Фатима, возникшая в начале прохода, выглядела такой бледной, словно провела все это время в борьбе с расстройством желудка.
– Просьба застегнуть ремни, – объявила она в крохотный микрофончик, пришпиленный к воротнику ее блузы.
– А что происходит? – визгливо спросил обладатель мексиканских усов.
– Ничего особенного, – вымученно улыбнулась Фатима.
– Тогда зачем пристегиваться?
Ответ последовал извне. Самолет провалился в воздушную яму, вдавливая пассажиров в кресла. Восстанавливая потерянную высоту, он так взревел всеми своими турбинами, что голос усача превратился в комариный писк.
– Пусть командир выйдет и объяснит, что происходит, – надрывался он. – Если самолет терпит крушение, то так и скажите.
Крушение?
Слово моментально облетело весь салон, повторяемое на все лады. Бондарь пожалел, что не имеет возможности выкурить сигарету. Самолет опять упал вниз, после чего снаружи стало темно, как ночью. По плексигласу иллюминаторов полил дождь, превративший салон в подобие отсека субмарины. Раскаты грома зазвучали почти непрерывно, напоминая артиллерийскую канонаду. Началась болтанка. Отвратительно запахло рвотой.
Неожиданно для себя Бондарь подмигнул Фатиме. Бросив на него недоумевающий взгляд, она попятилась и скрылась в своем закутке. Ей было не до флирта.
Бондарь проглотил едкую желчь, поднявшуюся из желудка, и откинул голову на спинку кресла. В критические моменты, когда ход событий не зависит от человеческой воли, самое правильное – абстрагироваться от происходящего и отдаться на волю случая. Подобная безучастность избавляла от смятения чувств и ненужной суеты. Бондарь попросту ушел в себя, как укрываются в глубоких убежищах люди, пережидающие разрушительный ураган. Вместо того чтобы обращать внимание на грохот, молнии и лихорадочную дрожь самолета, он занялся проверкой памяти, выуживая оттуда полузабытые стихи канувших в Лету поэтов.
Терзала совесть и мешала сладко спать:
«Мол, докопайтесь-ка до истины сперва!»
И мы всем миром дружно принялись копать,
Как будто правда на дне ямы или рва.
Бондарь частенько развлекался подобным образом, проверяя, не утратила ли прежней цепкости его память. Лирика его не привлекала, но однажды ему пришлось безвылазно просидеть в засаде полторы недели, а под рукой не оказалось ничего интереснее поэтического альманаха. Тогда Бондарь проштудировал его от корки до корки, а на протяжении следующего месяца повторял пройденное, валяясь с простреленным легким в госпитале.
Лопатя яростно истории слои,
Мы не щадили перепутанных корней,
Ведь каждый верил, что он рубит не свои,
Спеша добраться до землицы пожирней.
На штык вонзаясь, шлифовали черенки.
Да перешучивались бодро через ров.
Нам поначалу попадались черепки.
Копнули глубже – и дошло до черепов.
Перебирая в уме строчки механически, как четки, Бондарь привычно пожалел о том, что пищей для ума ему послужили стихи, а не какой-нибудь справочник, разговорник или энциклопедический словарь. Стихи практической ценности не имели. Тверди их хоть с утра до ночи, а мир не становится ни лучше, ни добрее. Поиски справедливости всякий раз заводят человечество в тупик, если не в кровавую бойню.
Так бывало не раз. А что будет потом? Известное дело, то же самое, что уже когда-то было…
И сверху крикнули: «Какого, мол, рожна!
Вы что, на правду не могли глаза закрыть?
Такая грязная она нам не нужна,
И вместе с нею вас приказано зарыть».
Когда Бондарь соизволил открыть глаза, он обнаружил, что в салоне заметно посветлело. Водяные потоки уже не омывали фюзеляж самолета, а надсадный вой двигателей успел перейти в прежний успокоительный гул.
Бондарь медленно повернул голову и без особого любопытства выглянул в иллюминатор. Далеко внизу по серой поверхности Каспийского моря скользила крошечная тень выдержавшего испытание самолета. Совершив плавный разворот, он приближался к Астрахани с юга.
Глядя на море, Бондарь подумал, что раньше о нем можно было сказать «наше», а теперь необходимо добавлять «на одну пятую». Бывшие советские республики при поддержке вездесущей Америки расхватали Каспий по кускам. Азербайджан объявил себя «вторым Кувейтом», а Казахстан, не мудрствуя лукаво, попросил называть его «нефтяным Клондайком». Очень скоро прибой начал выбрасывать на загаженные мазутом пляжи тысячи передохших тюленей и тонны гниющей рыбы. Горизонт затянуло дымом, повсюду выросли громады нефтяных платформ. По волнам умирающего моря, раскроенного на сферы влияния, понеслись боевые катера, на которых все явственнее звучала английская речь.
