— В таком случае мне придется какое-то время ждать его. Он в крайне опасной ситуации.
Томас подумал: и она станет еще более опасной по его прибытии. Ибо он не должен получить черную папку. Сейчас она у Симеона. Ему ее не сберечь — я об этом позабочусь. Я предотвращу новую беду, не допущу, чтобы пролилось еще больше крови… Лучше бы вы все оставили меня в покое! Теперь я в игре — и играю по своим правилам! Он обратился к Жанне:
— Мадам, вам известно, что Тулуза переполнена. Не могли бы вы сдать нам две комнаты?
— Здесь? — взвилась Мими.
— Дитя мое, это единственная возможность, насколько я вижу… — Томас послал Жанне завлекающую улыбку. — Пожалуйста, мадам!
— Вообще-то я сдаю свои комнаты за почасовую оплату…
— Мадам, позвольте мне воззвать к вашим патриотическим чувствам! — воскликнул Томас.
Жанна мечтательно вздохнула:
— Очаровательный квартиросъемщик — ну что ж, уговорили.
4
Майор Дебра заставил себя ждать. Прошла неделя, другая, а он все не объявлялся. «Как было бы славно, — размышлял Томас, он же Жан, — если бы он никогда не появился!»
Он стал устраиваться «У Жанны» по-домашнему. Всякий раз, когда позволяло время, он спешил на помощь аппетитной хозяйке гостиницы с волосами цвета львиной гривы.
— Мой повар сбежал, Жан, — жаловалась Жанна своему жильцу — чистокровному немцу, которого она принимала за истинного парижанина и уже на второй день его пребывания обращалась к нему запросто, с удовольствием произнося его благозвучное имя. — И с продуктами становится все хуже и хуже. Жан, только представьте себе, сколько я могла бы зарабатывать, если бы ресторан был открыт…
— Жанна, — отвечал Томас, уже на второй день обращавшийся к своей хозяйке запросто, с удовольствием произнося ее благозвучное имя, — делаю выгодное предложение: я буду готовить, доставать продукты. А выручку будем делить пополам. Согласны?
— Вы всегда такой напористый?
— Вам это мешает?
— Напротив, Жан, напротив! Горю желанием познакомиться с другими вашими скрытыми талантами…
В попытке вдохнуть жизнь в ресторан Жанны проявил свои качества разведчика и полковник Симеон. После двухдневного отсутствия он гордо сообщил Томасу и Мими:
— Оба механика не захотели мне ничего рассказать, но я облазил весь гараж и нашел кое-какие улики. Ключ. Карту местности. Зарисовки. Вуаля! Кроме того, старик Перье запасся бензином!
— Черт побери! Где?
— В лесу под Вильфранш-де-Ларагэ. В пятидесяти километрах от города. Подземный бункер. Минимум сотня канистр. Я только что оттуда.
Мими вскочила и наградила полковника демонстративно долгим поцелуем…
«Это мне за Жанну», — подумал Томас и с признательностью сказал:
— Поздравляю, господин полковник!
— Ах, — отдышавшись, скромно и любезно ответил Симеон, — знаете, друг мой, я так рад, что наконец-то сумел сделать что-то разумное!
«Хорошо, если бы Создатель сделал такими толковыми всех секретных агентов», — подумал Томас.
Бензин из лесу они, конечно, перевезли. Томас поставил «крайслер» в подземный гараж и за пару тысяч из имевшихся у него 27730 долларов купил небольшой «пежо». Малолитражка потребляла меньше горючего.
Вскоре к Томасу, разъезжавшему по ухабистым дорогам в предместье Тулузы, все привыкли. Крестьяне с ухмылкой здоровались с ним, но держали язык за зубами. С одной стороны, Томас всегда давал хорошую цену, с другой — привозил дефицит из города…
Томас жарил, запекал и варил все, что вздумается. При этом Жанна была на подхвате. Кухня напоминала пекло. Спасаясь от жары, Жанна разоблачалась настолько, насколько позволяли приличия. Это было счастливое сотрудничество: она восхищалась им, он восхищался ею. Мими совершала длительные прогулки с Симеоном.
Ресторан был ежедневно забит до отказа. Приходили в основном мужчины — беженцы из всех стран, которых Гитлер удостоил своим вниманием. Так что меню Томаса Ливена было весьма разнообразным. Беженцы были в восторге. К тому же цены были человеческие.
Еще больше восхищались Томасом девушки из заведения. Молодой очаровательный повар привлекал их своей элегантностью и дерзостью, любезностью и умом. Они постоянно чувствовали, что он обращается с ними как с дамами, держа дистанцию.
Вскоре он стал выступать в роли исповедника, заимодавца, советчика по юридическим и медицинским вопросам, а также, когда перед ним открывались потайные уголки женских сердец, терпеливейшего слушателя.
