Дональд Гамильтон - Засада

— И как же ты собираешься...

— Обо мне ты не волнуйся. После того, как войдешь с клиентом в контакт... когда пристрелишь фон Закса, можешь расстрелять оставшийся боеприпас по своему усмотрению. Можешь нас прикрыть, но смотри: не засиживайся здесь долго. Уходи, прежде чем они тебя отрежут. Если нам удастся выбраться, мы будем ждать тебя внизу — там, где спрятаны наши вещи, помнишь? И с машиной, если нам и ее удастся прихватить.

— А... — она замялась. — А если вас там не будет?]

— Не жди нас. У тебя галлон воды и достаточно еды, чтобы дойти до ближайшего селения. Иди строго на восток, пока не выберешься на дорогу, ведущую к Антелоуп-Веллз, но только не возвращайся прямо к границе — это очень далеко. Чуть южнее есть мексиканские деревни. А может, поймаешь попутку. Только прежде чем садиться в машину, убедись, что в ней сидят вполне безобидные попутчики. Путешествие тебя ждет долгое, трудное и изматывающее, может быть, оно продлится несколько дней, но все будет хорошо, если ты не выпьешь сразу всю воду.

Она хихикнула смущенно.

— Какой же ты глупый! неужели ты думаешь, что я могу уйти без тебя? Я же не Кэтрин, сам знаешь. Я отчеканил:

— Действующие инструкции категорически запрещают агенту рисковать своей жизнью ради спасения напарника из плена, выноса раненого или захоронения убитого, если эти действия ставят под угрозу выполнение операции. Так и здесь. Мы или выполним данное нам задание в течение первых минут после начала операции, или не выполним. Тебе предстоит куда более длинный путь, чем нам, — ведь ты пойдешь по горной местности. Если к тому времени, как ты доберешься до нашего тайника, нас там еще не будет, значит, мы не придем. Вот и весь сказ. А роль героини тебе не принесет никаких лавров. Иди и ни о чем не думай. — Я встал и бросил взгляд на часы. — Так, ну мне пора. Не хочу в сумерках покатиться кубарем с этого обрыва. Не хватало мне еще тут сломать ногу.

— Эрик!

— Что?

Шейла прислонила ружье к валуну и встала.

— Будь осторожен, — сказала она, глядя прямо мне в лицо. — Пожалуйста, милый, будь осторожен. И если ты скажешь “конечно” таким же тоном, каким ты произнес это там, на дороге, перед тем как уйти, я дам тебе пощечину.

Я молча смотрел на нее. Ее короткие волосы спутались, рубашка и шорты были покрыты слоем грязи и пыли, а маленькое личико порозовело на солнце. Она была похожа на ребенка, проведшего увлекательный день на пикнике.

— Конечно, — ухмыльнулся я. — Конечно, я буду осторожен, Худышка.

Она нахмурилась и замахнулась ладошкой. Я поймал ее за запястье. Напрасно я до нее дотронулся. Я все время старался поддерживать с ней сугубо деловые отношения и думать о ней всего только как о факторе страховки при выполнении задания.

То, что когда-то я нашел ее почти бездыханной в джунглях, а потом тащил на себе и выхаживал ее, а потом рисковал из-за нее жизнью (официально) и занимался с ней любовью (неофициально), строго говоря, не имело отношения к данной ситуации. Или, по крайней мере, эту мысль я себе внушал. Но вдруг, к своему недоумению, понял, что по-хозяйски сжимаю ее в объятьях и целую — то было весьма странным поведением для профессионального агента, готовящегося идти на смертельное задание.

— Господи! — вздохнул я с чувством. — Хороший мы выбрали момент для нежностей. Лучше нам остановиться, пока я совсем не забыл о столь важной вещи, как угроза миру со стороны международных террористов.

Я попытался было сделать шаг назад, но она меня не выпустила из своих объятий.

— А что в этом плохого? — коварно улыбаясь, спросила она. — Можешь забыть — Ненадолго. Всего лишь на несколько минут.

— Ты бесстыдная распутница! — сказал я.

— Ты мне уже говорил нечто подобное.

— Я не падок на женщин в штанах. Они оставляют меня равнодушным, — твердо заявил я. По крайней мере, я надеялся, что эти слова прозвучали с достаточной гордостью. — И к тому же мне надо спуститься по этому обрыву до наступления темноты. У меня свидание с сексапильной блондинкой.

— Уж знаю! — поморщилась она. — Ах ты негодяй! Оторвал ей пуговицу на блузке, чтобы полюбоваться на ее выдающийся бюст! Кого ты хотел обмануть?

— А, так вот что не дает тебе покоя!

