— Простите, Владимир Владимирович, — когда мы подошли ближе к дому, Тропов повернулся. — Можно говорить откровенно? Вам что, нужно узнать обстоятельства дела? Или вам нужно, чтобы это не был несчастный случай?
Пожалуй, слово “нужно” он подчеркнул больше, чем требовалось.
— Вот в чем дело, — я старался говорить дружески. — Видите ли, мы приехали сюда не проверять и не выяснять. Нам, в общем, не так уж важно знать, правильно ли было проведено расследование. Просто, по некоторым данным, несчастный случай сейчас кажется сомнительным.
Тропов явно не хотел меня понимать, и мне пришлось добавить почти официально:
— От того, что нового мы узнаем по делу, очень многое зависит. Нам очень нужна ваша помощь именно в этом. Ну… я бы определил установку так — вы должны представить, что этим занимались другие.
То, как смотрел на меня сейчас Тропов и как он меня слушал, в общем-то, можно было понять. Картина приезда Голуба и его смерти, составленная из показаний свидетелей, заключений местной и областной бригад патологоанатомов, а также местных органов дознания и следствия, была логичной и четкой. Двенадцатого июля прошлого года Голуб примерно в двенадцать часов ночи, после прогулки, во время которой его видели в городе, прошел на первый этаж дома номер шесть по Запрудной улице, в квартиру номер четырнадцать — ту, которую снимал. Поставив на газ небольшой ковш с водой, на котором потом следствием были обнаружены следы не раз завариваемого кофе, Голуб прилег отдохнуть. Лег налегке, сняв лишь ботинки. Как явствует из затем случившегося, Голуб тут же заснул. К этому же мнению пришли и обследовавшие тело медэксперты. Оставленная без присмотра вода из ковша залила газовую горелку, а поскольку двери и окна небольшой однокомнатной квартиры были плотно закрыты, что естественно из-за первого этажа, Голуб отравился заполнившим квартиру газом. Подозревать, что произошло убийство, у следствия не было достаточных оснований — никаких следов насилия на теле Голуба медэкспертиза не обнаружила. А поскольку, судя по деталям квартиры, спокойному положению тела, отсутствию хоть каких-либо мотивировок, а также записок, отпадало и самоубийство, был сделан единственно возможный, по мнению печорского районного ОВД и прокуратуры, вывод — “смерть в результате несчастного случая”. И теперь все это стройное здание мы хотели разрушить.
— Мы хотим только выяснить истину, — поддержал меня Ант. — Ис-ти-ну.
— Все ясно, — как-то обреченно, явно не так истолковав слова Анта, сказал Тропов.
— Да ничего вам не ясно, — Ант махнул рукой. Тропов отвернулся.
— Хозяйка-то у себя, — он кивнул. — Пойдем?
Мы с Антом и Курчевым двинулись за Троповым, огибая дом. Курчев, явно не понимая, что же нам все-таки надо и зачем мы приехали, объяснял на ходу:
— В ту ночь… Хоть и давно все было, помню… Как раз в семь утра мне позвонили. На дежурство. Так и так, в доме шесть по Запрудной мертвый человек, Я выехал. Ну… жильцы стоят у дверей. Газ почувствовали. Ну и всю ночь в квартире свет горел. Неладно показалось, они сами вскрыли. Квартира маленькая. Шторы задернуты. Окна закрыты наглухо. Запах газа. Покойник на кровати. Спокойно так, будто спит. Внизу, у кровати, — туфли. На плите газовой — ковшик. Вода в нем. Она и залила.
Мы вошли в подъезд и остановились у двери. Тропов позвонил. Сказал, прислушавшись:
— Анна Тимофеевна, откройте. Из милиции.
Дверь открыла чистенькая, сухощавая, невысокого роста старушка. Увидев милиционера, поправила платок. Жестом пригласила — входите. Сначала она показалась мне совсем уж маленькой и тщедушной. Но когда мы вошли в квартиру и стали осматривать кухню, а потом комнату, по тому, как она держалась, стало ясно, что Анна Тимофеевна, хоть и ведет себя мягко и вежливо, женщина твердая и отдает отчет каждому своему действию, жесту или слову. Квартира ее действительно была небольшой. Комнатка не больше десяти метров казалась еще меньше из-за высокой железной кровати, накрытой пышным крахмальным кружевным покрывалом. На окнах — традиционные ситцевые занавески, помимо плотных и отодвинутых сейчас штор, жестяные баночки с алоэ и геранью на подоконнике. В углу — маленькая икона, под ней трюмо. К комнате вплотную примыкала кухня. С одной стороны кухни была входная дверь, ведущая на лестничную клетку, и тамбур, с другой две маленькие дверцы — одна вела в ванную, другая в туалет.
Ант, проводя осмотр, сразу стал “прихватывать” Тропова и Курчева, цепляться к ним — но делал это тонко, так, что даже я не сразу понял его намерения.
