— Ладно, — сказал Хейр. — Думаю, механик работает внизу, а оберштурман Лангсдорф на вахте.
— А остальные в том кабаке, который они используют как столовую? Пусть там и остаются. Уверен, что вы можете выйти в море без всяких затруднений с механиком и оберштурманом. — Он повернулся к Крэйгу: — Я знаю, что у вас репутация человека действия. Я хочу предостеречь вас от любых поспешных действий. — Он взял Женевьеву за руку и погладил ее по щеке глушителем. — Последствия для фрейлейн Треванс, которая попадет под перекрестный огонь, могут быть очень тяжелыми. Я выражаюсь достаточно ясно?
— Да, вполне, — процедил в бешенстве Крэйг.
— Хорошо. Тогда мы можем идти. Мы оставим ваш джип во дворе, джентльмены, и пойдем пешком через сад. Нет нужды обнаруживать себя.
Он взял Женевьеву под руку, как свою даму, и вышел через французское окно, держа вальтер в другой руке. Крэйг и Хейр последовали за ними в сопровождении двух десантников, державших их на мушке.
Было холодно, и Женевьева дрожала, пока они шли через сад и лес к коттеджам на краю поселка.
— Вы в порядке, фрейлейн? — спросил Штурм.
— Вы бы тоже дрожали в шелковом платье. Чертовски холодно!
— Ничего, мы скоро будем на борту.
А что потом, подумала она. Что ждет ее на той стороне? И что могло внезапно нарушить ход событий? Они как раз шли мимо „Висельника“, занавески на окнах были задернуты, через них пробивался слабый свет. Слышались смех и пение. Все было странно, призрачно, словно в другой жизни.
Палуба „Лили Марлен“ была темной, слабый свет пробивался только из рулевой рубки. Они спустились по трапу на палубу один за другим.
— Теперь, капитан, мы поговорим с оберштурманом, а один из моих ребят потолкует с механиком.
Дверь, ведущая на палубу, внезапно распахнулась, и в луче света появился Шмидт. Он смеялся, как будто только что услышал что-то забавное.
— Вот это да, что тут за чертовщина? — рявкнул он по-английски.
Штурм снова поднял свой вальтер и выстрелил в упор. Шмидт упал на спину и покатился вниз по трапу. Штурм сделал знак одному из своих помощников:
— Спуститесь вниз и присмотрите за механиком. Все остальные — на мостик.
Он первым поднялся по трапу, за ним шли Женевьева, Хейр и Крэйг под охраной второго десантника. Лангсдорф сидел за штурманским столиком. Он поднял глаза и медленно встал в немом удивлении.
— Заводите двигатель, — приказал Штурм. Лангсдорф взглянул на Хейра, тот кивнул:
— Делайте, как он говорит.
Последовала короткая пауза. Лангсдорф передал команду в машинное отделение. Еще минута, и двигатели ожили.
— Нужно отдать концы, — сказал Хейр. Штурм повернулся к Крэйгу:
— Займитесь этим и возвращайтесь назад.
Крэйг сделал то, что приказал немец. Канаты с легким всплеском упали в воду. Минутой позже „Лили Марлен“ отошла от причала.
— Видите, как все просто! — заметил Штурм. — Осталась только одна деталь, но она угнетает меня. Храбрые люди умирали за этот орден, капитан. Я не допущу, чтобы вы использовали его. Он не для маскарада. — Штурм сорвал Рыцарский крест с шеи Хейра, а тот успел схватить его за запястье и отвести вальтер в сторону. Раздался гулкий хлопок выстрела. Женевьева впилась ногтями в щеку Штурма и ударила его по голени.
— Уберите ее отсюда, Крэйг! Быстрее! — крикнул Хейр, борясь со Штурмом.
Крэйг выбил дверь, схватил Женевьеву за руку и потащил ее за собой. Она потеряла туфлю и споткнулась. Снизу, укрывшись на корме за двумя резиновыми лодками, в них стрелял второй парашютист. Крэйг толкнул ее к поручням с другой стороны трапа.
— Ради всего святого, прыгайте! Быстро!
Она поставила ногу на поручень, он поднял ее и бросил вниз. Она ударилась о поверхность воды и нырнула, а Крэйг, перелетев через нее, поднял фонтан брызг прямо перед ней в тот момент, когда она снова показалась на поверхности. Бот медленно исчезал в темноте. Они увидели сполохи огня — это стреляли из автомата им вдогонку, потом наступила тишина. Они плыли одни.
— С вами все в порядке? — спросил Крэйг, отплевываясь.
— Думаю, да. Но что будет с Мартином, Крэйг?
— Не думайте об этом. Сюда. Держитесь за мной. Они плыли в полной темноте. Было очень холодно, и вдруг Женевьева услышала гул двигателей бота.
— Он возвращается, — прошептала она в панике.
— Не беда. Не останавливайтесь.
