Сэр Джордж двинулся вокруг Шавасса, держа револьвер на прицеле.
— Пожалуйста, встаньте спиной к поручням, — произнес он властно.
Шавасс не спеша выполнил приказ: каждый его мускул был напряжен.
— Отлично, — сказал сэр Джордж. — И вы совершенно правы. Вы — единственный, кто может уничтожить меня в глазах цивилизованного общества. Поэтому… Поверьте, мне страшно жаль убивать вас. Вы мне были симпатичны.
Он отступил на шаг. Но когда его палец напрягся на курке, из тумана показалась фигура моряка, которого Шавасс видел на палубе раньше. Ребро ладони с глухим стуком рубануло сэра Джорджа по шее.
Револьвер вывалился из бесчувственных пальцев и когда тело стало оседать на палубу, моряк подхватил его под мышки. Потом подтащил к ограждению и перевалил тело через поручни: оно как куль полетело в туман.
Вся операция была проведена с такой невероятной скоростью, что Шавасс вздохнуть-выдохнуть не успел. Когда моряк пинком отбросил револьвер за борт, Шавасс схватил его за плечо и, развернув, оказался лицом к лицу с Марком Хардтом. На мгновение воцарилась тишина, а затем Хардт, наслаждаясь произведенным эффектом, сказал:
— Думаю, Пол, лучше тебе пройти в каюту. Негоже, чтобы тебя видели на палубе. Потом будут вопросы задавать…
— Откуда ты узнал? — спросил Шавасс.
— После того, как вчера вечером ты ушел, я начал разбирать вещи Анны. Знаешь, когда она читала рукопись Шульца, то машинально делала заметки на иврите. И как раз дошла до главы о Харви.
Шавасс взглянул на поручни. Туман клубился, как взорванная подлодка. Его передернуло.
— Далеко летел, но мне почему-то его не жаль. Он впрямую ответственен за смерть Анны.
— Так всем будет лучше. Знаменитый британский политик погибает в результате несчастного случая, и Англия избегает скандала международного масштаба.
Шавасс пристально всмотрелся в лицо Хардта и покачал головой.
— Ты странный парень, Хардт. Не думаю, что когда-нибудь смогу тебя понять.
Марк улыбнулся и положил руку ему на плечо.
— Ты любил ее, да, Пол?
— Не могу сказать, что это принесло ей хоть капельку счастья, — уныло ответил Шавасс.
— Я тоже ее любил, — сказал Хардт, не обратив внимания на его реплику. — И между нами всегда была какая-то невидимая связь…
Они прошлись по палубе и остановились у входа в холл. Марк протянул Полу руку.
— Думаю, что больше мы никогда не встретимся, Пол.
Шавасс взял его руку в свои и на мгновение задержал. Он хотел было что-то сказать, но Хардт повернулся и растворился в тумане прежде, чем Пол смог придумать что-нибудь хорошее.
Казалось, корабль замер в верхней точке волны, и Шавасс задержал дыхание и в тысячный раз подумал об Анне. Лайнер мягко скользнул между волнами, и Пол распахнул дверь и вошел в холл…
Когда Шавасс вошел в приемную, Джин Фрезер что-то стремительно печатала. Пол сел на краешек стола, закурил и стал ожидать, когда она закончит свои дела.
Через некоторое время женщина сняла очки, откинулась на спинку кресла и критически осмотрела Шавасса.
— Неважно выглядишь, — произнесла она. — Досталось?
— Еще как! Он уже прочитал мой рапорт?
— Первым делом. А почему ты не принес его лично? — поинтересовалась Джин.
— Мне же надо когда-нибудь спать. За последнее время возможностей для нормального сна было не слишком много.
— Тебе обязательно нужно отдохнуть.
— Именно этим я и собираюсь заняться, — сказал Шавасс. — Он у себя?
— Ждет тебя.
Она опустила очки на нос и снова принялась печатать, а Шавасс двинулся в кабинет шефа.
— А я ждал от тебя звонка, Пол, — заговорил шеф, когда Шавасс возник на пороге. — Судя по твоему рапорту, в последнее время ты не слишком много отдыхал.
Пол опустился в кресло.
— Задание оказалось чертовски трудным. У вас хоть тень подозрения насчет Харви возникла?
— Множество высокопоставленных лиц перед войной симпатизировало нацистам. Не забывайте, что долгое время всем казалось, будто Гитлер делает полезное и нужное дело. Были определенные политики, думавшие, как Харви.
— Он все время вставлял мне палки в колеса и сильно тормозил работу, — сообщил Шавасс. — К тому же сэр Джордж ответственен за уничтожение шульцевского манускрипта.
— Он работал в одиночку, — сказал шеф. — И я рад, что вы обошлись с ним так, как обошлись. Это спасло нас от многих неприятностей.
