— Почему это вас интересует, Анатолий Степанович?
— Ну, я думаю, военной тайны здесь нет. А девушка очень симпатичная. И умна... Не предполагал наличия у женщин таких способностей к аналитическому мышлению.
— Действительно незамужняя, — улыбнулся Алексей Петрович. — И все, что она вам о себе рассказывала — тоже соответствует действительности. Вас никто не собирался вводить в заблуждение.
— Да, да. Понимаю. Это была моя задача — ввести в заблуждение Федора Семеновича. С этим, полагаю, я справился. Сырмолотов — не химик. Во всяком случае не крупный специалист в этой области. Уверен, он до сих пор находится в убеждении, что держал в руках подлинные материалы с химическими формулами нового ракетного топлива, сведениями о способах применения катализаторов и... итоговыми выкладками об эффективности этого горючего. Должен сказать, что если данные действительно попадут на Запад, там надолго запутаются в решении проблемы.
— Анатолий Степанович, вы не будете против записи вашего рассказа на пленку?
— Помилуй бог! Почему бы я стал возражать?
— Евгений Андреевич, включите, пожалуйста, магнитофон. И подсаживайтесь к нам поближе.
Гребенщиков, в начале беседы скромно устроившийся у окна, перешел к столу, поставил на него микрофон, щелкнул переключателем.
— Итак, начнем, Анатолий Степанович?
— Да. В общем, прибыли мы: полковник Зимин, Сырмолотов и я в Нижнеуральск. Встретили нас хорошо, приветливо. Поселили прямо на территории научно-исследовательского института, за городом. В маленьком общежитии гостиничного типа, в комнате на троих. Работали все трое тоже вместе, то есть в одном кабинете, но каждый по своей теме. Секретные бумаги получали и сдавали в спецчасть в строго определенные часы... Потом, по указанию Евгения Андреевича, разумеется, — Шушарин улыбнулся и отвесил капитану иронический полупоклон, — я срочно «влюбился» в лаборантку Леночку. Вечерами стал позволять себе отсутствовать, а иной раз и днем отлынивал от дел... А через три дня Зимин заболел, уложили его в госпиталь. Полагаю, не без вашего участия уложили, — снова с лукавинкой улыбнулся Шушарин. — Строгий был руководитель. Тут, без начальства-то, я совсем «распоясался». Оставлю документы в папочке на столе, этак подмигну Федору Семеновичу, попрошу его присмотреть, а сам — на свидание... Но смотрел, точнее наблюдал за всем не менее внимательно, чем при важнейшем научном эксперименте. И, должен сказать, заметил прелюбопытнейшие детали...
6
Проводив инженера, Алексей Петрович Климов собрал оперативную группу. Присутствовал на совещании, проходившем на этот раз в кинозале, и срочно выздоровевший представитель военной контрразведки, заместитель начальника Особого отдела округа полковник Зимин. Он и положил начало, если можно так выразиться, серии сообщений: полковник изложил результаты своих наблюдений за Сырмолотовым, начиная с первого знакомства у директора завода имени Калинина и кончая последней встречей в Нижнеуральске. Затем Алексей Петрович зачитал рапорт сержанта Савельевой (лаборантки Леночки). Внимательно прослушали запись беседы с инженером Шушариным. Инженер-майор Барков прокрутил снятый скрытой камерой фильм об особенностях времяпрепровождения гражданина Сырмолотова в Нижнеуральске.
Крупицы собирались воедино, образуя сложные цепочки фактов. Случайные звенья при строгой критике и всестороннем анализе распадались, исчезали. Бесспорные, логически строго обоснованные заключения срастались в единую систему доказательств и выводов. Да, теперь у чекистов появились неоспоримые доказательства шпионской деятельности Сырмолотова. Среди них — отпечатки его пальцев на документах, которые он не должен был, не имел права брать. Кинокадры: в укромном уголке институтского парка Сырмолотов, настороженно озираясь, перезаряжает миниатюрный фотоаппарат; склонившись над столом, он ведет записи в блокноте особой, не извлекавшейся при посторонних авторучкой, не оставляющей видимых знаков на бумаге; отогнув подкладку в своем чемодане и изнутри отвинтив металлический уголок, прячет в открывшийся тайник маленькую кассету...
Выводы вытекали из этих и многих других, более мелких деталей поведения подозреваемого, отмеченных наблюдавшими, но пока еще не облеченных в форму юридических доказательств.
