— По-моему, предложение мистера Эшби заслуживает внимания, — сразу вмешался в разговор молчавший до этого Шервуд.
— Да, — согласился Блант, — это интересное предложение, если мистер Эшби примет участие в такой акции.
Шервуд впервые улыбнулся. Кажется, на англичанина произвела впечатление убедительная и хладнокровная аргументация Александра Эшби.
— Разумеется, — согласился Эшби, — нужно продумать детальный план дискредитации Матвеева и как логическое завершение данного этапа, выход на Сюндмана. Сделать все, чтобы русские поверили в то, что нам удалось выйти на шведа в результате оплошности Матвеева. Понимаете, как это важно?
— Мы можем продумать план совместных мероприятий, — задумчиво произнес Блант. Его явно заинтриговала возможность такой игры с советской разведкой.
— Но нужно продумать все достаточно быстро, — напомнил Шервуд, — иначе наши противники сумеют просчитать наши действия. Они ведь могут узнать о нашем выходе на Сюндмана через связного этого «Вакха». Если, конечно, это был его связной.
— Или он сам, — с неприятной улыбкой поправил его Блант.
— Или он сам, — мрачно согласился Шервуд, — хотя мой опыт подсказывает мне, что агент такого уровня не стал бы выходить на связь лично.
— А почему они придумали такой сложный путь доставки информации? — спросил Эшби, как бы размышляя вслух. — Я с самого начала нашего разговора думаю об этом. Разве не логично, если связной этого неизвестного «Вакха» будет выходить непосредственно на Матвеева. Для чего они придумали такой сложный вариант? Ведь известно, чем длиннее цепочка, тем больше шансов провалить все дело. Почему на связь с «Вакхом» нужно выходить через Сюндмана?
— Мы тоже думали об этом, — мрачно ответил Кэвеноу, — и определили для себя в качестве рабочих гипотез три возможных варианта. — Первый — связной знает только Сюндмана и соответственно доверяет ему, предпочитая общаться с русскими через нейтрала. Второй вариант — сами русские не совсем доверяют этому агенту и предпочитают именно такой вариант общения. Третий вариант при котором «Вакх» просто не знает, на какую именно разведку он работает. И передаваемая им информация просто хорошо оплачивается русскими, использующими свой источник без конкретного раскрытия, на кого именно работает агент. Третья гипотеза наиболее маловероятна, но мы взяли и ее для проверки наших версий. И все было бы правильно, если бы не появился связной «Вакха». По тому, как он ушел от наших сотрудников, мы сделали вывод — он профессионал, причем хороший профессионал. Теперь представляете, какого масштаба должен быть агент «Вакх», если в связных у него такой профессионал? И тогда мы делаем следующий вывод — он не просто агент, а либо нелегал, сумевший закрепиться в нашей стране и являющийся штатным сотрудником советской разведки, либо агент такого уровня, что для его прикрытия требуются специальные сотрудники КГБ. В обоих случаях этот «Вакх» не просто опасен. Он, как взрывной механизм, оставленный в нашем штабе, чтобы в любой момент разнести его на куски.
— Поздравляю, — кивнул Эшби, — вы проделали блестящую аналитическую работу. Если возможно, потом ознакомьте меня с выводами ваших аналитиков более подробно.
— Обязательно, — кивнул Кэвеноу, — после того, как исчез связной, явно шедший на встречу с нашим подопечным Сюндманом, мы блокировали весь район, но этот неизвестный ушел. Теперь мы должны принять более действенные меры, чтобы выйти и на связного, и на «Вакха», который, по нашему мнению, сейчас должен несколько снизить свою активность.
От Эшби не ускользнула высокомерная маска на лице Бланта, пока Кэвеноу говорил о предположениях аналитиков ФБР. Наш английский гость, кажется, знает гораздо больше, чем мы можем предполагать, подумал Эшби. Видимо, английской разведке удалось получить достаточно осведомленный источник в советской разведке. Конечно, их очень беспокоит, что этот источник может быть раскрыт. И, судя по всему, они не намерены помогать нам в поисках этого «Вакха». Кажется, сейчас важнее всего раскачать самого Бланта, подумал он.
— А если мы подставим не Матвеева, а кого-нибудь другого? — спросил он невинным голосом у Бланта.
Англичанин подозрительно уставился на него.
— Кого именно?
— Не очерчивая конкретный круг подозреваемых, просто дадим русским понять, что мы знаем о нелегале, попавшем в нашу страну. Нелегал, не прикрытый дипломатическим паспортом, может стать настоящим призом для нашего ФБР. Вы меня понимаете?
— Нет, — решительно возразил Блант, — вы таким образом можете снова невольно подставить нашего агента.
