— Мы защитим вас, — твердо произнес Петер Андерсен.
— Не сомневаюсь в вас, но не имею права подвергать опасности и вашу жизнь.
— Вы хотите капитулировать перед угрозами Функа? — с негодованием спросил старик.
— Нет, ни за что! — горячо заверил Можайцев. — Я своевременно подумал об опасности, в которой очутились ныне мы все. Вы помните о телеграмме, которую я посылал в Париж? Не так давно вы, дорогой Петер Андерсен, доставили мне ответ. Вот он, — Можайцев вынул из кармана бланк телеграммы. — Скоро сюда прибудет мой друг Легран, я исчезну с ним, на его яхте… Прошу вас, друг мой, — обратился Можайцев к молодому Андерсену, — помочь мне добраться вот до этого пункта на побережье, — он показал на карте, — там мы встретим Франсуа Леграна — и я вне опасности. Хотя бы на некоторое время.
— Но Легран может опоздать, — заметил Гросс.
— На один день, не больше, он любит точность и к тому же понимает, в каком положении я нахожусь. Легран не допустит, чтобы я попал в лапы Прайса или Функа. Я хотел уйти к побережью раньше, но когда обнаружилось, что за нами следят, — уходить было нельзя, — этим я мог бы лишь заранее привлечь внимание агентов Функа к приходу яхты. Я могу отправиться в условленное место только после встречи с Курцем.
— Они не потеряют этот день, — бросила Эрика. — Я в этом уверена.
Гросс обратился к Петеру Андерсену:
— Нет ли тут где-нибудь неподалеку места, куда мы могли бы переселиться тотчас после ухода отсюда Гюнтера Курца? Переселиться надо будет немедленно, — подчеркнул он. — Курц с удовольствием ликвидировал бы нас всех, и он без колебания даст приказ своей банде напасть на эту хижину.
— Вот что, — задумчиво произнес старик. — Есть тут одна пещера, партизаны пользовались ею. Но до нее отсюда не менее шести километров, — он с сомнением посмотрел на Можайцева.
— Дойду, — заверил его Можайцев и добавил: — Подготовкой к переходу займемся ночью: можно не сомневаться, что с помощью телеобъективов и стереотруб наблюдение за нами продолжается беспрерывно.
— Правильно, — согласился Гросс.
На этом и порешили.
Можайцев лежал в постели. Бинты с головы не были еще сняты, лицо инженера казалось бескровным. Гюнтер Курц вежливо осведомился:
— Как вы себя чувствуете, герр Можайцев?
— Нахожу ваш вопрос бестактным, — заметил Можайцев, — Карл Функ, наверное, наказал своих людей за то, что они не сумели убить меня и тем самым причинили ему хлопоты… понадобилось искать меня, посылать сюда вас…
— О, от нас скрыться невозможно. Мы вас и под землей найдем.
— К делу! — резко сказал Можайцев. — Пока что вам хвастать нечем, и вы, Курц, это отлично понимаете. Не правда ли? Чего хочет от меня Функ?
— Чтобы вы поступили к нему на службу.
— Что я должен буду делать у него?
— Заниматься изобретенными вами установками.
— Как это понять?
— Вы займетесь монтажом и размещением их… — Курц замялся.
— Где, в Западной Германии? — быстро спросил Можайцев.
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— В таком случае беседу придется прервать. Вы явились ко мне с предложением Карла Функа? Так открывайте карты до конца — я хочу знать все, что имеет отношение к сделанному мне предложению. Итак?
— Это логично, — сказал Курц не очень уверенно. — Работать вам придется не в Германии.
— Я так и думал. — Можайцев откинулся на подушках. — Теперь начинайте прельщать меня. Я имею в виду не деньги, они для меня не представляют ценности, вы должны знать это от Шольца.
— Да, да, конечно, — деловито заговорил Курц. — Я вас понимаю. Вы из ошибочных расчетов едва не погубили себя. Я говорю не о происшествии на берегу моря, там, у гостиницы, нет, нет. В вас проснулась… как это, тоска по родине, и вы очертя голову решили передать большевикам свое изобретение.
— Прекратите, — резко перебил Можайцев. — Нельзя ли ближе к делу, из-за которого вы явились ко мне.
