— Кто это? — удивилась Аня.
— Это инженер Виталий Ельшин, — твердо сказал полковник.
Ее расширенные, наполненные ужасом глаза остановились на фото там, на столике:
— А это? Кто же он?
— Пока не знаю. Но скоро обязательно узнаю, — пообещал Соколов.
— Где же Виталий? — еле слышно спросила она.
— Не беспокойся, жив. Работает в Хабаровске. У него семья.
Обессиленная, она опустилась на стул.
— Вот что, — продолжал полковник, — предупредить тебя я обязан: будь с тем, кто выдает себя за Виталия Ельшина, начеку. Ты не должна и виду подавать, что знаешь правду, иначе он догадается, насторожится…
— Обещаю… — прошептала Аня.
— Верю. А вон и Василий Фомич приехал.
— Извините, дядя Ваня, — девушка быстро покинула комнату.
Брянцев прямо прошел к гостю, поздоровался, устало подсел к столу.
— Ты вроде бы с лица сдал после приезда из Москвы, — пошутил Соколов.
— Сдашь, брат! По-новому все дело ставим, по-новому жить начинаем. Раньше на неполадки будто в перевернутый бинокль смотрели — далеко они и маленькие, а как велели нам партия и правительство в бинокль как положено взглянуть, мы и ахнули — завод образцовый, а с технологией не все в порядке… Представляешь мое положение?
— Смутно представляю.
— То-то и оно! Тебе простительно, ты ведь у нас кандидат исторических наук и к технике не привержен, а с меня рабочие ой как спрашивают, и спрашивают, не когда прекратила свое существование Византийская империя, а почему, например, у нас слабо еще внедряются в производство ценные рационализаторские предложения, почему мы «новыми» марками называем сорта стали, которые плавим не один год уже.
Немного помолчали.
— Что же ты им отвечаешь?
Брянцев сердито поднял брови:
— Я ведь не оратор тут, а директор. Отвечать-то не словами надо, а делом. С меня не красноречие спрашивают. Так-то, товарищ ученый, — закончил он шутливо.
— Письмо сегодня получил, из Москвы переслали, от Шелеста, — сказал Соколов.
— Что пишет?
— Приветы… Вспоминает, конечно, о любимых его Курилах, о Камчатке… На КПП у него куча забот-хлопот. Старая пословица «Солдат спит, служба идет» ныне не годится. В наше время та служба, когда солдат не спит, а бодрствует…
— А у тебя как? — осторожно осведомился Брянцев.
— И успехи есть, и неудачи. Михеева посоветовал освободить.
— Правильно, зачем же парня мучить, коль он невиновен, — согласился Василий Фомич.
— Кроме того, надо спутать врагу карты, заставить его сделать неверный шаг. А враг — опытный, хитрый и жалости не знает. Чтобы опередить меня, он не остановился перед уничтожением своего же агента — «Аиста».
— Ты думаешь, что техник Глухов и есть «Аист»? И что его убили, да еще и свои же?
— Да. Раньше я это предполагал, поскольку скоропостижная смерть при некоторых обстоятельствах всегда вызывает подозрение… Сегодня я уже не предполагаю, а знаю — Глухова убили. Больше того, я приблизительно знаю, как именно его убили и кто его убил.
— Мне можно присутствовать? — спросила Аня. Она успела привести в порядок заплаканное лицо.
— Да, Аня, — разрешил Соколов. — Условимся, товарищи: о том, что я вам говорю, — никому ни слова.
— Может, ты расскажешь поподробнее? — нахмурился Брянцев.
— Подробностей пока мало, — начал полковник. — Вечером кто-то вызвал Глухова на улицу и о чем-то беседовал с ним. А через несколько минут Глухов скоропостижно скончался от разрыва сердца…
— Бывает и так, — недоверчиво заметил Василий Фомич.
Соколов спокойно продолжал:
— По моей просьбе врач-эксперт произвел тщательный осмотр трупа и обнаружил почти незаметный укол шприцем, после чего уже без особого труда нам удалось установить, какой именно был введен яд и его свойства… Оказалось, после введения в организм этого яда человек погибает именно через десять минут и именно от разрыва сердца, так что сомнений быть не может. Вывод экспертизы: на пальце убийцы было кольцо, снабженное специальным микроскопическим шприцем — на вооружении иностранных разведок и это имеется.
— Рукопожатие? — ужаснулась Аня.
— Значит, Глухова таки убили… — казалось, Брянцеву было трудно в это поверить… — Но почему?
