Трущобы, канализация, смог, супермаркеты, сверхзвуковые скорости; расползающиеся во все стороны унылые, безликие пригороды; компьютеры, бетон и общественное мнение; моральное старение и бурный рост; консервы, народонаселение, демографический взрыв и ЛСД.
"Янки, убирайся домой!" Как бы ему этого хотелось!
Во сне он увидел себя в маленьком герметичном пластиковом куполе, окруженного жужжащими, стрекочущими, гудящими и мигающими механизмами. Успанный манипулировал ручками и пристально глядел на шкалы приборов. Дарелл сел и выглянул наружу. Там расстилался лунный ландшафт.
Он увидел длинную унылую вереницу уродливых скал и горных гряд, которая тянулась к зубчатому горизонту. Небо было чернее черного, а звезды светили как фары и были величиной с кулак Дарелла. Проплывавший над горизонтом огромный расплывчатый сине-зеленый земной шар, нежный и лучезарный, окаймленный золотом, представлял собой самое прекрасное зрелище.
– Как я сюда попал? – шепотом спросил он.
– Мне пришлось погрузить вас в медитацию. Состояние ваших умственных способностей внушало опасения.
– Оно и сейчас внушает. Что вы со мной делали?
– Вы выполняли мои указания. Не волнуйтесь. Вы голодны? У нас есть все, что нужно на неделю.
– Это тот самый купол, которым вы с Таней пользовались в первом полете?
– Да. В некоторых отношениях он напоминает научные базы, выстроенные разными странами в антарктических льдах. Мы здесь занимались исследованиями. Как видите, тут есть все необходимые системы жизнеобеспечения. Мы в абсолютной безопасности. Я должен провести ряд простых экспериментов, а вы можете наблюдать. Наша ракета осталась на орбите. Там, – русский профессор указал наружу, – стоит наш "лунный модуль".
Прямо на небольшой возвышенности посреди пыльной равнины расположилась маленькая капсула, напоминавшая жирного паука. Дарелл долго пристально глядел на нее. Потом он попытался окинуть взглядом горизонт, а Успанный тем временем вернулся к своим техническим проблемам. Дарелл не сомневался в реальности происходящего. Он проверил баллоны с кислородом и газоочистители, легонько постучал по пластиковой стенке купола – что заставило Успанного снисходительно улыбнуться – и спросил:
– Что я должен делать?
– Ничего особенного. Я сейчас введу вас в курс дела. Расслабьтесь. Мы друзья. Вы больше не будете насмехаться над тем, что происходит?
– Все это бессмысленно. Где был космодром? Как я туда попал? В последний раз мы с вами виделись на каспийском побережье.
– Все получит объяснение.
– Так почему бы не начать прямо сейчас?
– Потому что сейчас у нас есть задачи поважнее. Вы умеете обращаться с простым компьютером? Да? Вот данные, которые нужно завести в него для полета домой. В 17 часов мы должны попытаться выйти на телевизионную связь с Москвой. Еще многое нужно успеть сделать. Мы действительно в безопасности, но наша безопасность зависит от упорной работы. У меня останется слишком мало времени для отдыха и сна.
Дарелл махнул рукой в сторону лунного ландшафта.
– Можно мне пойти туда прогуляться?
– Нет. Хоть мы и в скафандрах, наши ресурсы, как вы должны понимать, ограничены. Жаль, конечно. Пока лунную базу не расширят и не укомплектуют постоянным персоналом, досужие осмотры достопримечательностей исключаются. – Успанный холодно взглянул на Дарелла. – Что это вы на меня так смотрите, Сэм?
– Почему вы взяли меня с собой в этот полет?
– Чтобы убедить в правоте Тани. Я предлагал и более легкие способы, но этот сочли наилучшим.
– Но при этом приходится следить, чтобы я вас не укокошил и не взял командование на себя, так? – спросил Дарелл.
Успанный засмеялся.
– Это стало бы самоубийством. Разве вы знаете, что нужно делать, чтобы остаться в живых?
– Нет. Но я не верю, что все это – реальность, – не сдавался Дарелл.
– Ущипните себя. Это достаточно реально.
