям.
Те признали, что в Хинкли Поэнте произошел драматический инцидент, но подробностей не сообщили.
По молчаливому согласию информации не давали, и люди не знали, что вдыхают отравленный воздух, радиоактивность которого превышает нормальную в тысячу раз в сотнях английских населенных пунктов и в пятьдесят раз — в бельгийских городах[6].
В Великобритании значительно увеличили количество анализов на участке территории, наиболее задетом бедствием, и выяснили, что скот не может безопасно есть траву, что злаковые в предстоящие недели получат дозы, стронция, которыми нельзя пренебрегать.
Частички фосфора-32, поглощенные насекомыми, концентрировались птицами, поедавшими их. В ласточках был отмечен объем радиоактивных веществ в семьдесят пять тысяч раз более высокий, чем в литре воды, взятой из колодца. Желток утиного яйца содержал их в полтора миллиона раз больше[7].
Вскрытие человека, сбитого машиной в окрестностях Ридинга, показало, что печень содержит сильно повышенную дозу цезия-137; было также слишком много йода-131 в щитовидной железе и других продуктов распада в легких.
Все эти данные показывали, что заражение подходит к критическому рубежу.
Поскольку дети собирают в своем организме больше кальция и йода, чем взрослые, им угрожала лейкемия или сепсис. Было решено эвакуировать их на север.
В научных кругах, лучше информированных, чем широкая общественность, началось серьезное волнение. В правительстве прозвучали голоса, требовавшие расследования.
В три часа утра на месте аварии продолжалась лихорадочная деятельность.
Грузовики совершали рейсы на дезактивационный завод Хинкли Поэнта, увозя тонны земли, зараженной радиоактивными веществами. Кордон войск расширил запретную зону до двадцати километров, и солдаты закрывали проезд гражданским лицам.
Приехавшие из Лондона эксперты вместе со специалистами промышленного комплекса изучали причины, которые могли вызвать взрыв подземного резервуара.
Буттс объяснил им, почему, на его взгляд, самопроизвольный взрыв не мог стать причиной катастрофы. В Америке, где жидкие отходы складируются иначе, такое было бы вполне возможно. В Англии отходы приводятся в грязевидное состояние в специально предназначенных для этого установках или коагулируются, и не могут давать испарений, способных создать взрывоопасную смесь.
В свете прожекторов инженер провел группу к другому резервуару. Это был гигантский бак, врытый в землю.
— Повышенного внутреннего давления также не следует опасаться, — продолжал он, поднимая крышку колодца. — Смотрите: циркуляция воды по этой системе труб постоянно охлаждает резервуар, чтобы не допустить медленного нагревания, вызываемого энергией, излучаемой отходами. Даже если система охлаждения сломалась несколько дней назад, это не привело бы к таким последствиям. Однако охлаждение функционировало нормально, мы имеем тому доказательство: достаточно было закрыть входной клапан, чтобы трубы разорвало взрывом и вода хлынула бы в яму.
Один из экспертов произнес:
— Следовало бы сделать замер в целом резервуаре, чтобы проверить, не затронула ли реакция его стены и не внесла ли в магму тела, которых там не было при отправке с завода.
— Внутренние перегородки не подвержены реакциям, — почти сухо ответил Буттс. — Мы проводили опыты целыми месяцами, прежде чем принять их, зная, что эти урны должны будут тут оставаться в течение века или двух.
— Не будем слишком категоричны, — примирительным тоном заметил другой приезжий. — Совершенно очевидно, что резервуар не взорвался бы, если бы все шло согласно теориям и предположениям. Давайте рассмотрим проблему без предвзятости и расследуем даже те пункты, которые внешне не допускают обсуждений.
— Это верно, — одобрил член Комиссии по атомной энергетике.
— Поломав себе мозги, мы могли бы составить отличную гипотезу, правильную или ложную. Но кто вам сказал, что дело не в преступном деянии?
Все оторопели. Послышались голоса:
— Что? Умышленная диверсия? Это было бы безумием!
Произнесший ужасную фразу спокойно сказал:
— Мы не должны начинать с того, чтобы ставить под сомнение компетентность и высокую научную квалификацию господ Рэдфорда и Буттса. Углубленный анализ кусков железа от резервуара, которые еще можно найти, мог бы сообщить нам очень много.