— А фото сделать вы забыли, — проверив все, бросил он Тропову.
— Это почему — забыли? — Следователь раскрыл папку. — Это вы зря. Посмотрите. Вот фото квартиры. Вид сбоку. Сверху. Вот покойник в морге. Тоже — сбоку, сверху.
— А самого главного фото — покойника на кровати — в деле нет, — спокойно сказал Ант. — Увы.
Так как такого фото в деле действительно не было, на лице Тропова отразилось явное огорчение. И досада.
— Забыли, — продолжал свою линию Ант. — Ну ничего. Бывает.
— Сейчас я объясню, — не глядя на Анта, сказал Тропов. — Саша Курчев не криминалист. Пришел в милицию из армии. Несмотря на это, мне кажется, обстановку в целом на месте происшествия он оценил правильно. Само место, детали, положение тела — все говорило о ненасильственной смерти. Конечно, инструкция в какой-то степени была нарушена. Сначала он дал указание отправить тело в морг и только потом вызвал фотографа.
— Когда дело было передано следственным органам? — спросил Ант. Он по-прежнему вел какую-то свою линию, явно с целью в самом ближайшем будущем надавить на обоих.
— В тот же день, — сказал Тропов. — Я в ночь был в районе. По делу о хищении. Приехал в середине дня. Получил материалы органов дознания… Сашины, короче… Прибыл на место вместе с фотографом. Вот что, товарищи, — лицо следователя мучительно сморщилось. — Но это же явный несчастный случай. Явный. Ну посмотрите сами, — он достал из папки медэкспертизу. — Следов насилия нет. Вот она, медэкспертиза. Медэкспертиза же! Мы же два раза провели медобследование. Читайте, вот!
— Ладно, ладно, — Ант оттер Тропова в сторону. — Ты… не обижайся. Ну, у вас тут — замотка, текучка и так далее. Понятно.
— Да вы прочтите, — сказал Тропов уже спокойнее. — “В легких обнаружены следы газа”. Ну посудите сами — следов насилия нет. Тогда как же ему газ в легкие попал? Ну — сначала его задушили, а потом? Мертвому-то? Как? Объясните мне это?
— Понятно, — Ант закрыл глаза. — Но фото на кровати вы все-таки могли сделать? Разве не так? Могли.
Тропов как-то по-своему упрямо и обиженно замолчал. Ант посмотрел на меня, и я наконец понял, что всю эту игру, цепляния и придирки Пааво вел не зря.
— Ладно, братцы, — сказал Ант. — Ну с кем не бывает. Но уж тут… Уж тут вы должны нам помочь. И помощь эта действительно будет очень важной.
Явно Ант хочет заставить этих ребят “пахать”, то есть выполнить работу, от которой они в общем-то могут отказаться. Иначе он не стал бы тратить энергию на такое пылкое вступление. И верней всего, Ант хочет заставить их “пахать” по свидетелям.
— Видел кто-нибудь Голуба в городе? — спросил Ант.
Тропов и Курчев переглянулись. Так и есть, я угадал. Честно говоря, и мои мысли двигались где-то в этом направлении.
— Видел, — сказал Тропов. — А что? В деле ведь отмечено, что его видели.
— Хорошо. Тогда второе. Кто-нибудь из этих свидетелей видел Голуба разговаривающим или просто находящимся вместе с кем-то, кто, предположительно, не является жителем Печорска? Вы поняли меня? С кем-то, кто так же, как и он, приехал сюда?
Тропов и Курчев явно были в замешательстве.
— Да вроде нет, — сказал Тропов.
— Нет или вы не спрашивали?
— Спрашивали, — не очень уверенно сказал Курчев. — Ведь спрашивали, Алексей Иваныч?
— Да, — Тропов кивнул. — Да как будто… ни с кем он вроде не виделся из таких людей. Этот Голуб.
— Как будто… — Ант посмотрел на меня, что, как я понял, означало “ну что с них взять?”. — Ладно. Фото Голуба у вас есть? Держите, — он достал из кармана и отдал Тропову фотографию Голуба. — Берите фото и начинайте. Ясно? Начинайте искать. Я ничего не говорю о ваших ошибках, которые вы допустили год назад. Бог с ними. Но сейчас… Сейчас вы должны обойти весь город и снова опросить всех, кто видел или мог видеть Голуба. Вы поняли? Сначала тех, кто просто мог его видеть. Потом искать среди них тех, кто видел Голуба с кем-то. Просто с кем-то, ясно? И уже потом среди этих выделить, выудить, вытянуть, как хотите — тех, кто видел Голуба с приезжим. Ясно? С приезжим. С чужаком. Все ясно?
— Да вроде ясно, — сказал Тропов.
— Тогда выполняйте. Только этим, вы понимаете — только этим вы сможете принести реальную пользу делу.
