— Долго?
— Не знаю. Я вас совсем не знаю, мистер Фарвелл, — разыгрывать из себя дурочку было сложно.
Девица в двадцать семь лет — это почти неприличное явление с точки зрения западного человека. Впрочем, с точки зрения любого нормального мужчины тоже. Если к тому же молодая женщина красива, то она просто ханжа. Легко сохранить невинность до старости, имея абсолютно бесперспективную внешность и тело, на которое никто не хочет покуситься. А вот сопротивляться естественному голосу природы намного сложнее.
— В таком случае у вас есть возможность познакомиться со мной гораздо ближе, — заметил остроумный нахал.
Дальше сопротивляться было нельзя, просто опасно.
— Где мы должны увидеться? — спросила она.
— Я могу подъехать к вашему дому, — предложил Фарвелл.
— Нет, — резко и быстро ответила она, помня совет психологов.
Достаточно быстро, чтобы он понял, как ей не хочется, чтобы о ее знакомстве с канадским дипломатом знали соседи и родители. Кажется, он так все и понял.
— В таком случае назовите место, — предложил он.
— У метро. — Она знала, как и что ей говорить.
Сценарий подобного разговора был продуман до мелочей.
— Куда мне подъехать?
— Вы знаете, где находится станция метро рядом с зоопарком? Это недалеко от нашего дома.
— У меня есть схема московского метро, — озабоченно сказал он, — но я, кажется, знаю. Зоопарк — это метро «Баррикадная» и «Краснопресненская». Правильно? Но там несколько выходов.
— Я буду ждать вас у входа в зоопарк.
— Прекрасно, — неожиданно засмеялся Фарвелл, — заодно зайдем в зоопарк и посмотрим зверей. Я не был в зоопарке с самого детства. В котором часу?
— В три.
— В таком случае договорились, ровно в три я жду вас у входа в зоопарк.
— До свидания, — словно боясь, что передумает, она быстро положила трубку.
Вздохнула, вытерла лоб. Раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.
— Хорошо, — сказал только одно слово Марков, и в трубке раздались длинные гудки.
Она пошла на кухню, где ее новая «мама» уже приготовила крепкий кофе.
На следующий день, опоздав на пятнадцать минут, она появилась у входа в зоопарк, где канадец, оставивший свою машину достаточно далеко, прыгал с ноги на ногу. В этот январский день было очень холодно, и Робер Фарвелл, похоже, замерз в своей тонкой изящной обуви и легкой дубленке, продуваемой ветром.
— Это вам, — осипшим голосом сказал Фарвелл, протягивая ей несколько гвоздик.
— Спасибо. Ой, вы, кажется, совсем озябли. Извините, я немного задержалась.
— Честно говоря, да. И по зоопарку я уже ходить не смогу. Просто превращусь — как это по-русски? — в ледушку.
— В ледышку, — засмеялась она.
— Может, тогда пойдем в машину, — предложил он, — я оставил ее на углу. Там у меня печка работает.
У него не было теплой шапки, и легкая кепочка только подчеркивала несоответствие этого головного убора суровой русской зиме.
— Идемте, — согласилась она, — а то вы действительно заболеете.
Через минуту они уже сидели в его автомобиле. Это был довольно свежий «БМВ», столь экзотично выглядевший на улицах города в начале семидесятых, когда многие инспектора столичной ГАИ практически знали владельца каждой иномарки в лицо. Первым делом Фарвелл включил печку. Он по-прежнему дрожал от холода.
— У вас хорошая машина, — сказала ему Чернышева, — никогда раньше не видела такой.
— Это не моя, — стуча зубами, признался Робер, — она принадлежит послу. А у меня есть ваша новая машина. Как это называется? Опять забыл. У вас есть еще такое пиво.
— «Жигули»? — улыбнулась Марина.
— Да, правильно, «Жигули».
— Вы очень хорошо знаете русский язык.
— У нас в Канаде очень много ваших бывших граждан — русских и украинцев. Поэтому я мог научиться довольно быстро.
— У вас, наверное, и природный талант. Вы знаете еще какие-нибудь языки?
— Конечно. Французский. У нас в Канаде его знают все. Это язык моей матери. Она и назвала меня Робером. Отец называл Робертом, а мама принципиально — Робером. Может, поэтому они разошлись. Еще немного знаю немецкий.
— Я же говорю — у вас есть талант.
Он включил музыку.
— Это новая группа? — спросила она, прислушиваясь. В эти годы музыкальные записи иностранных групп приравнивались почти к идеологической диверсии.
— Нет, — сказал он, — если хотите, я вам подарю. Это группа «Роллинг Стоунс». Сейчас довольно популярная в мире.