— За это вам бы следовало поблагодарить Хардта. Если бы он не появился вовремя, то лететь вниз головой пришлось бы мне.
— Как бы то ни было, вы живы. Для любителя Хардт действовал очень недурно. Как вам кажется, ему нравится эта работа, а?
— Не пытайтесь его завербовать — только время потеряете. Он человек преданный, идейный.
— Это я просто к слову. — Он поднял со стола рапорт Шавасса и быстро пробежал его взглядом. — Значит, теперь мы смело можем утверждать, что из всей этой шайки нацистов Штайнер с Нагелем больше не будут устраивать нам неприятности?
— К ним можете прибавить еще охранника в замке, по имени Ганс, — добавил Шавасс. — Мне кажется, я сломал ему шею.
— А что с Крюгером? — спросил шеф. — Тебе не кажется, что он еще вполне может занозить чью-нибудь ладонь?
Шавасс вытащил из кармана газету и бросил ее на стол.
— Утренний выпуск. Купил по дороге сюда. Взгляните: вот, в самом низу второй страницы. Здесь написано о внезапной смерти доктора Отто Крюгера, известного гамбургского врача. Он хотел куда-то полететь на собственном самолете. Пункт назначения разумеется не известен. Он уже поднялся с частного аэродрома в пригороде Гамбурга, тут произошел несчастный случай. Самолет упал с высоты триста футов.
— А куда он направлялся, как ты думаешь? — спросил шеф. — В Объединенные Арабские Эмираты?
— Похоже на то. Сейчас это модно.
— Куда бы он ни хотел попасть, он туда больше не попадет. — Шеф ухмыльнулся. — За это мне и нравится фон Крол. Не позволит он всякой швали путаться у него под ногами.
— И мне нравится стиль его работы, — признал Шавасс. — А кроме всего прочего, он не похож на того, кем является в самом деле, что очень помогает в его игре.
— Да, человек он сильный, — вздохнул шеф. — Кстати, и нам напоминание: не все немцы находились в нацистской партии и не все инспектора гамбургской полиции такие, как Штайнер.
Шавасс молча кивнул. Никогда не чувствовал он себя таким разбитым, на секунду закрыл глаза и постарался расслабиться. Сейчас он напоминал себе слишком сильно закрученную пружину, которой внезапно позволили раскрутиться.
Он поборол в себе минутную усталость, открыл глаза и увидел, что шеф закончил просматривать рапорт.
— Если по-честному, то я думал, что все обернется гораздо хуже.
— Рад, что ваши надежды не оправдались, — сказал Шавасс мрачно. — И все-таки рукописи мы не достали, да и Шульц, оказывается, мертв.
— И все-таки ты спас жизнь Генриху Гауптманну. И вычистил крысиное гнездо от этих тварей. Так что все остальное меня не слишком печалит.
Шеф выбрал сигарету из серебряного ящичка и продолжил:
— Конечно, чертовски жаль девушку — я имею в виду Анну Хартманн. Таких смелых женщин мне не приходилось встречать.
Шавасс молча наклонил голову, а потом сказал:
— Здесь все намного сложнее и глубже, много глубже. Она пострадала от добродетели, которой обладают немногие в нашем деле — от абсолютной честности и неподкупности. А ко всему прочему она еще любила меня.
И сказав это, Пол увидел, что руки его слегка дрожат. Тогда он встал и, подойдя к окну, уставился в парк. Легкий ветер давил на стекло, и единственный кленовый лист спустился по спирали вниз и лег на мокрую траву, оставив дерево, растущее перед окном, совершенно голым.
За его спиной шеф тихо проговорил:
— Так вот в чем там дело…
Шавасс медленно повернулся.
— Входя в ваш офис, я хотел было подать заявление об отставке.
— А сейчас?
Шавасс вздохнул, и его лицо осветила легкая, почти мальчишеская улыбка.
— Сейчас мне кажется, лучше обещанного вами отпуска ничего невозможно придумать.
С явным облегчением шеф заговорил:
— Вот это уже лучше. Я уж начал волноваться по твоему поводу. Ты просто переутомился, вот и все. Я знаю, что выполнить подряд два очень непростых задания — это круто. Зато теперь, можешь неделек шесть спокойно отдыхать. Пожарься на солнышке. Говорят, в это время года на Бермудах — просто рай.
Шавасс поднял брови.
— А денежного вспомоществования на отдых не полагается?
— Подойди к Джин, — улыбнулся шеф. — Скажешь ей, куда полетишь — она закажет билеты и все остальное. — Он вздохнул и поднял досье. — А теперь — извини. Мне придется писать об этом деле официальное представление. Мой рапорт будет несколько нуднее и обширнее твоего. Министр иностранных дел сегодня обедает вместе с премьер-министром. К этому времени информация должна быть подготовлена.
