Ошеломленные таможенники провожали взглядами столь неотразимую даму и весь ее груз, даже не думая досматривать багаж. Два заказанных «Бьюика» уже ждали на выходе из здания морского порта. В первую машину сели сама миссис Спадони, ее секретарь и помощник. Во вторую бережно погрузили вещи приехавшей.
— Надеюсь, здесь хорошая погода, — уточнила приехавшая у своего секретаря.
— Да, миссис Спадони, почти прохладно, — односложно ответила Марина, подавленная грандиозной игрой и красотой женщины. А та, видимо, поняв, в чем дело, вдруг наклонилась к Марине и тихо по-русски, с явным сербским акцентом, сказала:
— Чуть спокойнее, душечка. Не волнуйтесь так. Я тоже раньше очень сильно волновалась.
В отеле их уже ждали. Сам менеджер гостиницы взялся проводить почетную гостью наверх, в апартаменты. Была обычная суета вселявшихся гостей, ускоренная качеством обслуживания и сервисом гостиничного персонала. Только через пятнадцать минут они остались наконец одни. Милена вышла на балкон. Ее помощник и секретарь поспешили за ней.
— Как здесь здорово, — вздохнула Милена, — я последний раз была в Южной Африке двенадцать лет назад. Да и то проездом. Не так часто дела забрасывают меня сюда.
Она говорила по-английски, четко произнося слова, словно сама кончала Оксфорд или Кембридж. Когда она говорила по-французски, вообще нельзя было определить, кто перед вами — француженка или представитель другой национальности. А вот по-русски и по-итальянски она говорила с заметным акцентом. Ее испанский язык был безупречен. Как и все европейские аристократы, она знала основные европейские языки, так помогавшие в общении и ее передвижениях по миру.
— Мы выезжаем завтра днем, — сообщил Аврутин, наклоняясь к Милене, — билеты уже купили.
— Нет, — внезапно сказала, словно очнувшись, Милена, — мы выезжаем сегодня ночью. Должен быть поезд в Преторию. Вот на него и возьмите билет.
— Сегодня? — ошеломленно переспросил Аврутин. — Я думал, вы захотите отдохнуть.
— В дороге и отдохну.
Она поманила их рукой и, войдя в большую ванную комнату, открыла воду. Теперь шум воды заглушил бы любое подслушивающее устройство.
— Со мной плыл один пассажир. Он поедет именно этим рейсом в Йоханнесбург, — тихо сообщила Милена, — мне он показался подозрительным. По-моему, он что-то знает о нашем подопечном. Нам нужно уехать вместе с ним.
— С чего вы взяли? — спросил ошеломленный Аврутин.
— Очень просто, — спокойно ответила Милена, — капитан корабля был очень любезен и разрешал мне иногда звонить домой, и в Европу, и в Аргентину. И однажды я сама услышала, как мой попутчик договаривается о свидании в отеле «Виктория» в Солсбери. И обещает потом встречу на корабле в Руанде. Вы верите в такие случайности?
Аврутин ошеломленно молчал.
— Значит, выезжаем сегодня, — решила Милена.
Вечерний поезд из Кейптауна вышел точно по расписанию. Инфраструктура железных дорог юга Африки была лучше, чем всех остальных по всему континенту. Сказывался разный уровень развития этих стран и наличия у власти квалифицированного белого персонала. Все три крупных порта на юге страны — Кейптаун, Порт-Элизабет и Ист-Лондон — были связаны железнодорожным сообщением с Йоханнесбургом, самым большим городом страны. Расположенные вокруг него города-спутники, уже давно превратившиеся в большие промышленные центры, делали эту часть страны похожей на промышленные районы Англии или Германии, с поправкой на африканское своеобразие. Отсюда шли главные пути в Мозамбик, Ботсвану и Зимбабве, здесь был промышленный центр огромной страны, обеспечивающий ее процветание и благоденствие.
Заказав для себя три купе первого класса, миссис Спадони расположилась в следующем на север страны поезде с максимальным удобством. В соседнем вагоне ехал некто Гвидо Алтьери, коммерсант из Буэнос-Айреса, направлявшийся по своим делам в Йоханнесбург. Обратив внимание Аврутина на этого господина, Милена пригласила к себе в купе своего секретаря. В отеле они так и не смогли поговорить, и теперь, оставшись одни, с любопытством смотрели друг на друга.
Милена была старше на пятнадцать лет и обладала тем бесценным опытом, который невозможно получить нигде, кроме как общаясь с огромным количеством людей и попадая в бесчисленные переделки. У Марины, благополучной выпускницы МГИМО, только недавно начавшей работать на ПГУ, такого опыта, разумеется, не было.
