Были среди них люди неглупые, как я уже говорил. Поразмыслив, они поняли, что дипломы все равно на подпольном рынке появятся, и дело приплывет в сети само по себе. А ловить таких матерых жуликов — пустое занятие. Они решили правильно: будут ли реализованы дипломы — еще неизвестно, а вот по пять лет лишения свободы нам уже обеспечено.
Забегая в который уже раз вперед, скажу, что когда нас арестовали, следователь сказал:
— Лучше б вы убили кого-то! С точки зрения государства, это менее опасно, чем подделка документов. Это посягательство на саму систему!
Да уж это-то мы знаем: интересы человека и государства редко совпадают.
А до того я и мой приятель Юрий Борисович Ашкенази, который считал себя представителем еврейской знати со времен царя Давида, поехали по хорошо нам знакомому черноморскому побережью. Мы ехали сбагривать вузовские дипломы Плешки кавказским усачам. Там ведь каждый усач — работник торговли. И он желал бы иметь высшее образование и значок на пиджачок. И вот они мы. Мы как просветители Кирилл и Мефодий. Дипломы уходили бойко и стоили пятьсот, как я уже говорил, рублей.
Гербовые печати на них сияли добротностью исполнения. Как мы делали печати? В вышеупомянутой типографии "Красный Октябрь", как и в Воинской, могли делать все. Но печати на их базе изготовить было опасно. Мы работали, заменяя собой примерно сорок институтов страны — это сорок гербовых печатей.[41]
Кроме того, по системе "разгон" требовались печати на удостоверения сотрудников милиции, на постановления об арестах и обысках, и прочая, и прочая. Приводишь, например, задержанного в КПЗ и просишь поохранять его, пока мы ищем на него улики. Там предъявляешь удостоверение, а менты, гордые оказанным доверием, стерегут товарища советского мошенника.
5
Я уже говорил, что в ИТК-13 Нижнего Тагила выписывал много разных журналов научно-популярного направления, в том числе и великолепный журнал "Изобретатель и рационализатор". Это периодическое издание, как говорят постфактум, здорово продвинуло мировой научно-технический прогресс и совершенно бесплатно. И я, чтобы не отстать от семимильных шагов прогресса, воспользовался журнальной информацией, а в частности заметкой "Клише за двадцать минут". То, что сейчас делает американская фирма "Dupоn" флексографические клише, плоская печать было придумано в СССР и в 1966 году брошено, как завалященькая игрушка, на потребу читающей научные журналы публики.
Изобрели этот способ в Киевском институте химии, который, как позже выяснилось, уже вплотную работал с полиграфистами. Дело в том, что любой полимерный материал, в частности — полиэфирные смолы обладают таким свойством: если в смолу добавить фотосенсибилизатор, например, двухромокислый аммоний и облучить это кварцевыми лампами, то весь этот массив приобретает свойства резины. То, что надо. А технология изготовления самой печати упростилась до степени процесса вбивания гвоздя в сырую глину.[42]
Берется два стекла толщиной приблизительно пять миллиметров, между ними прокладывается так называемый ограничитель роста — обыкновенная плоская резина толщиной в два миллиметра и стягивается струбцинами. Потом берется смола, заливается в нее фотосенсибилизатор, и вся вышепоименованная химия зажимается между стекол. Потом рисуешь круглую печать, гербового орла, но самое сложное — шрифт по внутреннему периметру колец. Но и это проходимо: шрифтов полно в газетах и журналах, нужно просто вырезать буквицы и расположить их так, как требуется. Макет готов. Нужно переснять его на черно-белую широкую пленку. Можно использовать и узкую, но при увеличении могут вылезти мельчайшие огрехи качества.
Я обошел все комиссионные магазины города Киева, купил старый деревянный "Фотак" с гармошкой, очень симпатичную и полезную в домашнем обиходе машинку. В типографии приобрел высокочувствительную пленку ФТ-41, снимаешь на нее свой макет в масштабе один к одному и получаешь негатив нужной печати. Затем на одну из сторон стекла клеем БФ закрепляешь этот кадр. С благоговением — одну в правой руке, другую в левой — несешь к станку две обыкновенные медицинские кварцевые лампы (лучше ПРК-7). Ставишь их с обеих сторон этого бутерброда и облучаешь. А потом, опуская некоторые мелкотравчатые мелочи технологии, деньги получаешь. Хорошие по тем временам деньги. Позже, когда я освободился второй раз, все эти знания мне очень пригодились. Я создал подпольную типографию, где мы фабриковали уникальные изделия.
Но об этом — позже.
6
Некоторые более серьезные люди из наших "абитуриентов" хотели иного. Им нужен, говорил каждый из них, настоящий диплом, выданный институтом, а образования у них якобы хватает.