Разнервничавшийся Рэдфорд вмешался:
— Эта мысль пришла мне в голову с самого начала, и я приказал моим техникам собрать разбросанные обломки. Уверяю вас...
Ужасный взрыв потряс поляну. Огненный гейзер, вырвавшийся из земли, ударил о деревья разорванные, изуродованные тела людей, собравшихся возле воронки.
Большинство работавших было убито сразу; остальные, в разорванных скафандрах, прожили недолго.
Красная вспышка погасла, лес погрузился в полную темноту; новые столбы токсичного дыма поднялись в небо.
Самолет, на котором летел Коплан, приземлился в аэропорту Рейкьявика.
Расположенный на плоском и унылом берегу, окутанный тоскливой серой дымкой, город выглядел грустным и бедным. За исключением нескольких современных зданий, он был застроен низкими домами, довольно неприветливыми на вид, которые не делали веселее далекие заснеженные горы.
За три километра, отделявшие аэропорт от центра города, Коплан понял, что жизнь в этой стране должна быть суровой, а исландцы, очевидно, не очень веселые люди.
Над портом, где стояли многочисленные траулеры, кружили, издавая пронзительные крики, прожорливые чайки, в которых так и хотелось пострелять из ружья.
Когда автобус высадил пассажиров, прибывших из Копенгагена, перед бюро «Айсландик Эйруэйз», Коплан зашел в здание и набрал кучу расписаний, издаваемых различными авиакомпаниями.
Сунув брошюры в карман, он вышел и взял такси, чтобы поехать в отель «Борг», одну из трех приличных гостиниц в городе.
Едва войдя в свой номер, он принялся изучать эти проспекты.
Хотя Старик часто ругал его за импульсивность, Коплан всегда действовал наверняка, хорошенько все обдумав и взвесив. Если он и склонен был поверить исповеди Гертруд Карлсон, то собирался проверить ее, прежде чем помчаться к Йоргену Брондстеду.
Перед вылетом из Парижа он зашел на бульвар Османн, в посольство Исландии, чтобы просмотреть телефонный справочник. Йорген Брондстед действительно проживал в городе Акюрейри, на севере острова.
Оставалось узнать, действительно ли этот тип играл роль, приписываемую ему шведкой.
Перевалочный пункт воздушного сообщения Европы с Исландией — Копенгаген. Вполне вероятно, что именно в датской столице стюард — некто Магнус Йонссон — получал документы из различных стран, охваченных сетью. Но отдавать или пересылать их кому-либо он должен в Рейкьявике.
Поэтому Коплан изучил график прибытия самолетов исландской линии: было три еженедельных рейса из Копенгагена и один прямой, на шведский Гетеборг.
Отметив дни и часы приземления в аэропорту, он позвонил в компанию, чтобы узнать, когда прилетит стюард Йонссон. Ему ответили, что он возвратится в Рейкьявик в среду, то есть завтра, в семнадцать двадцать пять.
Сверившись со своим расписанием, Коплан смог установить номер самолета, на борту которого работал стюард.
После этого он оделся и вышел из гостиницы. Стемнело. Уличное освещение, довольно скупое, делало город более мрачным. Сориентировавшись по деревянной колокольне лютеранской церкви, Коплан направился к торговому центру, потом свернул налево и пошел по улице, параллельной порту. На первом же перекрестке он посмотрел на табличку поперечной улицы Альдастрати.
Он поднялся по ней до дома сто тридцать пять, вошел в здание с базальтовым фасадом. На втором этаже он остановился перед дверью, украшенной медной табличкой. На ней была надпись на исландском: «А. Кремер — Фабричные марки и авторские свидетельства».
Коплан нажал на звонок.
Открыл ему сам Кремер. Почему этот сорокадвухлетний люксембуржец, образованный, сметливый, полиглот, обосновался в Исландии? Это была одна из тех тайн, раскрыть которые не мог самый проницательный психолог. И как он мог кормиться со своего бизнеса в стране, населенной всего-навсего двумястами тысячами жителей? Над этой проблемой мог бы зачахнуть лучший экономист.
— Проходите, — сказал Кремер, радушно протягивая руку своему гостю. — Я бы предпочел принять вас у меня дома, но...
Они прошли через прихожую и вошли в кабинет, вдоль стен которого стояли ящики с документацией.
— Счастлив с вами познакомиться, — ответил Коплан, дружески улыбаясь. — Я хочу вас беспокоить как можно меньше.
