— Ну что? — Сторожев отложил накладные. — Володя? Есть какие-нибудь новости? Как толкучка?
— Хожу, Сергей Валентиныч. Как на работу.
— Прекрасно. А у тебя, Ант? Что скажешь насчет Галченкова?
Ант еле заметно покосился в мою сторону.
— Ничего особенного, Сергей Валентиныч. Алкаш он, этот Галченков. Законченный. И вся картина. Думаю, ни с кем, по крайней мере всерьез, он не связан. Так или иначе — ничего пока нет.
— И не будет. — Сторожев вздохнул. — Этот алкаш сегодня утром пришел сам. Не знаю — или почувствовал что-то, или просто не выдержал. Так или иначе, он признался, что Пахан, который назвался ему Колей, — Галченков опознал фото, — за день до ограбления подошел к нему и попросил одолжить фургон на сутки. За это Пахан тут же выложил Галченкову двести рублей. Естественно, с того дня Галченков Пахана не видел.
Так. Пахан здесь тоже не допустил ошибки. Не пожалел двухсот рублей, лишь бы пропавший фургон не начали сразу же искать.
— Все четко, — сказал Ант. — Двести рублей за тишину.
— Вот именно — за тишину. — Валентиныч помедлил. — Поэтому наблюдение за Галченковым, естественно, снимаем. И… — Сторожев не договорил, его оборвал резкий и долгий звонок прямой связи. Шеф снял трубку: — Да? Что?! — Он посмотрел на нас, и я понял, что происходит что-то особое — по жесту, который я и Ант отлично знали. Инстинктивное проверочное похлопывание по пиджаку в том месте, где обычно подвешивается оружие. — Так. Так. Ждите! Слышите — ждите нас, ничего не трогайте! Мы выезжаем! Да! — Сторожев положил трубку. — Быстро в машину! Минут тридцать назад в Ярве найден убитый.
— Кто? — спросил Ант.
— Сторож ярвеского совхоза “Пунане выйт”. Пулевые ранения. Кажется, была перестрелка.
На высоких деревянных воротах, покрытых облезлой уже зеленой краской, была прибита жестяная вывеска: “Склад механизации с/х “Пунане выйт”. Я остановил машину. Два милиционера, присев на корточки, осматривали канаву около забора. Еще двое в форме — капитан Туйк и незнакомый мне сержант — стояли у машины ПМГ. Над убитым склонился врач. Еще четверо, державшиеся в стороне, — трое мужчин и женщина, по всей видимости, работники совхоза — молча наблюдали за происходящим. Женщина тихо всхлипывала, и я понял, что это родственница, верней всего — дочь убитого. Сам убитый полулежал-полусидел в распахнутом кожухе, прислонившись к забору недалеко от ворот. На вид это был сухой загорелый старик лет семидесяти. По позе убитого могло показаться, что сейчас тщательно, забыв обо всем, прислушивается к тому, что происходит на той стороне склада.
— Сторож склада механизации Кирнус, — подойдя, сказал Туйк, — найден мертвым тридцать минут назад. Убит тремя выстрелами в шею, живот и грудь.
Мы подошли ближе.
— Смерть наступила, по-видимому, мгновенно, — врач поднял голову. — Остальное все, конечно, после вскрытия.
— Не исключена перестрелка, Сергей Валентинович, — сказал Туйк. — Вот… — он кивнул. У правой руки убитого, на дне канавы лежал пистолет системы ТТ.
— А что о Корчёнове? — Сторожев вгляделся в убитого.
— Прочесывается все, Сергей Валентинович. Пограничные патрули, милиция. Предупреждены водители. Даже кондуктора автобусов. Кроме того, есть подозрение, что пропала машина “Волга” с местной спортбазы. Но это пока только подозрения.
— Интересно, откуда у него ТТ? — спросил Сторожев.
— Не знаю. — Туйк помедлил. — А вы спросите у односельчан. Они ведь нашли труп.
Мы подошли к четверым.
Женщине было около тридцати. Ее лицо почти сплошь было закутано теплым платком. Виднелись только глаза — красные, заплаканные. Мужчины, все трое, были в ватниках.
— Скажите… кто увидел его первым? — спросил Сторожев.
Один из мужчин ответил по-эстонски.
— Это главный зоотехник совхоза, — перевел Ант. — А женщина — Эльза Лейтлаан, дочь убитого. Зоотехник говорит, что шел случайно мимо и заметил сторожа у забора. Подумал, тому плохо. Подошел ближе и увидел — сторож мертв.
— Спроси, полагается ли у них сторожу оружие? И мог ли быть у погибшего личный ТТ?
Ант задал вопросы и выслушал подробный ответ.
— Они говорят, оружия сторожу у них не полагается. А личное оружие могло быть, Даже дочь это подтверждает. Хотя сама она этого пистолета раньше у отца не видела. Сторож этот — ветеран войны. И конечно, он слышал о Корчёнове.
Мы вернулись к машине. Подошел, Туйк.