7
Дядя Сергея Миронова, боцман солидного, не раз огибавшего земной шарик сухогрузного судна торгового флота, через каждые два-три года обязательно навещал родню. Еще в ранней юности Сергей научился у него яркому и весьма образному выражению эмоций, словечкам, густо просоленным океаном, отшлифованным муссонами и пассатами. Когда-то бравировавший перед сверстниками столь необычайными познаниями, в последние годы Сергей почти забыл дядину науку: и в институте, и в управлении чересчур крепкие выражения были не в чести. А сегодня... Лежа на опушке примыкавшего к пустырю осинника, вдавливаясь телом в пропитавшую одежду слизистую грязь, Миронов беззвучно шевелил губами. Шли минуты, часы... Сергей прижимал к глазу окуляр прибора ночного видения. Ныли уставшие мускулы. А минуты, часы все шли и шли...
* * *
Клев был отличным. Довольных, разморенных жаром костра, тройной, без экономии сдобренной перцем, луком и лавровым листом ухой, рыбаков потянуло ко сну. Два спальных места в сером уткнувшемся носом в корявую ветку «Москвиче» хозяин любезно уступил гостям. Сам, устроив себе роскошное ложе из хвойных веток и сена, отправился проверить расставленные вдоль берега круги с жерлицами.
...Серебряков уснул сразу, посапывая и причмокивая так, будто снилось ему что-то сладкое. Шушарин, вошедший в роль детектива, пытался не заснуть вообще, но... Предусмотрительный организатор рыбалки не зря добавил в бутылку «Экстры» несколько капель из своего флакончика. Уже через десять минут инженер погрузился в приятную глубокую дрему...
Спрыгнув в знакомый карьер, Реслер замер, прислушался. Вокруг черной прохладной тишиной разлилась ночь, первая ночь бабьего лета, безлунная, с редкими, мигающими среди облаков искорками звезд. Через две-три минуты настороженный слух уловил, как где-то чуть слышно журчит родник, как вдали, под слабым, еле ощутимым ветерком шелестит начавший терять листья осинник... Над краем карьера поднимались смутно различимые на фоне неба стебли разнотравья, веточки кустарника. Стояли не шелохнувшись, в безмолвии.
Высоко поднимая ноги, чтобы не запутаться в зарослях крапивы, Реслер пробрался к тайнику. Прежней, немало послужившей ему рации там уже не было. Вместо нее в песчанике под кустом пряталась новая, приемник которой автоматически записывал передачи на заданной волне. Рация, обнаруженная «рыболовом» в посылке, выброшенной неизвестным ему связником из окна скорого поезда. Реслеру оставалось только снять кассету, заменить ее новой и вновь замаскировать тайник. Эта операция заняла три минуты. Потом, дома, в спокойной обстановке, он прослушает запись на обыкновенном магнитофоне и сотрет ее. Новинка не только обеспечивала «инженеру Сырмолотову» алиби на время передач радиоцентра, но и освобождала от необходимости постоянно изыскивать предлоги для выезда к тайнику в строго определенное время. Соседи любопытны. Попробуй Сырмолотов собраться на рыбалку или просто прогулку, скажем, в проливной дождь — событие будет обсуждаться в доме не один день. Сейчас Реслер мог изъять кассету с записью адресованной ему передачи в любой удобный момент. Так же, как при крайней необходимости в любой момент мог послать «Бете» краткую «спрессованную» специальным устройством во времени информацию — там она тоже будет записана автоматически.
Реслер не без оснований полагал, что его вес в разведке растет, положение укрепляется. Свидетельства тому — повышенная забота о его безопасности, немедленное удовлетворение всех просьб о техническом обеспечении. Если так будет продолжаться...
Отто Реслер отогнал радужные, но расслабляющие волю мысли. Позднее, на досуге, в надежном одиночестве он сможет позволить себе помечтать. А сейчас...
Владелец «Москвича» возвратился к костру, подбросил в него веток потолще и устроился на отдых.
ГЛАВА VI
Пятый — последний
1
Полковнику Васильеву сегодня врачи разрешили первую прогулку. Взяв Климова под руку, тяжело опираясь на трость, Иван Сергеевич медленно идет по аллее больничного парка. Глубоко вдыхает свежий сентябрьский воздух. С нескрываемым интересом следит за медленно кружащимся в прозрачном зеленовато-желтом свете сухим тополиным листком. Остановившись, тростью подгребает опустившийся на землю листок к себе, рассматривает... Нет, это не возвращение к жизни, как часто говорят и пишут о людях, побывавших на грани небытия. Не тот человек полковник Васильев, чтобы даже в самый тяжкий момент потерять веру в будущее, в свое участие в этом будущем. Это радость жизни, жизни более активной, чем вчера, более насыщенной, деятельной, волнующей...