У Жанетт был ребенок. Крестьянская семья, где он воспитывался, выдвигала ей все более наглые требования. Томас излечил их от жадности.
Соне полагалось наследство, которое у нее зажимал некий жуликоватый адвокат. Томас переубедил его.
У Бебе был дружок, порядочный грубиян, постоянно обманывавший и избивавший ее. С помощью легкого намека на полицейские предписания, подкрепленного жестким приемом джиу-джитсу, Томас научил его вести себя подобающе.
Этого дружка звали Альфонсом. Позднее он еще доставит Томасу массу неприятностей…
Среди завсегдатаев ресторана был банкир Вальтер Линднер. Он бежал от Гитлера — сперва из Вены, потом из Парижа. Линднер и его жена в пути потеряли друг друга, теперь он ждал, что она вот-вот появится. На такой случай они договорились встретиться в Тулузе.
Томас, очень понравился Вальтеру Линднеру. Когда последний узнал, что тот тоже был банкиром, он сказал ему:
— Приглашаю отправиться со мной в Южную Америку. Как только приедет моя жена, я двину туда. У меня там целое состояние. Станете моим партнером…
И он предъявил выписку из банковского счета «Рио де ла Плата Банк». Документ был свежим и подтверждал: на счету у Линднера депонировано более миллиона долларов. Это был миг, когда Томас Ливен вопреки всему пережитому вновь почувствовал прилив сил, обрел веру в человеческий разум и светлое будущее.
Ему хотелось только достойно завершить дело с черной папкой, насколько это было в его силах. Ни германский абвер, ни французская секретная служба не должны были добраться до досье. А уж потом — вон из этой вечно грызущейся, прогнившей старой Европы! Вперед, к новой жизни! Снова стать банкиром, солидным штатским человеком! Ах, как он истосковался по всему этому!
Этим желаниям так и не суждено было сбыться. Очень скоро Томасу придется, подавляя в себе угрызения совести, работать на французов против немцев. А затем снова на немцев против французов. И опять на французов. И против англичан. И на англичан. И на всех трех. И против всех трех. Безумие еще только набирало силу. Тот добрый человек, сидевший в Томасе Ливене, любивший мир и ненавидевший насилие, даже не подозревал, что его ждало впереди…
Миновал июнь, за ним июль. Вот уже два месяца они торчали в Тулузе. Однажды жарким утром Симеон, Жанна и Томас собрались на небольшой военный совет.
Симеон держался несколько возбужденно, и чуть позже Томас вспомнил об этом. Полковник втолковывал ему:
— Надо расширять радиус наших действий, друг мой. У мадам для вас есть новый адрес, — он склонился над картой местности. — Взгляните-ка, вот здесь, примерно в сто пятидесяти километрах северо-западнее Тулузы, в долине Дордонье неподалеку от Сарла.
— Там, на краю местечка Кастельно-Фейрак, находится небольшой замок, — пояснила нервно курящая Жанна, но, и на это обстоятельство Томас обратил внимание не сразу. — Называется Лэ Миланд. У тамошних жителей тоже есть ферма, масса свиней и коров, все…
Три часа спустя маленький «пежо» трясся по пыльным сельским дорогам, держа курс на северо-запад. Пейзаж на берегах Дордонье выглядел романтично. Столь же романтично смотрелся и замок Лэ Миланд с его белыми стенами XV столетия, двумя высокими и двумя небольшими сторожевыми башнями, господствовавшими над всей холмистой грядой, в окружении старого парка и примыкавших к нему лугам и полям.
Томас оставил машину перед открытым въездом в парк и несколько раз громко прокричал. Никто не ответил.
Он дошел до большой усыпанной гравием площадки. Гигантские старые дубовые ворота оказались приоткрыты. От них вверх вела широкая лестница. «Алло!» — снова прокричал Томас.
Вслед за этим он услышал резкий визгливый смех, заставивший его вздрогнуть, поскольку это был не человеческий смех.
В следующее мгновение через приоткрытую дверь мелкими прыжками, оглашая все вокруг воплями, вылетела маленькая коричневая обезьянка, скатилась по ступенькам вниз и взгромоздилась на Томаса Ливена. Прежде чем он успел прийти в себя от неожиданности, обезьянка уже устроилась на его левом плече и, беспрерывно поскуливая, осыпала его поцелуями. Раздался чей-то женский голос:
— Глу-Глу, Глу-Глу, где ты? Что ты там опять натворила?
Распахнулись дубовые ворота. В их створе показалась ослепительная темнокожая красавица. На ней были белые брюки и белая блузка навыпуск. На узких запястьях позвякивали золотые браслеты. Плотно приглаженные черные волосы разделялись посредине пробором.