— Но нам пока ничего не известно, — возразил Эшби, — мы знаем только, что у русских существует в нашей стране очень хорошо законспирированный источник, имеющий доступ к нашим калифорнийским и техасским военным предприятиям. А у вас есть свой агент, раскрытия которого мы в любом случае, совсем не желаем. Ведь мы союзники, Блант, не правда ли?
Последнюю фразу он нарочито подчеркнул. Англичанин сохранил олимпийское спокойствие.
— Ваш план нереален, — упрямо возразил он, — и очень опасен для нашего человека. Мы уже убедились, как плохо могут работать ваши специальные службы. Сначала ЦРУ выдает нашу конфиденциальную информацию в ФБР, а затем ваше доблестное Федеральное Бюро упускает важнейшего связного, за которым нужно было послать батальон морских пехотинцев, чтобы они его охраняли от возможных покушений. Мы просто не можем вам снова доверять.
— Это не совсем так, Питер, — возразил покрасневший Шервуд, — все обстоит несколько иначе. Я уже объяснял, по законам нашей страны…
— Мы отклоняемся от темы нашего разговора, господа, — холодно заметил Блант.
— Он прав, — сказал Эшби, — каждый должен наниматься своим делом. Пусть наши «союзники» проводят свои операции в Москве, а мы планируем собственные операции на своей территории. По-моему, все правильно. Кэвеноу, нам нужно продумать, как установить точно, не является ли «Вакх» просто посланным к нам советским разведчиком-нелегалом.
— Мы взяли под контроль все резидентуры русских в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско, — кажется, понял наконец его замысел Томас Кэвеноу.
И тут Блант впервые не выдержал.
— Кончайте ваши игры, Эшби, — устало сказал он, — вы победили, черт вас возьми. Конечно, мы знаем, что ваш «Вакх» — советский разведчик-нелегал. И стараемся хранить это знание в глубокой тайне, даже от своих сотрудников. Иначе русские слишком быстро сумеют вычислить, кто именно работает на нас в их разведке. А это самый большой секрет английской секретной службы.
Известие о смерти Андропова его не удивило. Он знал из информационных сообщений о болезни Генерального секретаря. Просто, услышав эту весть, Кемаль поехал в ресторан и, заказав к великому изумлению метрдотеля бутылку водки, выпил положенные двести граммов за упокой души умершего генсека. В КГБ, где он успел проработать лишь несколько лет, Андропова уважали. За профессионализм, — он умел все постигать в ходе работы, за интеллигентность, столь не свойственную после Менжинского руководителям этого самого одиозного в истории человечества ведомства. Он казался олицетворением лучших сторон коммунистического руководства страной, если не обращать внимания на его жесткий, очень жесткий подход к диссидентам и почти маниакальность в отстаивании позиций советского государства во всем мире. Он был скорее олицетворением самой системы социализма, общества, задуманного величайшим мыслителями прошлого, вобравшего в себя мечты людей Возрождения и наиболее значимые моменты всех мировых религий, но столкнувшейся с реальностью и породившей чудовищную Гражданскую войну, истребление миллионов своих соотечественников, сталинскую систему, лагеря НКВД. В искаженном виде повторилась история Христа, верящего в земной рай и получившего свой крест и ад в Иерусалиме. Социалистическая идея, начатая как величайший социальный эксперимент, основанный на братстве и свободном труде всех людей, превратилась при своем практическом воплощении в тоталитарное государство, стремящееся любым способом подавить инакомыслие и проводить свои принципы в жизнь даже с помощью самой грубой силы. И тогда государство, не выдержавшее подобного разрыва теории с практикой, просто распалось, обреченное при своем рождении на подобные катаклизмы.
Феномен Юрия Андропова, — человека, вставшего во главе уже начинавшего агонизировать государства и понимавшего необходимость реформ, полностью не изучен до сих пор. Он любил казаться либералом, а был консерватором до мозга костей. Он читал американскую литературу в подлиннике и не любил американской культуры, он был самым надежным сторонником Брежнева, а слухи и сплетни после его смерти сделают из Андропова почти диссидента. Он был умным и талантливым человеком, несколько скованным рамками того воспитания и идеологии, в которую истово верил и которой честно служил на протяжении всей своей жизни. И, может, поэтому его жизнь так трагически оборвалась и он не успел осуществить свои реформы, столь успешно начатые в восемьдесят втором году. Многие считают, что это был Рок, не позволивший Андропову остаться во главе СССР. А, может, это была историческая закономерность, ибо чудом прорвавшийся в высшее руководство страны, в отличие от своих бездарных и комических товарищей по Политбюро, он понимал всю массу проблем по реформированию общества и государства, имея куда более объективную информацию о реальном положении дел в стране, чем многие из появлявшихся с ним на Мавзолее Ленина людей. И с этой точки зрения смерть Андропова выглядит как абсолютная закономерность, словно сама судьба уберегла его от разочарования увидеть тщетность своих попыток и надежд.
