— Говори, я слушаю.
— Вечером на старом складе был. Туда кто-то ходит. Радиоаппарат нашел…
— Радиоаппарат? — удивленно вскрикнул Савченко.
Еще более поразило его то, что с таким известием пришел Джабар.
— А ты зачем туда ходил?
— Жена сказала — человека видела. Сам знаешь, склад старый, никому не нужен… Я подумал, какой человек? Что ему в складе делать?..
— И что же?
— Проверить пошел. Сторож я. Вот пришел к тебе сказать.
— Хорошо, что сказал. Что за человек ходил в склад?
— Этого не знаю. Жена сказала — человек ходил, а какой — она не рассмотрела. Далеко, плохо видно было…
— Где же ты нашел радиоаппарат?
— В яме был. Досками заложен. Сверху земля насыпана.
— Хорошо. Подожди пока здесь.
Савченко вышел. Он хотел найти Прокопыча и послать его вместе с Джабаром в старый склад. Но не успел он отойти и нескольких шагов, как Прокопыч сам нагнал его.
— Василий Иваныч! Разговор есть…
Вид у Прокопыча был несколько таинственный, но Савченко прервал его:
— Погоди, старина. Тут дела поважнее. Пойдешь сейчас в старый склад, что за большим плато… Там какой-то радиооппарат нашли.
— Кто нашел?! — Прокопыч в изумлении остановился и широко открытыми глазами уставился на парторга.
— Джабар…
— Джабар? Ах-х-ты… Ну, пес!
— Чего же ты ругаешься? Человек полезное дело сделал, бдительность проявил… — приподнял бровь Савченко.
Это он-то — бдительность?!
Прокопыч, торопясь и сбиваясь, рассказал о вчерашнем посещении Джабаром старого склада и о своих поисках.
— Ага, вот теперь дело яснее, — удовлетворенно проговорил Савченко. — Всё же, Прокопыч, надо показать, что мы относимся к Джабару с доверием. Понятно?
— Эх, жаль, не опередили мы его, хитрую лису! — воскликнул старый каменщик. — Всё обыскали, а оно, видать, в земле было закопано. Теперь у него козырь!
— Битый козырь, Прокопыч, — коротко отрезал Савченко.
Весна наступила сразу, неожиданно. Небо стало чистым, голубым, без единого облачка. На склонах гор и в долинах снег оседал, прижимался к земле, чернел. Только вершины гор по прежнему сияли нетронутой белизной. Невидимые ручьи журчали, прячась под хрупкой ледяной корой. Соединяясь, они устремлялись бурными потоками в долины. В горах начались частые обвалы.
Громадные массивы обледенелых сугробов, подмытые талыми водами, со страшным грохотом обрушивались вниз, засыпая ущелья и дороги. А наверху оголившиеся острогорбые выступы скал обсушивали и грели на солнце свои каменные спины. Горный ландшафт становился по-весеннему пестрым, разнообразным. Ребятишки приносили первые цветы: букеты памирских подснежников.
В долинах, где шумели пенящиеся реки, клубами поднимался пар. Недавняя мертвая тишина зимы была нарушена — всё вокруг на полнилось шумом и звоном наступающей весны. У подножья гор зазеленела первая трава.
Все рабочие Сарыташа были заняты борьбой с паводком.
Мастер Аничкин сообщил Чернову, что река Кизыларт прямо взбесилась. С гор несет такие камни, что страшно смотреть. В ущелье стоит грохот, как от канонады.
Автомашины, находившиеся в это время в пути, застряли в дороге. Проезд загородили оползни и такие стремительные потоки, что через них опасно было переезжать. Крупные камни, целые сосны, вырванные с корнем, неслись с такой легкостью, будто это были соломинки.
Борьба за горную дорогу через Памир с наступлением весны приобретала новые формы.
Как только пришла с Талдыка машина, Чернов немедленно поехал в Алайскую долину проверить, в каком состоянии находится мост.
Машина мчалась, разбрызгивая во все стороны лужи воды, врезалась в бурлящие ручьи, бежавшие через дорогу. У моста раскинулось целое море. Кто бы мог подумать, что небольшая речка, которую летом можно было перейти вброд, станет такой бурной и широкой!
По обе стороны моста возвышалась высокая насыпь, выложенная камнем, выгнутая против течения и служившая дамбой. Мутные, с красноватым оттенком воды реки доходили до самого ее края, выплескивая на мокрый гравий дороги грязную пену.
Навстречу Чернову шли Савченко и двое рабочих с лопатами и кирками. Мост поскрипывал вздрагивал под бешеным напором воды. Чернов услышал стук камней о стропила.
— Воды много прибавилось с утра? — громко, стараясь перекричать шум реки, спросил Чернов бригадира.