— Слушаюсь. — Курц смущенно улыбнулся. — Вы очень любите Советы…
Можайцев снова перебил его:
— И ненавижу германских авантюристов. Я изучал историю: вас, немцев, бил нещадно еще Александр Невский. Во-он когда это было! Однако вы снова и снова лезли на Русскую землю, лезли в любую щель. Вы захватили в России фабрики, заводы, шахты, прекрасные угодья на Волге и Днепре, ваши люди уселись у трона, командовали нашими армиями, были губернаторами и академиками — душили все русское, душили и грабили. Из фатерланда на восток пробирались всё новые авантюристы. У вас на мою родину стали смотреть как на колонию, как на «жизненное пространство»! — в голосе инженера послышалось озлобление. — Вы вообразили себя умнее русских, а о других народах России и говорить нечего — для вас они просто недочеловеки. Но пришли к власти большевики, Советы — и все пошло по-иному. Однако вы не унимаетесь, продолжаете нахально лезть на восток. Вас разбили в восемнадцатом году, растрепали в годы интервенции, расколошматили, когда Гитлер осмелился напасть на Советский Союз в сорок первом. Черт возьми! Почему ничто на вас не действует? Кстати, герр Курц, кем вы были при Гитлере?
— Служил в главном управлении службы безопасности СД, — сухо ответил немец.
— Гестаповец! Понятно — теперь вы доверенное лицо Карла Функа. А я — русский. Вы хотите, чтобы я помог вам подготовить войну против моей родины?
Курц с непроницаемым лицом взглянул на собеседника.
— К сожалению, вы заблуждаетесь, — заговорил он. — Герр Функ предлагает вам заниматься исключительно вашими установками, которые он не собирается использовать против вашей родины.
— Слово Функа для меня не имеет значения, — сказал Можайцев с презрением. — Но вы, кажется, хотели в чем-то убедить меня. — Он вскинул глаза на Курца. — Я вас слушаю. И покороче — по милости Функа я еще не совсем здоров, как видите.
— Мне поручено передать вам, что, отклонив предложение Карла Функа, вы совершите непоправимую ошибку. Нет, нет, я не беру на себя смелость поучать вас — человека, которого мы считаем гениальным и который к тому же ненавидит нас, — Курц криво усмехнулся. — Я просто передам вам то, что мне поручено Функом. Это займет две минуты. Разрешите?
Можайцев кивнул.
— Постарайтесь не перебивать меня. Еще четверть века назад в Европе существовал «новый порядок», установленный Гитлером в побежденных странах. Не будем скрывать правды — Советская армия разбила нас, — вы совершенно правы. Но не торжествуйте! Поймите ход истории: Советская армия освободила от оккупации страны Европы, захваченные Гитлером. Однако всего через несколько лет после капитуляции мы снова заняли важные позиции в этих странах и, заметьте, без войны, которую пришлось вести Гитлеру, без единого выстрела. Мы создали большую армию, не сомневаемся, что наши американские и английские друзья в нужный момент дадут нам ракетное и ядерное оружие. Согласен с вами, — Курц вежливо усмехнулся, — можно удивляться, как это наши бывшие враги, а ваши союзники по войне с нами, вообще идут на риск, вооружая нас, но история повторяется — только и всего, герр Можайцев. — Можайцев упорно молчал. — Они вооружали нас раньше, при Гитлере, а потом не поладили с ним, и нам пришлось бомбить Лондон, топить американские пароходы… Что будет через несколько лет — не будем гадать, но ведь это факт, что мы получили базы для бундесвера во многих странах и ввели на них своих солдат. Наши дивизии снова отправились в Италию, Испанию, Грецию, мы получили базы даже в Англии. Наш генерал уже командует армией Западной Европы, генералы Гитлера являются помощниками американского главнокомандующего войск НАТО, наш военно-морской флот снова расположился в Дании, Норвегии. Вы умный человек и, конечно, не строите иллюзий — мы: Функ, Крупп, «Фарбениндустри», генералы вермахта — остались прежними.
— Теми самыми, что установили в Европе рабство, торговали европейцами как скотом, бросали их в концлагеря, живьем сжигали в крематориях, душили газами, не щадили ни детей, ни стариков… — гневно бросил Можайцев.
— Да, — Курц спокойно посмотрел на инженера. — Отрицать нет смысла, да и нет, кажется, необходимости. Все это так: мы душили, травили, сжигали, убивали, насиловали… Но разве все это не известно тем, кто ныне снова вооружает нас, или тем, кто снова пускает нас на свою территорию? А мы прежние! Вы понимаете меня, герр Можайцев?
— «Новый порядок»? Снова? История повторяется?
— Не смейтесь… Чего же от нас хотят, вооружая нас, впуская нас в свой дом? — Курц пожал плечами. — В день «икс» мы повторим, правда, несколько на иной лад, то, с чего мы начали в тридцать девятом году.
— И снова аресты, тюрьмы, расстрелы заложников, истребление неугодных?
— Да, — сказал Курц. — История повторяется. Стратегическое положение ряда стран таково, что при современной военной технике воевать им нельзя — война для них была бы самоубийством.
