Нет, он — пионер, сын военного моряка. Неужели же он струсит?
— Ну как, «Шалун», идем? — громко спросил Андрейка, чтобы звуком собственного голоса придать себе побольше храбрости.
«Шалун» понимающе вильнул хвостом, как бы объясняя, что ему все нипочем и он готов всюду следовать за своим хозяином. Андрейка проверил все свое вооружение — складной ножик, маленькую лопатку, толстую палку с резными узорами, мешок — и решительно шагнул в темноту леса.
Если бы Андрейка пришел сюда на час позже, он бы очень обрадовался: на площадке появился Джим Хепвуд. Наверное, моряк не отказался бы составить кампанию и пойти в лес за орехами... Но Андрейка уже давно находился в лесу, а у Хепвуда были свои заботы, свои дела, весьма далекие от интересов мальчика.
Выйдя на площадку, Хепвуд остановился и пристально, изучающим взглядом осмотрел уже знакомую ему местность. В этом взгляде сквозило что-то злое, хищническое. Плотно сжатые губы, нахмуренные брови над бегающими глазами, осторожные, почти бесшумные шаги — все свидетельствовало о том, что моряк взволнован или напуган. Но чем? На площадке было все так же пустынно, тихо, все так же недвижно лежали на местах огромные камни-валуны, позади глухо шумел лес. Вдалеке, над морем, в голубом, поднебесье, кружила птица... Полуденное солнце нестерпимо пекло. В этот час везде словно замирала жизнь.
Убедившись, что на площадке никого нет, Хепвуд облегченно вздохнул и... мгновенно преобразился. Из медлительного, слабого, выздоравливающего он превратился в сильного, энергичного человека, привыкшего к быстрым и решительным действиям. Очевидно, он очень спешил, потому что с этого мгновения не потерял зря ни одной минуты.
Хепвуд вынул из кармана пиджака небольшой, желтого цвета листок бумаги с обозначенными на ней линиями и стрелками, внимательно всмотрелся в этот небольшой чертежик, затем быстрым шагом прошел на середину площадки и скрылся за наиболее высоким и широким — вторым камнем. Здесь он отсчитал два шага по направлению к обрыву, присел на корточки, просунул руку в маленькое углубление под камнем. Пальцы его наткнулись на мелкие, острые камни, плотно утрамбованные в землю. Тогда Хепвуд начал поспешно отдирать их, не обращая внимания на боль и порезы. Но почва плохо поддавалась его усилиям. Хепвуд для удобства опустился на колени, вынул из кармана большой складной нож и толстый, заостренный на конце деревянный колышек. Действуя попеременно то тем, то другим, он, поминутно оглядываясь и тяжело дыша, стал выворачивать камни, выгребать землю. При этом он каждый раз запускал в образовавшееся углубление руку и что-то прощупывал.
Так продолжалось минут десять. Хепвуд трудился, хриплым шепотом произносил по-английски какие-то ругательства и продолжал лихорадочно раскапывать землю. — Проклятый старик! — дважды произнес он с ожесточением.
Вдруг Хепвуд радостно вскрикнул: его пальцы наткнулись на холодный круглый предмет. Тогда Хепвуд лег животом на землю и, кровяня пальцы, ломая ногти, стал обеими руками выкапывать находку. Длинные ноги моряка торчали из-за камня и носками грубых башмаков царапали землю. Наконец ему удалось обхватить круглый предмет, и он с усилием потянул его из земли. В его руках оказался небольшой круглый футляр, в какой обычно прячут чертежи. Да, в футляре и должны быть чертежи русского профессора Савельева. Он, Хепвуд, нашел, наконец, то, что искал, ради чего «Малыш» из Си-Ай-Эй стал Джимом Хепвудом, матросом торгового парохода «Виргиния», ради чего он совершил поездку в эту далекую и ненавистную страну, подставлял свою голову под кастет, валялся на больничной койке и так искусно играл свою трудную и опасную роль пролетария — друга Советского Союза. Вице-адмирал Артур Годвин и его помощник Смайльс могут считать, что дело — в шляпе. «Малыш» еще никогда не подводил своих шефов. Скорее спрятать бумаги и бежать к тому, кто ждет их... Скорее!..
...А в это время из лесу вышел Андрейка с полным мешком лесных орехов. Впереди бежал «Шалун», весьма довольный тем, что он опять видит солнце и может вволю носиться по просторной площадке, не натыкаясь на деревья и густой, колючий кустарник. Заметив торчащие из-за камня ноги, «Шалун» ощетинился и громко залаял. Андрейка вздрогнул и уронил мешок на землю.
Хепвуд мгновенно вскочил. Глаза его испуганно метались во все стороны, руки дрожали, лицо было измазано грязью и пылью. Вид его был настолько необычен, что Андрейка замер на месте, а «Шалун», не узнав знакомого, продолжал рычать и лаять.
— А, это ты! — хрипло произнес Хепвуд, увидев мальчика. — Откуда ты взялся?
