— Виноватым? При чем тут он?
— Это подсознательное чувство вины.
— А какая разница?
«И зачем я ввязался в спор?» — подумал Вандам. Он поразмыслил некоторое время и попытался объяснить:
— Когда ты сделал что-то не так и знаешь, что не прав, и тебе из-за этого паршиво, ты понимаешь, почему тебе паршиво. Это сознательное чувство вины. Мистер Симкиссон ничего дурного не совершал, но ему все равно паршиво, хоть он не знает почему. Вот это подсознательное чувство вины. Ему становится лучше, когда он говорит, как ему хочется воевать.
— А-а, — протянул Билли.
Вандам не был уверен, что мальчик его правильно понял.
Отправляясь в кровать, Билли захватил с собой новую книгу, детектив под названием «Смерть на Ниле».
Вандам вернулся в генштаб. Утешительных новостей не поступало. 21-я бронетанковая дивизия вступила в Тобрук и с набережной обстреляла несколько британских кораблей, которые пытались скрыться в открытом море. Некоторые из них затонули. Вандам подумал о людях, которые строили эти корабли, о тоннах дорогостоящей стали, об обучении моряков и о том, как долго пришлось сколачивать из этих ребят команду; а теперь люди мертвы, корабль затоплен, усилия потрачены напрасно.
Майор провел ночь в офицерской столовой в ожидании новостей. Он непрерывно пил и много курил, отчего болела голова. В столовую периодически приносили оперативные сводки. Ночью Ритчи, командующий 8-й армией, отдал приказ покинуть Тобрук и отойти к Мерса-Матрух. Поговаривали, что, когда Окинлек услышал эти новости, он вылетел из кабинета мрачный, как грозовая туча.
Ближе к рассвету Вандам поймал себя на том, что думает о своих родителях. Некоторые портовые города на южном побережье Англии страдали от бомбежек не меньше, чем Лондон, но его родители жили на территории, немного удаленной от моря, — в деревне графства Дорсет. Его отец был почтальоном. Вандам посмотрел на часы: в Англии сейчас 4 часа утра, старичок скоро нацепит зажимы на брюки, взберется на велосипед и в кромешной темноте поедет на работу. В свои шестьдесят он все еще напоминает телосложением тинейджера. Мать Уильяма, женщина набожная, запрещает супругу курить, пить и вообще заниматься предосудительными делами. К последнему она причисляет все — от матчей в дартс до прослушивания радиопередач. Подобный режим ничуть не сказался на ее по-прежнему резвом муже, сама же она постоянно хворает.
Спиртное, усталость и скука навеяли на Вандама сон. Ему снилось, что он находится в гарнизоне Тобрука вместе с Билли, Еленой и своей мамой. Почему-то он бегает по дому и закрывает все окна. Снаружи немцы, одетые как пожарные, приставляют к стенам лестницы и лезут наверх. Неожиданно мать Вандама бросает пересчитывать фальшивые купюры и, глядя на Елену, начинает кричать: «Продажная женщина!» Роммель в шлеме пожарного влезает в комнату через окно и направляет шланг на Билли. Струя воды такая сильная, что мальчик, перелетев через парапет, падает в море. Вандам знает, что это он, Уильям, во всем виноват, но никак не может понять, что сделал не так. Он горько плачет, ощущая бессознательное чувство вины.
Майор проснулся и с облегчением обнаружил, что на самом деле не плакал. В реальность из сна перешло непреодолимое чувство отчаяния. Уильям прикурил, во рту стоял какой-то отвратительный привкус.
Светало. Вандам прошелся по столовой и погасил везде свет, просто чтобы хоть чем-то заняться. Вошел повар с кофейником. Пока Вандам пил кофе, прибыл капитан с новой сводкой. Он остановился посередине столовой, дожидаясь тишины, и сказал:
— Генерал Клоппер сдал гарнизон Тобрука Роммелю сегодня на рассвете.
Вандам вышел из столовой и медленно побрел по улицам города домой. Он чувствовал себя бесполезным и беспомощным. Что с того, что он сидит тут, в Каире, и ловит шпионов, когда там, в пустыне, его народ проигрывает войну? Ему пришло в голову, что Алекс Вульф мог как-то способствовать последней серии побед Роммеля, но эта мысль показалась ему притянутой за уши. Он чувствовал себя настолько угнетенным, что даже сомневался, могут ли дела пойти еще хуже, хотя в глубине души знал, что, конечно же, могут.
Придя домой, Уильям сразу завалился спать.