— Постарайтесь как можно скорей все обработать, — сказал Сторожев. — Особенно отпечатки на пистолете.
— Конечно, — сказал Туйк.
На панели приборов нашей машины загудел зуммер.
— Первый! “Волна” говорит. “Волна”. Вы меня слышите?
— Да, слышу вас, “Волна”, я первый, — Сторожев пригнулся. — Что случилось?
— Контрольно-поисковой группой только что обнаружен объект “Раз”. Вы поняли — объект “Раз”? Объект не подает признаков жизни. Местонахождение — квадрат пятьдесят дробь четыре.
Объект “Раз” — Пахан. Значит, он найден?
— Это рядом, — сказал Пааво. — Метров двести—триста.
— Едем к вам, будем примерно через минуту—две, — сказал в микрофон Сторожев. — Строжайший приказ — ничего не трогать.
Проехав по лесу метров сто и увидев вездеход пограничников, я притормозил машину.
— Район, — сказал Сторожев.
— И область. Вы из оперотдела? — Лейтенант, сидевший в вездеходе, отдал честь и этой же рукой махнул своему шоферу. — Замкомандира заставы лейтенант Найденов. Здесь недалеко, метров двести. — Лейтенант направлял движение своей машины поворотами ладони. Я увидел рассредоточенных по поляне пограничников с автоматами. Сразу за ними — темно-синюю “Волгу”. У меня хорошая память на лица. Особенно если я подробно изучил лицо по фотографии. Но сейчас, разглядывая человека, навалившегося грудью на руль “Волги” и упиравшегося лбом в стекло, я сразу не смог понять — похож ли он на Пахана. Стекло перед лицом закрывали потеки крови, лоб был закрыт свесившимися волосами. Впрочем, чтобы установить, что это Пахан, надо посмотреть его левое плечо. Там должны быть буквы С и В. Дверь “Волги” — наверняка угнанной — со стороны водителя была открыта. Стекло и плоскость двери в нескольких местах пробиты пулями. Сторожев нагнулся.
Убитый был в толстом синем свитере и синих, но более светлого оттенка, шевиотовых брюках. На брюках виднелись мелкие, учащающиеся книзу пятна грязи. Из-под брюк выглядывали коричневые сапоги, тоже сильно запачканные. Грязь на них была засохшей. Пол в машине был покрыт брызгами крови. Приглядевшись, я увидел, что кровью пропитан свитер и верхняя часть брюк. Сторожев долго осматривал голову, шею, свитер. Потом — сиденье машины. Присел на корточки,
У самых ног убитого лежал запачканный кровью пистолет системы М-515-С с насадкой-глушителем.
— У него должна быть татуировка на левом плече, — сказал я. — Буквы С и В.
Сторожев кивнул стоявшему рядом старшине:
— Взрежьте левый рукав.
Старшина достал нож и легко и ловко взрезал рукав убитого. Так и есть: татуировка — хорошо видны буквы С и В.
— Как обнаружили машину? — спросил Сторожев.
— Вели поиск, товарищ майор, — стоящий рядом молодой плотный прапорщик с узкими черными усиками говорил чуть глуховато. — Как обычно. Ну и… за деревьями, вижу, стоит. Я сразу сориентировался. Окружили. Все-таки давно его ищем. Дал окрик. Ответа нет. Потом смотрим с ребятами — вроде он того. Ну, или ранен тяжело, или вообще…
Волосы убитого были блеклыми. Кажется, глазные впадины у него действительно чуть вдавлены. Все совпадает. Цвет волос. Цвет глаз. Фирма носа. Прапорщик открыл боковую дверцу. За дверью на сиденье лежали два больших кожаных чемодана. Прапорщик посмотрел на Сторожева — тот кивнул. Прапорщик откинул крышку ближнего чемодана. Сверху лежали два толстых свитера. Теплая куртка. Пограничник поднял куртку. Под ней открылся хорошо смазанный пистолет — тоже системы М-515-С. Около пистолета лежали носки, потом несколько банок со сгущенным молоком. Рука прапорщика точно рассчитанными движениями отодвигала предметы. Открылся следующий ряд. Большой складной нож. Новая спиртовка в фабричном полиэтиленовом пакете. Батареи для портативного приемника. Предметы — будто специально для тайника.
— Посмотрите второй чемодан.
Прапорщик щелкнул одной застежкой дальнего чемодана. Второй. Откинул крышку. Под крышкой оказалась сумка инкассатора госбанка. Пограничник открыл сумку. В ней, заполняя все пространство, лежали плотные, опечатанные банковскими клеймами брикеты с новыми стодолларовыми банкнотами.
Мы сидим в приемной Сторожева. Я снисходительно прощаю Анту его приподнятое настроение.
— Га-алочка! — Пааво, дурачась, делает Гале гримасы, говорит шепотом, с придыханием: — Га-алчик! Галчо-онок! Да я тебя расцелую! И возьму замуж! Ты слышишь — замуж?