— Это нетрудно объяснить: потому, что резидент иностранной разведки, обосновавшийся у тебя на заводе, каким-то образом узнал о том, что шпион Дергач с пленкой схвачен на контрольно-пропускном пункте, и правильно заключил, что рано или поздно мы узнаем, от кого он получил секретные сведения, и тогда арест Глухова неминуем. А Глухов мог бы выдать других, немало рассказать нам. И вот — резидент убрал своего же агента. Но меня очень интересует не столько этот факт, сколько другое: почему убийство произошло после твоего, Василий Фомич, приезда из Москвы.
— Ты думаешь, тут есть какая-то связь? — нервничая, спросил Брянцев.
— Безусловно, но какая — пока не знаю. Впрочем, скоро и это нам станет ясно. Возможно, сегодня же. Как только схватим врага, кое-что прояснится.
— Интересно, когда же и где мы его схватим?
— В твоем кабинете, на заводе.
— Что-о? — Брянцев застыл на месте. — Кто он, что он будет делать в моем кабинете?
— В свое время все это ты увидишь и узнаешь. Впрочем, могу тебе сказать: не зная о том, что справка о последних, итоговых опытах инженера Шаврова хранится в спецчасти, враги думают, что она спокойно лежит в твоем сейфе, в кабинете, и дожидается их.
Брянцев побледнел.
— Но она действительно там.
— Как так? — с яростью спросил Соколов.
— Сегодня я перечитывал ее, хотел поработать над ней вечерком и не сдал в спецчасть. Я сунул ее в сейф, под бумаги.
— Нельзя терять ни минуты! — Соколов бросился к выходу. В это мгновение зазвонил телефон.
— Ельшин… — с облегчением произнес Брянцев, — он задержал кого-то.
В тот вечер Дуся допоздна была на работе. Она сидела за своим столиком. Дверь в кабинет директора завода была широко открыта, и через нее туда из ярко освещенной приемной вливались потоки электрического света. Дуся, настороженно прислушиваясь, в сотый раз перебирала бумаги. Потом встала, переступила порог кабинета, тихо окликнула:
— Тарас Ильич, вы что-то долго копаетесь.
До нее донесся хриплый голос Гришина:
— Сейчас открою. Вот и готово! — в углу кабинета вспыхнул свет электрического фонарика. Хрипло, с тревогой, Гришин приказал девушке: — Дусенька, иди в приемную, посиди там, да следи за коридором, не нагрянул бы кто.
Поспешно, судорожными движениями Гришин принялся вынимать из сейфа бумаги и в беспорядке швырять их на стол.
— Ладно, — согласилась Дуся, — послежу, чтобы вам не помешали. Только вы кладите все как было, чтобы Василий Фомич не заметил.
Гришин лихорадочно рылся в документах.
— Хорошо. Иди.
Дуся ушла на свое место.
— Ага, вот она… — Гришин отложил в сторону один из документов и сгреб в охапку разбросанные по столу бумаги.
Неожиданно в приемную вошел Ельшин. Спросил с удивлением:
— Вы еще работаете, Дуся, почему так поздно?
— Задание. Задержалась, — Дуся заметно растерялась.
Гришин перестал шелестеть бумагами, подумал: «Зачем он явился? Боится, один не справлюсь? А я уже…»
— Василий Фомич здесь? — спросил Ельшин.
— Нет, он дома, — ответила Дуся.
— Как дома? А кто же там? — Ельшин одним прыжком очутился у порога кабинета.
— Никого там нет, — уцепилась за него Дуся, пытаясь закрыть дверь. Но это ей не удалось, Ельшин оттолкнул ее и вбежал в кабинет.
— Я вам все объясню… — говорила девушка в смятении.
Ельшин включил свет.
— Та-ак… Взломан сейф с секретными документами! Гришин, это вы? Чем вы здесь занимаетесь?
Дуся, окончательно растерявшись, хлопнула за собой дверью, возвратилась в приемную. Еле слышно Гришин сказал:
— Вот нужный вам документ. Берите.
Ельшин сунул бумагу в карман.
— Возьмите себя в руки! — приказал он. — Девчонка играет комедию, она предала вас. Здание оцеплено.
Красные от вечных выпивок глаза Гришина в страхе округлились.
— Что же мне делать? — спросил он.
— Отпираться поздно, вы попались с поличным, — спокойно сказал Ельшин. — Молчите до утра, а там я что-нибудь придумаю. Если заговорите, вы пропали. А теперь ничему не удивляйтесь. — Он страшным ударом свалил Гришина с ног, оторвал веревку от штор и умело связал своему агенту руки. Поднялся, подскочил к двери, ударом ноги открыл ее, крикнул: — Товарищ Петухова, оставаться на месте. — Быстро подошел к телефону, снял трубку: — Соедините меня с райотделом государственной безопасности… Дежурный? Говорит инженер Ельшин, с «Красного Октября». В кабинет товарища Брянцева забрался начальник АХО Гришин, вскрыл сейф. Он без сознания, я его легонько стукнул. Приедете? Хорошо. Жду.