— Из лесу, — ответил Андрейка, с удивлением оглядывая матроса. — «Шалун», молчать!.. Дядя Джим, что вы здесь делаете?
Хепвуд быстро засунул футляр во внутренний карман пиджака, отчего одна пола пиджака сразу вздулась. Затем Хепвуд отряхнул брюки, вытер платком руки и попытался улыбнуться.
— Я прогулялся сюда, — сказал он медленно, подбирая слова. — Здесь мне нравится.
— А зачем вы копали землю?
— Ах, это? — Хепвуд оглянулся на выкопанную яму. — Видишь ли, я заметил здесь красивую... как это по-русски... лизерд[11]... ящерицу, голубую ящерицу и хотел поймать ее и подарить тебе. А она убежала под камень...
Хепвуд говорил отрывисто, коверкая слова сильнее, чем раньше. Улыбка не получилась, и лицо его исказила гримаса.
— Так это вы ящерицу спрятали под пиджак? — неуверенно спросил Андрейка, невольно делая шаг назад.
— Ничего я не прятал... это тебе показалось, — ответил Хепвуд, и в голосе его прозвучали раздражение и злоба.
Андрейка видел, что Хепвуд сейчас не похож на себя, на того приветливого, добродушного «дядю Джима», которого он встречал уже не один раз. Напряженный, злой взгляд, хриплый голос, непрерывное нетерпеливое поглядывание по сторонам — все это было странным и необычным. И к тому же матрос говорит неправду. Никаких голубых ящериц здесь нет... А под пиджаком у него торчит какой-то предмет.
Неожиданно Андрейку охватил страх. В мрачном взгляде Хепвуда мальчику почудилась угроза. Ему захотелось сейчас очутиться там, внизу, на улицах родного города, среди людей, а еще лучше — дома, возле мамы. Испуганно глядя на матроса, Андрейка стал пятиться назад. Хепвуд заметил это и сделал шаг вперед.
— Ты куда? — грубо спросил он.
— Домой... Мама не знает, куда я ушел, и будет беспокоиться.
— Постой! — так же грубо приказал Хепвуд. Ему нужна была минута времени, чтобы решить: что же делать? Этот мальчишка — неожиданный и единственный свидетель пребывания Хепвуда здесь, на этой горе. Если мальчишка проболтается — все может провалиться! Все — тщательно разработанная и отлично выполненная операция, награда, жизнь... Этого допустить нельзя. Мальчишку надо убрать, сбросить вниз, на камни, в море... Проклятая необходимость!..
Решение созрело почти мгновенно. Хепвуд схватил Андрейку за руку и рванул к себе. Мальчик закричал и попытался вырваться. «Шалун», вздыбив шерсть, с рычанием кинулся на матроса и острыми зубами вцепился в его штанину. Сильным ударом ноги Хепвуд отбросил собаку. Громко завизжав, она перевернулась в воздухе и, сорвавшись с обрыва, полетела вниз, на прибрежные камни. Все это произошло в одно мгновение... Теперь очередь за мальчишкой. Хепвуд снова рванул к себе Андрейку и занес над ним огромный кулак... Но опустить не успел. На площадку откуда-то снизу выскочила огромная овчарка. Ударив лапами в грудь Хепвуда, она свалила его на землю и, злобно рыча, оскалила клыки у самого горла. Дрожащего Андрейку подхватили чьи-то ласковые руки. Раздался резкий окрик: — Рекс! Фу! — потом прозвучал другой, негромкий, но властный голос:
— Встать! Ни с места! Руки вверх!..
Последние слова были повторены на чистом английском языке: Хендс ап!
Хепвуд повиновался: встал на ноги, медленно поднял руки и, сбычившись, мутным взглядом — со страхом, злобой и отчаянием — поглядел на окруживших его людей. В двух шагах от него с пистолетом в руке стоял Владимир Петрович Сергиевский — в неизменных черных очках и широкополой соломенной шляпе. Рядом с ним — его дочь, Таня. Она обняла и прижала к себе Андрейку, который расширенными от удивления глазами следил за всем происходившим. Справа и слева, тоже с пистолетами в руках, стояли два рослых лейтенанта — Зотов и Марушкин, те самые... На их лицах Хейвуд уловил гнев и презрение.
— Обыскать! — приказал Сергиевский.
Зотов и Марушкин быстро выполнили приказание. Из карманов Хепвуда они извлекли складной нож, курительную трубку, желтый листок бумаги и круглый футляр, еще не очищенный от налипшей на него земли.
Сергиевский протянул руку, взял черный ледериновый футляр и, открыв крышку-колпачок, заглянул внутрь. На лице его появилось выражение удовлетворения и радости. Хепвуд настороженным взглядом хищника, у которого неожиданно вырвали добычу, следил за Сергиевским. Затем Хепвуд переступил с ноги на ногу и тяжело, шумно со всхлипом вздохнул.
