И я набиваюсь ей в провожатые.
Зовут ее Лилей. Мы друг другу нравимся. На другой день она с нашей компанией идет в ресторан, танцуем, веселимся. И через три дня идем в ЗАГС.
Родители невесты знали обо мне, что работаю инженером и сидел за взятку. Ее отец — еще молодой майор в отставке, связанной с сокращением армии пятьдесят шестого года, работал ревизором на железной дороге. Фамилия — Швец. А мама работала фельдшером. Жили семьей: он, жена, две дочери в хорошем особняке. Лиля готовилась поступать в Киевский Державный Университет имени Шевченко на филфак. Приняли меня в дом, прописали. Все по-людски, я хорошо живу в этой семье. В саду птицы поют, сентябрь, яблоки падают и стучат, в окно свисают спелые вишни. Любовь у меня какая, чи шо?..
Сейчас, когда мне под шестьдесят, я считаю: надо было жить, создавать семью! Лиля была великолепным существом. Мне было двадцать шесть, ей восемнадцать. Я ведь и в заочном институте восстановился через Киевский филиал. Работать бы инженером по пуско-наладке, бросить эту игру в Рокамболя. Никто меня не просил много работать, никто у меня не просил денег — живи, парень.
И вот я обратил внимание на то, как судьба вела меня по диалектической спирали. Для того чтобы было понятно, о чем я говорю, мне придется забежать вперед описываемых событий и прибегнуть к обобщению. Схема такова: второй моей — северной — женитьбой я бессознательно скалькировал первую, киевскую.
Первая моя жена Лилия Петровна Швец 1950 г.р., как и вторая Ирина Владимировна Савенкова — 1952 года рождения. Украинский мой тесть Петр Иванович — военный, майор в отставке. Владимир Дмитриевич Савенков военком Усть-Вымского района КОМИ АССР, подполковник. Та теща, в украинском городке Тарасовке, работала медсестрой в детском саду. И эта теща, Валентина Артемьевна — тоже.
В обеих семьях не было сыновей — только невесты-дочери.
Я отнюдь не склонен привносить в эту простую схему мистического налета. Понятно, что вся Россия была одним огромным военно-промышленным комплексом. Военный на военном сидел и военным же погонял. Понятно, что офицеры женились после военных училищ скорее в панике перед дисбатом и целибатом где-нибудь в отдаленных гарнизонах, чем делали это осмысленно. Понятно и то, что офицерские невесты не успевали получить высшего образования и, не имея выбора, служили вместе с мужьями. Однако совпадения ситуаций в жизни всегда удивляют и наводят на размышления.
8
Но я перетащил под крышу тестева дома все наше темное подполье.
Не могу сказать, следствием чего это было… Три ли года лагерей сделали свое дело или инстинкт большой мужской охоты, где или ты медведя или он тебя? Ложные ли представления о мужском престиже? Безотцовщина ли, когда ты не имеешь перед глазами поведенческого отцовского примера примера обычного семейного равновесия. Представление ли о шальных деньгах, которые отличают тебя от сермяжного работяги? Грязь ли легких отношений с женщинами, в том числе и с младшей сестрой жены, грязь неподъемная в юном возрасте, доводила меня же до приступов ревности, а Лиля сносила ее.
Но и Лилю, которая стала уже Михалевой, это юное существо из той летней электрички, я вовлек в свои дела. Мы с ней вместе Гознак "бомбили". Вместе. Но — слава Богу! — она прошла лишь свидетелем по многим моим делам. Она "бомбила" со мной Азербайджан и Грузию. Мы штурмовали Ереван.
И она поступила в университет на филологический факультет, но с фальшивой справкой о наличии трудового стажа. Сам я восстановился в институте и перевелся на заочку же в Киев. Тут бы и остановить пролетку. Но отношения наши были надломлены. Они были подточены неправдой и двойственностью образа жизни, которые были в глубине души чужды ей, быстро взрослеющей женщине, воспитанной совсем иначе, чем я. Да никто меня и не воспитывал в радикальном понимании этого процесса.
Романтические игры кончились.
Она хотела ребенка — я считал, что ребенок не ко времени. Через год мы развелись. Слава Богу, что на суде потом удалось ее отмазать. Скорее всего, судьи ее пожалели.
Она окончила университет, а потом, я слышал, работала на Киевском телевидении и пресс-секретарем у Леонида Кучмы. Красавица и умница. У таких жизнь зачастую складывается непросто. Они не хотят обычной жизни, пока не обломаются. А я совершил банальную подлость в отношении всех, кто возлагал на меня надежды на "глупое счастье с тихими окнами в сад"…
…В конечном-то итоге все это криминальное молодечество — дерьмо и ничто перед глупым человеческим счастьем.