Время то внезапно останавливалось, то возобновляло свой бег. Интересно, были ли наркотики в пище, которую выдал ему Успанный? Но русский профессор ел из таких же тюбиков, пил ту же воду. Иногда Дареллу казалось, будто он спал намного меньше, чем показывал хронометр. А в другой раз, очарованный наружным пейзажем, он долго глядел на то, что здесь можно было назвать днем – вид изменялся медленно; тени, черные как ночь, удлинялись, постоянно спускаясь вниз по склону вулкана, и скользили по валунам, которые были разбросаны по равнине. В такие моменты, посмотрев на хронометр, он выяснял, что прошли лишь минуты. Дарелл не мог понять себя. Все ощущения были неверными. Однажды им вдруг овладела безумная идея, он стал изучать переходной шлюз их крошечного купола – тот, казалось, уменьшался с каждым "днем" – и задумываться, сможет ли он его открыть внезапным стремительным броском, так, чтобы захватить Успанного врасплох. Чем больше Дарелл об этом думал, тем заманчивей это казалось. Он должен выбраться из пузыря. Он должен шагнуть на эту бесплодную, враждебную равнину, которая простиралась до чернильно-черного горизонта. Это было важно. Он не смог бы объяснить, почему это важно, но он должен был избавить себя от беспрерывной, бездумной работы, которую поручал Успанный, от бесконечного верещания радиоканала Земля-Луна, от гула компьютеров. С помощью лопат, щипцов, пинцетов и совков, выступающих из купола, они получали образцы почвы и камней. Они наблюдали звезды, следили за Землей, измеряли интенсивность света в разных плоскостях и наползавших на них теней, составляли и вычерчивали карты, строили графики и диаграммы, делали бесконечные фотографии, анализировали поверхностную пыль, ели, пили и спали.
Он должен был выйти отсюда.
Несмотря на предупреждение профессора Успанного, ему не приходило в голову, что открыть шлюз равносильно самоубийству. Он проявлял безрассудство, дарованное самой Луной. Ждал, когда Успанный отвлечется. И наконец решился.
Но в тот миг, когда он подскочил к панели управления, Успанный поднял глаза и пронзительно закричал:
– Нет, Сэм!
Пальцы Дарелла ухватились за кронштейн, скреплявший металлический каркас пластикового купола. Успанный чем-то запустил в него, снова закричал, затем послышался свист, внезапными спазмами свело ноздри и горло и острой болью обожгло легкие. Казалось, он слепнет. Все постепенно исчезало, уносясь в безвоздушное небытие.
Собрав последние силы, он открыл шлюз и вывалился наружу.
Открыв глаза, он сразу вспомнил, что совершил далекое и стремительное путешествие. Солнечный свет ослепил его. Все тело болело, словно его безжалостно измолотили. Дарелл почувствовал под собой жесткую поверхность и чем-то знакомый смердящий запах, ударивший в ноздри. Он медленно повернул голову, чтобы палящее солнце не било в глаза. Солнце стояло высоко, но Дарелл смотрел на него сквозь какую-то большую круглую дыру, напоминавшую окуляр гигантского телескопа. Поначалу он было решил, что находится все еще с Успанным, возможно в космическом корабле. Потом осознал, что это не так. Под ним был песок, и на зубах был песок, а на деснах запеклась кровь. Он обливался потом.
И к тому же он был раздет.
Он ощупал рукой свою грудь, живот, ноги. Спустя какое-то время, вдоволь наслушавшись биения своего сердца и испытывая жестокую жажду, приподнялся на локте.
И сразу же узнал место.
Он оказался в яме у Хар-Бюри, в пустыне Дашт-и-Кавир.
Молодой тигр, развалившийся в тени у входа в пещеру, глядел на него, сопя от жары.
Таня сидела напротив, и ее глаза, как и глаза тигра, были неотрывно прикованы к нему. Как будто ничто не изменилось с того момента много дней – или недель? – назад, когда он впервые ее здесь увидел. Все вернулось на круги своя, кроме одного.
Сделав над собой усилие, он обратился к девушке.
– МенязовутСэмДареллиябылнаЛуне, – произнес он.
Она вскинула голову, ее светлые волосы подобно лениво текущему меду медленно заструились вокруг опаленного солнцем овального лица. Лишь слегка раскосые глаза говорил о восточном происхождении ее матери. Таня смотрела на Дарелла с беспристрастностью ученого. На сей раз она была одета в обтрепанные шорты, лифчик с завязками на шее и кожаные сандалии. Она довольно нелепо украсила себя камнями, которые в прошлый раз он видел в сундуках за пещерой тигра. Тяжелые золотые цепи и колье свисали с шеи, на руки были нанизаны массивные браслеты, на пальцы – кольца. Она казалась ребенком, совершившим набег на магазин бижутерии и совершенно не имеющем понятия о вкусе.
– Иди сюда, – сказала она по-русски. – Садись рядом со мной. Нужно спрятаться от солнца, или оно тебя убьет.
– Давно я здесь?
Она улыбнулась, не разжимая губ. Просто растянула рот, сделав ямочку на подбородке.
– С тех пор, как вернулся с Луны.
– О!
– Узнаешь это место?
– Я его помню.
– В тот раз ты не прикончил тигра.