— Спасибо. У вас еще и хорошая печка.
— Да, действительно. Уже совсем тепло. Куда вы хотите поехать, Мария? Только не предлагайте в зоопарк. Гулять сейчас по сугробам я не смогу. Видимо, мой физический тип не соответствует русским морозам. А еще я утром видел, как школьники едят мороженое. В такую погоду! Вы действительно удивительная нация.
— Не знаю, — честно призналась она, — куда вы сами хотите.
— Вы были в новом отеле, рядом с Кремлем? — спросил он. — Это сейчас самая крупная гостиница в Европе.
— «Россия». Нет, я внутри еще не была.
— Там хорошие рестораны. Поедем туда, — предложил он.
— Но нас не пустят, — удивилась она.
— Что вы говорите, — засмеялся он, — пустят куда угодно. У меня есть специальный пропуск для ваших швейцаров.
— Какой пропуск? — не поняла она.
Вместо ответа он показал красную десятирублевку.
— Вы довольно быстро приспособились к нашему образу жизни, — заметила она.
— Для меня это до сих пор загадка — почему у вас не пускают в отели и рестораны. Это ведь выгодно администрации, когда туда приходит много людей. Разве не так? Просто выгодно.
Она улыбнулась.
— Я понимаю, — кивнул он, — что у вас нет частных ресторанов. Но разве ваши официанты не берут своих процентов? Разве они не имеют свои чаевые? Так почему людей стараются не пускать в эти места? Или отели? Разве администраторы не берут взяток со своих гостей? Но тогда почему швейцары не пускают этих гостей? Или это тоже способ зарабатывания денег?
— Не знаю, — ответила она, прекрасно понимая, что все его слова сейчас наверняка записываются. Даже в этой машине посла.
Он вырулил направо и поехал в сторону гостиницы «Россия». Все получилось, как он и говорил. Красная десятка сыграла свою волшебную роль. Швейцар принял его за прибалта, говорящего с акцентом, и пропустил вместе со спутницей. Еще через полчаса они уже сидели в ресторане гостиницы на двадцать втором этаже, и нахальный мордастый официант принимал у них заказ, нетерпеливо постукивая карандашом по блокноту. Краем глаза Марина заметила — сидевшие за спиной Робера Фарвелла двое парней все время смотрят в их сторону.
Канадский дипломат оказался удивительно начитанным человеком. И остроумным собеседником. Он рассказывал интересные истории, весело шутил, вспоминал смешные анекдоты. Он был по-настоящему приятен в общении. Но и только. Влюбиться в такого она бы никогда не смогла — он был слишком стерилен и безукоризненно вежлив для нее. Ей скорее понравилась бы грубая, но резко индивидуальная форма подачи материала генералом Марковым, чем этот молодой, красивый и опрятный дипломат. Но он был действительно приятен и даже привлекателен.
Вечером он отвез ее домой. Уже перед тем, как она выходила из автомобиля, он взял ее руку и поцеловал, задержав несколько больше, чем позволяло приличие. Она дождалась, пока он отпустит руку, резко сказала «до свидания» и вышла из автомобиля, сильно хлопнув дверцей.
Он проводил ее взглядом до подъезда и только тогда отъехал от дома, направляясь в посольство. Он давно уже заметил, что за ним наблюдают, но решил не показывать этого своим преследователям. В посольство он приехал через двадцать минут. Оставив машину на улице и кивнув знакомому милиционеру, прошел в здание посольства Канады в Москве. Навстречу ему уже спешил Гарри Уэллс, секретарь посольства.
— Мистер Фарвелл, — сказал он озабоченно, — наш посол просил вас зайти к нему.
— Прямо сейчас?
— Да, как только вы приедете в посольство.
— Хорошо, сейчас зайду, — согласился он.
Посол принял его сразу. Это был немолодой человек, лет шестидесяти, в крупных роговых очках и всегда немного мешковатых костюмах. Он грузно поднялся со стула, приветствуя Фарвелла.
— Как у вас дела, мистер Фарвелл? — спросил посол.
— Спасибо, — улыбнулся Робер, — все нормально.
— Это, конечно, не мое дело, — сказал посол, — но я просто хотел вас предупредить. Советский КГБ способен на любую пакость. Вы должны это знать. Среди ваших знакомых вполне могут оказаться и сотрудники КГБ.
— Вы имеете в виду моих знакомых женщин? — понял Робер.
— Конечно. Вас несколько раз видели с этой мадам Клоновой. Мне говорят, она и раньше бывала в компаниях других мужчин. Она вполне может оказаться агентом КГБ. Вы понимаете, в какое двусмысленное положение вы можете попасть?