И вот уже США объявили Каспий зоной своих насущных стратегических интересов, понатыкав здесь представительства нефтяных компаний вперемешку с военными базами. Разумеется, между ними беспрепятственно шныряют всякие ваххабитские бандформирования, которые Америка почему-то ищет где угодно, только не у себя под носом. Гадит она тоже по возможности подальше от своих берегов. А Каспию хана.
Погрузившийся в невеселые размышления Бондарь не заметил, как море исчезло из виду. Под крылом самолета проплывали астраханские пустоши, затуманенные дымкой душных испарений. Разверзшиеся хляби спешили возвратиться с земли на небеса. Может быть, дождинки тоже верят в свою реинкарнацию и некое высшее предназначение? Почему бы и нет? Чем они хуже миллиардов людишек, заселяющих планету?
Между тем она, планета, приближалась, обретая рельефность, обзаводясь все новыми и новыми узнаваемыми деталями. Уже было видно, что это не цветные букашки ползут по ниточкам, а едут по дорогам автомобили; зеленые пятна превращались в сады, а хаотичные россыпи камушков становились пригородами и поселками.
Пронесшись над причудливым переплетением речных рукавов, «Ту-134» закончил разворот над степью, и вскоре его шасси мягко соприкоснулись с бетоном посадочной полосы. Пока самолет подруливал к зданию аэропорта, оправившаяся Фатима успела проинформировать пассажиров о температуре за бортом и попросила всех оставаться на своих местах до полной остановки двигателей. Внимательно выслушав объявление, большинство пассажиров вывалилось в проход, с удовольствием тесня ближних оттопыренными локтями. Они отыгрывались друг на друге за пережитый страх. Мысли о вечном ушли, сменившись взаимной завистью и злобой.
Бондарь дождался конца сутолоки и только потом, подхватив с полки спортивную сумку, двинулся к выходу. Фатима стояла на том самом месте, где они столкнулись в первый раз, и смотрела на него, по-приятельски улыбаясь. Пройти мимо с каменным лицом не получилось. Замедлив шаг, Бондарь вопросительно взглянул на девушку:
– Теперь вы посвятите меня в тайну своей фамилии?
Фатима прыснула:
– Фамилия у меня самая обычная. Асадуллина.
– Выходит, сплоховал ангел? – посочувствовал Бондарь. – Об имени позаботился, а фамилию, мол, придумывай сама?
– Она мне от папы досталась. – По лицу девушки пробежала легкая тень, плохо вязавшаяся с ясным взглядом, устремленным на Бондаря. – Вас кто-нибудь встречает?
Он, намеревавшийся пожелать Фатиме счастливого пути, поперхнулся заготовленными словами.
– А что? – Этот вопрос сам сорвался с языка.
Она наклонила голову к плечу:
– Заметно, что вы не местный.
– Это потому, что я не сплевываю арбузные косточки и не ношу в карманах черную икру? – предположил Бондарь, перекидывая сумку из руки в руку. – Какой из меня астраханец.
Фатима расхохоталась так, что чуть не уронила карманного формата книжицу, которую держала в руке. На обложке были изображены не обнимающиеся любовники, а дерущиеся мужчины со зверскими рожами отъявленных садистов. Отметив про себя эту странность, Бондарь снова хотел откланяться и снова был остановлен вопросом Фатимы:
– Вы где собираетесь остановиться?
– Не знаю, – пожал плечами Бондарь.
– У нас в городе семь гостиниц. Самая комфортабельная – «Виктория Палас». Это четырехзвездочный отель, – уточнила Фатима.
– Прямо коньяк какой-то, а не гостиница. Не лучшего качества.
– Ошибаетесь! В «Паласе» стоимость номера «люкс» за триста баксов зашкаливает.
– За триста баксов я себе лучше юрту куплю, – буркнул Бондарь. – Войлочную.
– Если вы такой любитель дикого образа жизни, – улыбнулась Фатима, – то рекомендую дебаркадер.
– Как?
– Дебаркадер. Корабль, стоящий на приколе в дельте Волги. Там много таких.
– Их переоборудовали в гостиницы? – сообразил Бондарь.
– Ну да. Очень удобно. Рыбу можно ловить прямо из окна.
– А на диких уток охотиться в ванной.
Фатима опять залилась смехом, запрокинув голову. Звучало это довольно заразительно, но Бондарь нахмурился. Он по-прежнему не понимал мотивов, которыми руководствовалась хорошенькая стюардесса, и это заставляло его держаться настороже.