— Как вас зовут? — спросила Милена у молодой женщины.
— Марина, — чуть поколебавшись, ответила Чернышева. Из рассказов Аврутина она знала о некоторых предыдущих заданиях госпожи Минич, вот уже четверть века работающей на советскую разведку.
— Какое красивое имя, — восхищенно сказала Милена, — это ведь греческое имя. У меня в Белграде была подруга Марина. Она была дочерью русского офицера, бежавшего от революции. У вас есть родители?
Все-таки по-русски она говорила с заметным акцентом.
— Только мама. Папа у меня был раньше дипломатом. Недавно я узнала, что и разведчиком тоже.
— Значит, вы прирожденный разведчик, — засмеялась Милена. — Это ваша первая командировка?
— Раньше я бывала за рубежом, — честно призналась Марина, — но с разными конкретными заданиями.
Она не стала добавлять, что впервые выехала за рубеж в качестве нелегала и впервые получила такое ответственное задание.
— Вы, наверно, учились? — поняла Милена.
Марина кивнула.
— Можете не беспокоиться, — махнула рукой Милена, — тут нас вряд ли прослушивают. Да и по-русски здесь не каждый понимает. Кажется, мы проехали Вустер. Утром будем в Кимберли. Нужно будет позвонить оттуда в Буэнос-Айрес, пусть нам дадут справку, кто такой этот Гвидо Алтьери. Не забудьте позвонить. Я вам дам телефон. Я уже послала запрос, чтобы все выяснили. К тому же это так удачно вписывается в нашу легенду. Может ведь эксцентричная синьора позволить себе узнать новости из своего города.
— Хорошо, — кивнула Марина.
— Вы говорите по-испански? — внезапно вспомнила Милена. — Английский у вас безупречен.
— Я неплохо знаю испанский, — перешла на этот язык Марина, — в детстве некоторое время мы жили в Латинской Америке, и я выучила испанский язык.
— Господи, боже ты мой, — заохала Милена, — у вас блестящее произношение. Где вы научились такой кастильской речи? Просто великолепно. Никогда бы не поверила. Ну, моя милочка, вы себя просто недооцениваете. А какие еще языки вы знаете?
— Сейчас овладеваю французским.
— Это правильно. Французский язык создан для любви. Эти слова с придыханием словно помогают человеку объясняться с любимой. У вас есть муж?
Она так и спросила, вместо слов «вы замужем».
— Нет.
— Ну и правильно. Никогда не нужно спешить с этим делом. Успеется еще. Вы молодая и красивая женщина. Да и, честно говоря, в нашем деле нельзя связывать себя семьей. Родить, конечно, нужно, но вот иметь рядом мужчину — это не совсем обязательно. И потом, любящий супруг вряд ли согласится на ваши постоянные отъезды. Поэтому придется выбирать. А никакой мужчина не стоит нашей интересной жизни. Поверьте мне, девочка, у меня было много мужчин.
— Вы не любите мужчин? — улыбнулась Марина.
— Как это не люблю? — расхохоталась Милена, тряхнув своими рыжими волосами. — Я их просто обожаю. Но я люблю их слишком сильно, чтобы остановиться на ком-то конкретно. Понимаешь?
Марина кивнула.
— А вообще это лотерея, — сказала вдруг очень серьезно Милена. — В жизни редко выпадает счастливый билет, но если найдешь мужчину, который будет настоящим мужчиной, тогда держись за него крепко. И люби его больше всего на свете. Даже если ты встретишься с ним всего один только раз и всего на полчаса, то и тогда свет этого чувства будет греть тебя всю твою жизнь.
Она замолчала.
— Это был отец вашего ребенка? — спросила Марина.
Милена посмотрела в зеркало, поправила прическу.
— Нет, конечно. Это был редкий идиот, обладавший смазливой внешностью и характером страуса. При малейшем скандале он сбегал из дому. Нет, это был не он.
Она не стала более ничего рассказывать, а Марина не стала расспрашивать.
В купе осторожно постучали.
— Войдите, — разрешила Милена, оправляя роскошный японский шелковый халат, в котором сидела в кресле.
Быстро вошел Аврутин.
— Он в соседнем вагоне, — стал докладывать, — едет один. Заперся и не выходит. Билет у него до Йоханнесбурга. Вечером пойдет на ужин, попросил проводника разбудить в одиннадцать часов.
— Он испортит себе цвет лица, — недовольно проворчала Милена. — Я уже хотела сделать себе маску и спать. А теперь придется ждать одиннадцати часов. Распорядитесь, чтобы нам заказали столик на десять тридцать. Пусть подадут что-нибудь легкое.