Двигатели шумели теперь совсем близко. Она рванулась вперед, но внезапно вспыхнувший прожектор поймал их своим лучом, одновременно зажегся фонарь на пристани. Послышался неровный хор приветственных криков. Женевьева плыла, глядя вверх. На палубе собрался весь экипаж „Лили Марлен“, среди них был Дугал Мунро в тяжелом плаще. Он, как всегда, держал руки в карманах.
— Прекрасно, Женевьева, — крикнул он.
„Лили Марлен“ пришвартовалась. Канаты перекинули на пристань. В свете береговых огней она увидела Мартина Хейра, стоявшего рядом со Штурмом и Шмидтом у поручней.
Она повернулась к Крэйгу, смеясь на удивление самой себе:
— Ах вы, мерзавец!
Добрые руки протянулись вниз, чтобы помочь им подняться на причал. Кто-то накинул на нее одеяло, подошел Мунро, за ним Штурм и Хейр.
— Отлично, Женевьева. Как в боевике. Позвольте мне представить вам капитана Роберта Шейна, специальные воздушные силы.
Шейн ухмыльнулся и произнес:
— Большое удовольствие работать с вами. — Потом дотронулся до своего оцарапанного лица и добавил: — Иногда.
Джулия пробралась сквозь толпу, за ней шел Рене.
— Думаю, мы все выступили чертовски здорово. Давайте зайдем куда-нибудь, пока вы не схватили пневмонию. Полагаю, все заслужили по стакану виски.
Они повернулись и пошли по направлению к „Висельнику“. Крэйг обнял Женевьеву за плечи.
— Это была лишь проверка, — сказал он. — Но вы теперь видите, как сложно может все обернуться. Вы справились.
— Только не говорите, что гордитесь мной, — сказала она, стуча зубами.
— Нечто вроде этого.
Он открыл дверь паба, приглашая ее войти.
Было около семи часов утра, когда Генрих Гиммлер вышел из машины перед главным зданием гестапо на Принц-Альбертштрассе в Берлине. У него было дурная привычка появляться в неурочное время, что всегда означало какое-то важное событие. Часовые при его появлении подтягивались, служащие начинали поспешно перебирать ненужные бумаги. На нем был черный мундир рейхсфюрера СС, лицо за серебряным пенсне было, как всегда, совершенно непроницаемым.
Он поднялся по мраморным ступеням и, пройдя по коридору, вошел в свой кабинет. Его секретарь, женщина средних лет в серой форме вспомогательных подразделений СС, встала у стола. Сотрудники аппарата Гиммлера работали круглосуточно, сменяя друг друга.
— Гауптштурмфюрер Розманн в здании? — спросил Гиммлер.
— Я видела его недавно за завтраком в буфете, рейхсфюрер.
— Срочно пошлите за ним.
Гиммлер вошел в кабинет, положил портфель и фуражку на стол, подошел к окну и остановился, заложив руки за спину. Через некоторое время послышался стук в дверь. Вошел молодой капитан в черном мундире с серебряной эмблемой на рукаве „РФСС“ — рейхсфюрер СС. Это был знак сотрудников личного аппарата Гиммлера. Капитан щелкнул каблуками:
— По вашему приказанию, рейхсфюрер.
— А, Розманн. — Гиммлер сел за стол. — Вы дежурили ночью? Собираетесь идти домой?
— Да, рейхсфюрер.
— Мне бы хотелось, чтобы вы остались.
— Конечно, рейхсфюрер, я готов.
— Хорошо. — Гиммлер кивнул. — Я встречался с фюрером вчера вечером. Он затронул вопрос об этом совещании, которое состоится в замке Вуанкур в Бретани на следующей неделе. Папка у нас?
— Полагаю, да, рейхсфюрер.
— Принесите ее мне. — Розманн вышел. Гиммлер открыл портфель, достал какие-то бумаги и углубился в чтение. Через минуту снова вошел Розманн с папкой в руках. Он передал ее Гиммлеру, тот взял документы и начал их просматривать. Наконец он поднял глаза: — Совещание, посвященное Атлантическому валу… — Рейхсфюрер холодно засмеялся. — Фюрер интересовался этим мероприятием вчера вечером, и, в общем, правильно интересовался, Розманн. Рядом с нами творится черт знает что. Я могу рассчитывать на вашу преданность?
— До самой моей смерти, рейхсфюрер. — Розманн был само внимание.
— Хорошо, тогда я скажу вам кое-что очень личное, очень выстраданное. На жизнь фюрера было много покушений, вам это известно.
— Конечно, рейхсфюрер.
— По милости Божьей их всегда удавалось предотвратить, но за всем этим стоит зло. — Гиммлер покачал головой. — Генералы нашего высшего командования, люди, которые дали священную клятву служить нашему фюреру, вовлечены в заговор с целью его убийства.
— Бог мой! — воскликнул Розманн.