Грек относился к тому типу мужчин, которых Елена категорически не любила. Она ничего не имела против откровенно выраженного вожделения — это ей даже нравилось. Но когда ее пытались трогать украдкой, с виноватым и нетребовательным видом, ей становилось противно.
Елена невзлюбила Микиса Аристопулуса буквально через пару часов пребывания в магазине, а через две недели ежедневной работы с ним бок о бок уже была готова его задушить.
Магазин сам по себе ей нравился. Привлекали запах специй и ряды ярко раскрашенных коробочек и баночек на полках в подсобке. Работа, хоть и монотонная, совсем не отнимала сил, да и время летело довольно быстро. Елена поражала покупателей тем, что мгновенно подсчитывала в уме, сколько они должны. Время от времени она покупала себе на пробу какой-нибудь странный импортный деликатес: банку печеночного паштета, плитку шоколада «Херши» или баночку печеных бобов.
Пожалуй, настоящие неудобства доставлял ей только хозяин магазина. Он использовал любую возможность, чтобы как бы невзначай притронуться к ее руке, плечу или бедру; каждый раз, проходя мимо нее, возле прилавка или в задней комнате, старался соприкоснуться с ее грудью или ягодицами. Сначала Елена считала это случайностью — уж больно милым Микис казался на первый взгляд: симпатичный молодой человек с красивой улыбкой, которая обнажала белые зубы. Вероятно, он решил, что раз она не выражает неудовольствия, значит, ей это нравится. Ну что же, придется ему кое-что объяснить.
Приставания грека на данный момент были совершенно не к месту. Елена и так уже успела окончательно запутаться в своих чувствах. Ей одинаково нравился и не нравился Уильям Вандам, который сначала обращался с ней, как с равной, а потом вдруг повел себя так, будто она обыкновенная шлюха. И теперь от нее требуется соблазнить некоего Алекса Вульфа, которого она в глаза не видела. Разумеется, в такой ситуации ей не до грека с неуместными ласками, к которому ничего, кроме презрения, она вообще не испытывала.
«Они все используют меня, — подумала Елена. — Видно, мне на роду написано…»
Интересно, каким окажется Алекс Вульф? Вандаму легко говорить — «сойдитесь с ним», как будто существует такая секретная кнопочка: нажал ее, и мужчина у твоих ног. На самом деле многое зависит от объекта. Некоторым мужчинам она безоговорочно нравилась с первого взгляда, с некоторыми приходилось повозиться, но встречались и экземпляры, абсолютно равнодушные к ее чарам. Иногда она надеялась, что Вульф относится к последней группе. Правда, тут же вспоминала, что он немецкий шпион, и что Роммель с каждым днем все ближе, и что если нацисты войдут в Каир…
Аристопулус принес из подсобки коробку с макаронами. Елена посмотрела на часы: рабочий день вот-вот кончится. Аристопулус поставил коробку на прилавок и открыл ее. По пути обратно, проходя мимо Елены, он запустил руки ей под мышки и грубо схватил ее за грудь. Она отпрянула. Было слышно, что кто-то вошел в магазин. Самое время преподать греку урок, решила Елена и, когда Микис уже скрылся в задней комнате, громко крикнула ему вслед по-арабски:
— Еще раз дотронешься до меня, останешься без члена!
Вошедший покупатель разразился смехом. Елена обернулась к нему. Он был европейцем, но, по всей видимости, понимал по-арабски.
— Добрый вечер, — сказала она.
Он посмотрел в сторону подсобки и крикнул:
— Микис, чем это ты тут занимаешься, юный развратник?
Из-за двери показалась голова Аристопулуса.
— Добрый день, сэр. Это моя племянница, Елена.
На лице грека отразилось какое-то странное замешательство. Он скрылся обратно в кладовой.
— Племянница! — удивился клиент, глядя на Елену. — Вот уж не подумал бы!
У этого высокого тридцатилетнего мужчины были темные волосы, смуглая кожа, почти черные глаза и крупный крючковатый нос, который с одинаковым успехом мог принадлежать и чистокровному арабу, и европейцу из аристократической семьи. Когда он улыбался, его тонкие губы обнажали маленькие ровные зубы — как у кошки, подумала Елена. Она легко распознавала богатых людей, и этот явно принадлежал к их числу: по крайней мере шелковая рубашка, золотые наручные часы, хлопковые штаны с поясом из крокодиловой кожи, определенно сшитые на заказ, ботинки ручной выделки и слабый запах одеколона недвусмысленно на это указывали.
— Чем могу помочь? — спросила Елена.
Он посмотрел на нее с таким видом, как будто в голове у него вертелось множество ответов на этот вопрос.
— Давайте начнем с английского джема.