— Сантиметров на двадцать, — кричал в ответ тот.
— Плохо дело. Надо укреплять мост столбами.
— Я как раз хотел предложить то же самое. Укрепить с двух сторон. По шесть столбов, не меньше.
— Так не откладывайте. Надо спасать мост. Я сейчас вернусь на участок и пришлю машину с материалами, — распорядился Чернов.
Он уехал обратно в Сарыташ и немедленно отправил к Савченко машину со столбами, скобами и разным инструментом. Подумав немного, он зашел в контору.
С тех пор, как Лидия вернулась из Оша, он старался поменьше бывать дома.
На другой день после приезда Лидия насмешливо сказала:
— Ты, оказывается, здесь не скучал.
Владимир Константинович молча взглянул на нее.
— Удивляюсь, какое нужно иметь нахальство, чтобы поселиться в доме женатого человека! При живой жене.
— Что ты хочешь сказать? — сухо спросил он.
— Я хочу сказать, что мне противно жить в доме после того, как ты приводил сюда всяких…
— Лидия!! Как тебе не стыдно повторять сплетни! Мальчик тяжело болел. У Дорошенко очень холодная комната.
— Почему же ты не отправил его в больницу?
— Ты прекрасно знаешь, что у нас тут было… До больницы разве доберешься в таких условиях…
Лидия вдруг упала на стул и разрыдалась.
— Так дальше… продолжаться не может… — сквозь рыдания выговорила она.
— Ты права. Так дальше продолжаться не может, — холодно подтвердил он.
— Мне говорили… эта женщина хочет разрушить нашу семью…
— Не смей!.. Эта женщина…
Чернов направился к дверям.
Тревога овладела Лидией.
— Владимир! — испуганно крикнула она вслед мужу.
Он ушел, не оглянувшись.
Потом между ними состоялось молчаливое полупримирение. Они говорили мало, спокойно и только о самом необходимом.
Однажды из Оша Лидии пришло письмо. Владимир Константинович был дома. Он принял письмо из рук тети Саши и, не глянув, передал Лидии. Она посмотрела на адрес снизу, вспыхнула и разорвала письмо на клочки.
— Он еще осмеливается писать, этот пошляк!
— Кто? — равнодушно поинтересовался Чернов.
— Этот… Казаков!
Кажется, Лидия ждала вопросов мужа и волновалась, но Владимир Константинович ни о чем не спросил. Его вызвали к телефону.
Придя в контору, Чернов с трудом расслышал в трубку голос начальника дороги. А когда расслышал, тяжело вздохнул. Восемь человек призывают в армию. Сейчас отпустить восемь человек, когда на дороге такое тяжелое положение, — прямо несчастье! Он спросил начальника дороги; может быть, окажется возможным оставить хотя бы Пулата Ибрагимова, он сейчас комсорг, много работы с молодежью. «Нет, оставить никого нельзя». Чернов положил трубку и задумался.
Вот и еще уйдут люди на войну… полные сил и здоровья… вернутся ли? Он вызвал секретаршу и попросил написать приказ об освобождении призывников.
…Бригада Савченко замучилась с укреплением моста. Тяжелый, громоздкий столб, еле удерживая в руках, раскачали и погрузили в воду. Он коснулся дна и мгновенно всплыл, чуть не вырвавшись из рук. Одежда людей пропиталась ледяной водой, мокрые руки коченели. Наконец, при помощи каната и крючьев удалось вогнать первый столб в дно реки. Несколько человек, поднимая тяжелую чугунную «бабу», стали вколачивать столб глубже в грунт.
К вечеру пять столбов были вбиты в дно реки и укреплены. Мост всё еще вздрагивал и поскрипывал. Поднявшийся ветер гнал по воде грязные, пенистые барашки. Люди устали. Одежда вымокла, по лицам струился пот.
Когда возились с последним столбом, никто не заметил, как течение принесло огромную корягу. Нырнув под мост, она со страшной силой ударилась о столб. Плотника Григория, который поддерживал его, сбросило в реку, как пушинку.
Это произошло так неожиданно, что все замерли, глядя на то место, где исчез в воде плотник. Первым опомнился Савченко. Он рванул с себя ватную куртку и, перемахнув через перила, бросился вслед за Григорием. Сдавленный крик вырвался у людей. Все бросились к берегу, за шестами и веревками.
— Погибли! — в отчаянии закричал один из молодых рабочих.
В первое мгновение ледяная вода сковала тело Савченко. Захватило дух, голова налилась тяжестью и зазвенело в ушах. Но Савченко был неплохим пловцом. Когда-то, поспорив, он переплыл в самом широком месте Днепр. Он вынырнул и сразу же увидел далеко впереди барахтавшегося Григория.