Тогда по заданию одного маэстро я стал говорить, что это возможно, что диплом будет легальным, но стоить не пятьсот, а пять тысяч рублей. Это в тогдашней стране стоило примерно столько же, сколько в сегодняшней — пять тысяч долларов. Довольно приличная сумма. Я спрашиваю: какой институт нужен? Называют желанный институт. Я еду туда с полномочиями Особой Инспекции МВД СССР и в личине капитана Аристова. Далее, по ходу "расследования", я просматриваю документацию за тот год, которым мой клиент хотел бы завершить свое высшее образование. В гроссбухах есть исходные данные обо всех выпускниках. Моя задача состояла в том, чтобы некоего имярека внедрить в этот список — и всего-то делов, как говорят на юге Магаданской области.
То есть, вписать фамилию и стереотипные данные заказчика в этот кондуит, потому что когда в институт приходит запрос о выпускнике, то институтские архивариусы смотрят именно в эти списки. Каждый выпуск приблизительно триста человек, а каждая страница вмещает приблизительно тридцать фамилий — иголку не просунешь. Если не находилось места для уважаемого клиента, то мы изымали документы на пару дней и полностью переписывали нужную нам страницу.
Мало того, мы вели клиента с курса на курс со всеми заведенными на него сопроводиловками. Для этого брали личное дело какого-нибудь студента и фабриковали дубль два. А потом осуществлялся тривиальный подлог. Возвращая в архив истинное личное дело, добавляли и подложное. Все? Все да не все. После всего этого я награждаю клиента моим дипломом, он его якобы теряет, получает в институте дубликат по запросу с места и уже тогда рассчитывается со мной. Как говорили в таких случаях скромные герои газетных полос: работа наша трудная, но в ней есть элементы творчества.
…Когда я вернулся в Киев, то узнал, что все из нашей бригады торгуют дипломами, а небезызвестный читателю Юрий Грейманович Юдкин продает их каким-то своим кагэбэшникам по десять рублей за штуку в гостинице "Лыбидь" в Киеве чтобы тут же в кабаке погудеть вечером.
7
Но пришла пора рассказать про то, на чем же мы засыпались.
Дело в том, что когда мы делали ночные шмоны у еврейских "коммерсантов" и гешефтмахеров, то наутро многие из них понимали, что ни к милиции, ни к прокуратуре ночные визитеры никакого отношения не имели. Но они, тертые калачи, не желали слышать от настоящих ментов: "Откуда у вас, простого советского человека, ценности на астрономическую сумму?" И они благоразумно помалкивали.
Но однажды Яшка Богатырев продал диплом своему знакомому, а коллеги Яшки ночью пришли этот диплом "с понтом" конфисковывать. Он, жадный до умиления чувств Яшка, практиковал одно время такую схему, глупее которой придумать мог бы только Петя Липкин, играющий в войну. Взяли яшкины люди этот диплом. Взяли кое-что из ценностей и кое-какие деньги. А брат "клиента" на нашу беду работал в уголовном розыске Киева. Он по информации "клиента" понял, что работает одна и та же бригада, о деятельности которой гудит вся киевская милиция. И обыватель, естественно, был наслышан.
Естественно, сыскарь включает верховое чутье и спрашивает своего униженного и оскорбленного братца о том, с кем он имел дело по диплому. Тот знает Яшу как облупленного и называет его. За Яшей устанавливается наблюдение. Дальнейшее нетрудно себе представить в динамике: наружное наблюдение — проходная завода — институт — отдел кадров — личные дела опознание. Все. Вся банда налицо.
Неутолимая Яшкина алчность стала началом очередного моего краха.
Меня в Киеве зовут Коля Шмайс. Почему? Я был дерзким. Был готов на все. Ирина Владимировна Вологодская, моя жена, всегда говорила: как же это нехорошо, Николай… Ей было противно, когда говорили Коля Шмайс. Я согласен с ней, но что можно теперь поделать? Я и пишу эту книгу. Пишу много лет, чтобы понять самого себя, а значит и тех, кому еще предстоят этапы. Их-то я и надеюсь предостеречь от борьбы с системой на криминальной стезе.
Система — самый сильный и многоглавый жулик. Как сказал один поэт: "…Ей отрубают голову, а у нее их три вырастает!"
Позже, на тюремных нарах у меня было много времени для раздумий… Как можно было суммировать все предшествующие нарам аферы и с какой личной меркой подходить к их оценке? Решил начать по алфавиту: на букву А — два вида преступлений, на Б — семь, на В, Г, Д… И далее — тоже не пусто. Наша группа была устойчивой и получалось у нас многое. А что в итоге? Кто мы и кто наши жертвы?
