— Мы можем доехать до города ночью?
— По дороге можем. Поэтому я и сказал про южную дорогу. Но в пустыне ночью ехать нельзя.
— Почему нельзя? — вмешалась Алена. — У нас три внедорожника. Они спокойно пройдут любые пески.
— Именно поэтому нельзя, — пояснил майор, — в пустыне бывают песчаные барханы. Пустоты. Машина может легко перевернуться, и все погибнут. А рядом врачей не будет. Вы меня понимаете?
— Понимаем, — кивнул Фархад, — поэтому нужно найти дорогу до того, как стемнеет.
— До десяти вечера будет еще видно. А потом придется остановиться, — сообщил майор.
Фархад тяжело вздохнул. Поездка оказалась намного сложней, чем он себе предполагал. Нужно было лететь на самолете сразу в Багдад. Хотя, возможно, это был бы не меньший риск. Всего месяц назад рядом с аэропортом взорвали две машины. Тогда погибло много людей, в том числе и восемь американцев. Поэтому было принято решение лететь в Иорданию, а оттуда добираться в Багдад на машинах.
Солнце, как будто подслушав их разговор, начало быстрее уходить за горизонт. На юге ночи бывают темными, это Фархад хорошо знал.
— Сейчас сворачиваем направо, — повернулся к ним майор. — Ну, держитесь. Если в течение часа не найдем дороги, придется ночевать в пустыне.
— Змеи здесь есть? — спросила Алена.
— Да, — ответил Томашевски, — есть и змеи, и скорпионы. Я бы хотел соврать, но на самом деле пустыня не так пустынна, как мы думаем. Особенно ночью. Здесь вылезает столько всяких тварей. Иногда даже удивляешься, где они прячутся днем и как вообще живут под солнцем, когда температура зашкаливает за пятьдесят или шестьдесят градусов. Но вы увидите, что ночью пустыня оживает.
— Вы прямо поэт пустыни, — недовольно заметил Сеидов. — Вам нужно было учиться на филолога.
— А я филолог по первому образованию, — улыбнулся майор. — Только потом пошел в военную академию. У нас в семье все старшие сыновья военные. Мой брат погиб на учениях, спасая солдат, прыгнул на гранату, которую кто-то уронил. Или обронил. Он погиб, и тогда я решил, что должен стать военным. У нас отец тоже был военным. И наш дед воевал в армии Андерса, которая потом ушла на юг, где мой дед пропал без вести.
Фархад знал эту историю и не стал ничего переспрашивать. Большая часть армии Андерса погибла, а многие офицеры и солдаты просто пропали без вести, не сумев вернуться назад, в свою уже освобожденную страну.
После того как фашистская Германия напала на Советский Союз, было решено воссоздать польскую армию из многочисленных пленных, которые находились в СССР. Армия Андерса была создана в рекордно короткие сроки, но по приказу эмигрантского правительства, находившегося в Лондоне, ушла на юг, чтобы воевать против Германии и ее созников в арабских странах, на стороне стран антифашистской коалиции. Созданная затем польская армия уже подчинялась новому польскому правительству, находившемуся под полным контролем Москвы. И поэтому воевала вместе с советскими частями и даже брала Берлин. При этом поляки проявляли особую жестокость по отношению к мирному населению, мстя за разрушенную Варшаву и многолетнюю оккупацию.
Самое поразительное, что сталинский режим настоял на передаче почти всей Восточной Германии Польше. И немецкие города Данцинг и Бреслау, как и тысячи других городов, стали польскими Гданьском и Вроцлавом, а миллионы немцев были просто изгнаны со своих земель. За появление на политической карте мира такой Польши Советский Союз заплатил жизнью шестисот тысяч своих солдат и офицеров. Но чувство благодарности менее всего было свойственно полякам. Оказавшиеся волею истории между двумя великими народами — русским и немецким, — между двумя империями, они одинаково ненавидели всех своих соседей, включая литовцев и евреев, проживающих вместе с ними. Антисемитизм в довоенной Европе был характерен не только для Германии. Некоторое европейские государства, такие, как Польша и Франция, внесли свой позорный вклад в историю мирового антисемитизма. Зато такие страны, как Дания или Голландия, стали символом борьбы с этим явлением — в ответ на приказ занявших Данию фашистов всем евреям носить желтые звезды Давида первым такую звезду надел датский король.
— Вы так и не узнали, что стало с вашим дедом? — спросил Фархад.
— Мы искали его много лет, — ответил Томашевски, — и бабушка все время его ждала. Она верила, что рано или поздно он вернется к ней. Уходя, он обещал вернуться. Она дожила до восьмидесяти восьми лет и каждое утро смотрела в окно, ожидая мужа. Они очень любили друг друга.