— Да, я ревную! Рядом с ней я чувствую себя плоской доской. Худышкой. Знаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Эрик!

— Что?

— Ты же будешь там? У тайника?

— Я постараюсь изо всех сил.

— А потом...

— Это плохая примета — строить далеко идущие планы, Худышка.

— Знаю. Буду ждать тебя у тайника. И надеюсь, ты больше не думаешь...

— Что?

— Что я просто глупая девчонка, страдающая трансференцией, которую надо постоянно подбадривать, потому что она прошла через страшные испытания. Я уже вполне выздоровела, милый, в голове у меня прояснилось, и я знаю, чего хочу. Для нас. Помни об этом, пока будешь находиться там, в долине, рядом с этой хищной блондинкой. И... — она замялась и бросила на меня взгляд исподлобья. — И ни о чем не беспокойся. Я знаю, что ты обо мне думал. Когда-нибудь я тебе расскажу, что же все-таки произошло в Коста-Верде. Но сейчас я в порядке. В полном порядке. Тебе надо только поставить фон Закса в двухстах ярдах от меня по прямой, и я все сделаю так, что у тебя не будет жалоб. Вот увидишь.

Все шло по плану. Кэтрин предупредила их о моем появлении. Они ждали меня и схватили с поличным, как то и должно было произойти. У меня при себе был набросок каньона с обозначением ракеты и тягача с локатором — эскиз получился очень неплохим, если учесть, что мне пришлось рисовать уже в сумерках. Еще у меня нашли описание спрятанных в рощице закамуфлированных автомобилей и сделанные мною подсчеты личного состава, расквартированного в пещерах, и массу прочих заметок, которые только и могут прийти в голову опытному разведчику, намеревающемуся по возвращении домой сделать подробный отчет о выполненном задании. Я лишь пожалел, что не взял с собой фотоаппарат со вспышкой, но потом решил, что это было бы уж слишком.

Они дали мне возможность закончить мой рисунок с натуры и, когда я уже приготовился отправляться в обратный путь, окружили.

Я сразу дал деру, причем постарался бежать на пределе сил, чтобы как можно скорее сорвать дыхание — тем облегчая задачу себе и им. Я предпочел сдаться, чем стать добычей латиноамериканских снайперов в сумерках. Они могли случайно подстрелить меня. Или, хуже того, случайно могли бы промахнуться и дать мне улизнуть...

Они меня немного помутузили, отобрали записную книжку и револьвер, который я специально для них сунул себе в карман. Добыча их осчастливила. Им удалось схватить очень опасного человека, которого они долго выслеживали. Они триумфально повели меня в лагерь. Мы миновали автопарк, перешли узкий ручей, который в былые времена, судя по его иссохшему руслу, разливался тут довольно широким и бурным потоком.

Я старался не глядеть на северный хребет громоздящихся над долиной скал. Давно уже стемнело, и точная стрельба в таких сумерках была делом безнадежным, но я был уверен, что Шейла следит за нами сквозь оптический прицел. Оказавшись на открытом месте, я смог получше разглядеть своих конвоиров. Они мало походили на скучающих геологов или археологов, а ведь всего несколько часов назад они беспечно бродили вокруг костра. Это были здоровенные смуглые парни вроде тех, кого собрал Химинес в джунглях Коста-Верде. Только не подумайте, будто я их недооценивал по той причине, что они попались на мою супершпионскую приманку. Эти ребята, если верить мексиканской истории, могли до бесконечности вести кочевую жизнь отчаянных партизан, питаясь лишь горсткой вареных бобов, приправленных щепоткой чили.

Они были вооружены самым разнообразным оружием — от старых “спрингфильдов” и винтовок “М-1” до автоматов новейшей конструкции. Автоматом был вооружен сержант, командир патруля, низкорослый жилистый субъект. Они были одеты не то чтобы в мундиры, но у каждого на рукаве была повязка со свастикой, а за поясом торчал мачете, хотя, надо сказать, в этих краях такие секачи были едва ли необходимы. Я заметил, что все мачете одного вида и чуть более тонкой работы, чем те грубые стальные лезвия, которые с одного конца снабжены двумя деревянными накладками вместо рукоятки. К рукояткам их мачете были приделаны широкие медные скобы, предохраняющие пальцы, — так из орудия дровосека эти клинки превратились в холодное оружие.

Что ж, нацисты всегда испытывали благоговейное восхищение перед разного рода холодным оружием — в особенности перед коротким кинжалом, мало пригодным в настоящем бою, но незаменимым для удара в спину. Можно сказать, что в каком-то символическом смысле честное мачете куда более благородное оружие, хотя надо попасть уж в совсем отчаянное положение, чтобы искать ему применение в ядерной войне.