Потом в лагерях, когда я рассказывал о Лиле, о ее семье, и о том, как я цинично поломал это все, то люди говорили мне:
— Коля, ты, наверное, больной на голову.
И Бог мне воздал и еще воздаст по моим грехам. Хотя и сейчас у меня прекрасная жена Ирина Вологодская. Лучше мне и не надо. О ней и ее служении семье еще я расскажу. Может быть, женщины в своей неразгаданной тайне лучше нас, недочеловеков? Лучше хотя бы потому, что они матери. Потому, что умеют ценить каждую каплю добра и ласки и прощать.
Ах, как хочется верить, что я прощен…
И рад бы в рай, да грехи не пускают.
9
… Не так давно я был в Киеве после пятнадцатилетнего перерыва. Пришел на пляж, так ко мне экскурсии водили, как к костям мамонта. Весь цвет-полуцвет Киева думал, что меня, "капитана Аристова", Коли Шмайса нет давно в списках живых. Что убили где-то или сам дал дубаря. И не удивительно: много моих товарищей уже почили в бозе.
Идут:
— О, Шмайс! Ты?! Пойдем в кабачок — выпьем, закусим, пообщаемся!
Не скрою — как профессионалу мне это льстило. Однако такое чувство, что я уже преподавал там, где они учились. Что уже пройден период осмысления своей жизнедеятельности, что все прожекты остались там, за колючей проволокой.
Но все думали, что старый Коля Шмайс приехал "бомбить" Киев, изымать деньги в местах их концентрации, рубить капусту — как угодно. Я ведь известный экспроприатор и мне рассказывали о том, как и кого можно тряхануть.
Я говорил о своем легальном бизнесе в Москве и о своем категорическом нежелании идти на очередную отсидку. О том, что деньги мне не нужны и сам я человек состоятельный.
— Как не нужны?! — была первая реакция, а потом на меня пошли ходоки с коммерческими предложениями.
Одни предлагали построить мойку, другие — автосервис, третьи — купить землю и заложить жилой элитный дом. Были предложения расставлять по Киеву биотуалеты. Но высшим бизнес-планом из предложенных мне я счел строительство в центре Киева шикарной гостиницы для домашних собак и кошек, чьи богатые хозяева часто уезжают за границу. Украинский бизнес полностью ориентирован на Запад, а не на Восток.
— Этим нуворишам жизнь своего четвероногого фаворита дороже денег, говорили мне, — а гостиница окупится в полгода!
И, наверное, был в этих предложениях интерес. При соответствующем мониторинге и взвешенных капиталовложениях на всем можно делать деньги. Однако все они забывали, что не только моя масть, но и суть человеческая выражена по жизни в двух словах: "один на льдине"…
10
Напомню, что работали мы с размахом.
И этого уже казалось мало. Тогда я решил провести свою, как оказалось, крупнейшую операцию. Позже она вошла в хрестоматии следственной практики. За десять минут мы без сучка, без задоринки обчистили крепость социализма ГоЗнак СССР. Зачем? Поймете. Но мы едва чохом не изменили систему высшего образования в стране.
Рутинная система изживала себя. Я говорю не о качестве советского образования вообще, а о практике поступления в ВУЗы. Бездари, которые знали, что без диплома о высшем образовании и ромбика на лацкане пиджака не выбиться в начальство, поступали в институты за взятки, как и теперь. Экзамены сдавали за взятки, потом эти взятки выбирали с других, идущих в фарватере. Особенно процветало взяточничество на заочном обучении. Наверное, не один я думаю, что техникумовские выпускники были лучшими производственниками, чем выпускники заочных вузов. Они знали производство от и до, они раньше подключались к нему и в силу юношеской восприимчивости быстрее осваивали его. Ему как специалисту ничего не добавит заочное обучение. Ведь что оно такое без фундаментального нуля? Нуль. Пустая корочка о высшем образовании. Он стоил на "черном рынке" пятьсот рублей. Но без него выпускник техникума, способный и перспективный специалист, теряет карьерный темп. Он обречен. Он никогда не будет начальником цеха, строительного участка, директором завода, министром, прорабом крупного строительства.
И я, шизик, подумал: зачем они страдают? Мы будем печатать дипломы о высшем образовании. Мы будем снабжать ими таких людей за небольшое вознаграждение. Я всегда находил благородные мотивы для самооправдания.
Попробовал — увы! Мы сделали несколько образцов, но они, как говорится, до первого полицейского. Это суррогат. Нужна была офсетная печать, немецкие станки, а таковые были в тогдашнем СССР только на упомянутом выше ГоЗНАКе. Там же изготавливали номерные дипломы. И все производства, что имели право выпускать мало-мальски ценные бумаги, медленно, но неуклонно переходили на офсетную печать. Сама жизнь наступала нашему "разгонному" бизнесу на хрип.