Алена незаметно вздохнула. Водители включили ночное освещение.
— Теперь мы очень рискуем, — признался майор. — Нас могут увидеть издалека. Нужно быстрее выйти на дорогу. Я думаю, что у нас в запасе не больше тридцати минут. После этого я прикажу выключить освещение и остановить машины. Будем ночевать в пустыне. Это лучше, чем попасть под обстрел. Нас могут обстрелять и свои, приняв наши машины за автомобили террористов.
— Как хотите, — согласился Сеидов. — Лишь бы не подвергать людей ненужному риску.
— Тише, — попросил Томашевски, прислушиваясь. — Останови машину, — приказал он водителю, открывая окно.
Тот послушно остановил внедорожник, сразу отключив свет. Две другие машины последовали их примеру. Майор прислушался. Теперь и все сидевшие в машине услышали гул разрывов снарядов и треск автоматных очередей, доносившихся откуда-то издалека.
— Это в нескольких километрах от нас, — мрачно прокомментировал Томашевски, — нужно было сделать больший крюк. Но мы боялись перепутать направление и не найти дорогу.
— Что делать? — спросил водитель. — Взять еще правее?
— Нет, — возразил майор, — давай прямо. Теперь уже поздно менять направление. Значит, террористы подошли не с запада, а с другой стороны, поэтому мы сейчас их слышим.
Томашевски вышел из машины и направился к двум другим. Сделав кое-какие распоряжения, он вернулся к своему автомобилю.
— Пани Алена, сядьте поближе к своему шефу, — попросил он молодую женщину. — А на ваше место мы положим какой-нибудь чемодан. Он, конечно, ненадежная защита, но от шальной пули может защитить.
— Может, мы просто поменяемся местами, — предложил Фархад, — я сяду на ее место в середине, а она на мое.
— А если начнут стрелять с этого боку? — спросил Томашевски. — Нет, так не пойдет. Сейчас мы переставим туда два чемодана.
Вместе с водителем он перенес два больших чемодана на заднее сиденье, закрывая ими левое окно. Алена подвинулась к Сеидову. Она оказалась к нему слишком близко, прижимаясь к Фархаду всем телом. Томашевски обошел машину, удовлетворенно кивнул. Затем снова влез в салон.
— Давай прямо и не останавливайся, даже если в нас будут стрелять, — приказал он водителю. — Только внимательно смотри вперед, чтобы мы не перевернулись.
Молодой человек, соглашаясь, кивнул. Машина двинулась дальше.
— Не боитесь? — шепотом спросил Фархад у своей помощницы.
— Нет, — ответила она. — Я думаю, что все будет хорошо. Тем более с вами. Вы уже были под обстрелом, а снаряд, как известно, два раза в одну воронку не попадает.
— За это время снаряды успели поменять свои траектории, — пошутил Сеидов, — прошло уже двадцать два года.
— Ничего. Я думаю, что все будет хорошо, — уверенно ответила Алена.
Было уже совсем темно, и они ехали медленно.
— Кажется, впереди мелькнули огни, — сообщил водитель по-польски, обращаясь к своему командиру.
— Поезжай еще медленнее, — посоветовал Томашевски.
Их скорость не превышала тридцати километров. Они выехали на склон большого холма.
— Дорога! — радостно сообщил водитель, показывая вперед. — Внизу южная дорога. Мы правильно выехали.
Он посмотрел на майора, и в этот момент раздалась автоматная очередь. Первая пуля попала парню в голову. Он дернулся, падая на своего командира. Кровь брызнула на одежду Алены.
— Руль! — крикнул Фархад, видя, как безжизненные руки водителя соскользнули с баранки. — Держите руль, майор!
Несчастный молодой человек был убит. Томашевски схватил руль. По другим машинам также стреляли. Потрясенная Алена проявила выдержку, она даже не вскрикнула.
— Помогите мне, — попросил майор.
Фархад, перегнувшись, помог ему перенести тело убитого на соседнее сиденье. Томашевски протиснулся на место водителя.
— Уходим, — сказал он отрывисто, — надеюсь, что другие машины сумеют уйти за нами. Если кто-то останется под этим обстрелом, то ему уже не спастись.
Он нажал на педаль газа. Как только они отъехали, раздался выстрел гранатомета.
— Держитесь! — крикнул майор, прибавляя скорость.
Алена схватилась за спинку переднего кресла. Ее все время бросало на Сеидова. Фархад подумал, что она мужественная женщина. Другая на ее месте уже давно потеряла бы сознание или рыдала от ужаса. На лице, шее, руках и на одежде остались брызги крови убитого, но она стойко держалась.
