— Тогда это не нелегал, — понял Шервуд, — вы это хотите сказать, Кэвеноу?
— Возможно, — уклонился от ответа сотрудник ФБР, — но если он не нелегал, почему у него связной такого класса? Может, мы имеем дело с американцем ставшим у нашего противника самым ценным поставщиком информации за всю послевоенную историю. Только в этом случае они бы стали так опекать этого агента.
— Синдром супругов Розенберг, — понял Эшби. — Вы думаете этот агент имеет доступ к нашей системе противоракетной защиты?
— Не обязательно. Это может быть достаточно крупный агент, работающий в ЦРУ или Пентагоне, — пояснил Кэвеноу, — в таком случае, выйти на него посредством получаемой от англичан дозированной информации, мы никогда не сможем. А большего мы у них не можем просить. Они и так стараются оберегать своего агента всеми возможными средствами. И боюсь, что, даже зная имя агента «Вакха», они не поспешат с нами поделиться. Это просто не в их интересах. Иначе они могут подставить своего агента. Вы понимаете о чем я говорю?
— Ну это уже чисто техническое проблемы, — осторожно сказал Шервуд. — Бы напрасно думаете, что мы опираемся только на информацию наших английских коллег. У нас есть и собственные источники информации.
Кэвеноу широко улыбнулся
— Я в этом никогда не сомневался. Но, может, ваши собственные источники информации смогут помочь нам выйти на этого неуловимого «Вакха».
— К сожалению, не могут, — вздохнул Шервуд, — слишком сложно. И у них, и у нас информация подобного рода строго засекречена и доступ к ней могут иметь лишь определенные, хорошо вычисляемые люди. Даже если наша агентура имела бы доступ к такого рода информации, то и тогда мы бы не стали торопиться с передачей вам такого рода сообщений. Иначе это был бы просто обмен. Одну фигуру за другую. Сразу после провала своего агента советская контрразведка вычислила бы и нашего. В отличие от наших спецслужб, в КГБ, как вам известно, большая координация действий. И разведка, и контрразведка структурно входят в одно ведомство, и им намного легче координировать свои действия, в отличие от нас. Кроме всего прочего, мы не можем поручиться, что в вашем собственном ведомстве не сидит болтун или агент русских. И тогда наш агент в Москве будет автоматически провален.
— Тогда чем вы отличаетесь от англичан? — спросил разочарованный Кэвеноу.
— Большей заинтересованностью в вашем успехе, мистер Кэвеноу, — сразу ответил Шервуд, — вообще-то искать чужого агента совсем не дело ЦРУ, как вы сами понимаете. Если он, конечно, не из нашего ведомства. В чем я лично сильно сомневаюсь. И мы будем помогать вам из чисто, ну скажем, патриотических побуждений.
— Спасибо, — съязвил Кэвеноу, — я не сомневался в настоящем патриотизме всех агентов ЦРУ. Особенно тех, кто продавал оружие Ирану.
Шервуд нахмурился. Он не любил разговоров в подобном тоне. Эшби сразу пришел ему на помощь.
— Можно подумать, что ваше ведомство отличается особым благородством манер. Не нужно вести разговор в таком русле, Кэвеноу. Мы только поссоримся и ничего не добьемся. А нам нужно еще многое выяснить.
— Согласен, — выдохнул Кэвеноу, — беру свои слова обратно. Давайте вернемся к нашему «Вакху».
— Изоляция Сюндома — только первый этап, — пояснил Шервуд, — затем вы должны устроить настоящий прессинг Матвееву. Постоянно держать его под контролем, заставить ошибаться, нервничать, быть в курсе всех его встреч. Отсечь возможных связных «Вакха». И одновременно взять под жесткий контроль все три резидентуры советской разведки. И, конечно, свободный поиск этого связного, так ловко удравшего от ваших людей, — не удержался от сарказма Шервуд.
— Одновременно, — продолжал он, — мы постараемся задействовать имеющиеся у нас источники и выяснить хотя бы приблизительный круг ближнего действия «Вакха». Даже если в нашем распоряжении окажется, одно точное сообщение «Вакха», мы сумеем вычислить его и помочь вам выйти на него.
Зазвонил телефон и Шервуд поднял трубку.
— Это вас, — протянул он трубку Кэвеноу.
Сотрудник ФБР кивнул, взял трубку. Видимо, полученное сообщение было до того неожиданным, что он растерянно оглянулся на сидевших в кабинете сотрудников ЦРУ. Изменившись в лице, он сумел выдавить только одну фразу:
— Сейчас приеду, — и положил трубку.
— Что случилось? — спросил Эшби.
— Объявился связной «Вакха», — задумчиво ответил Кэвеноу, — он ищет встречи с Сюндомом. Кажется, вся наша затея уже не нужна.
— Но этого не может быть, — воскликнул Эшби, изумленно вскочив с места.
Шервуд сидел как каменный. Он отказывался верить собственным ушам.
Вариант Тома они рассчитали до мелочей. По заранее продуманному плану Том вылетел в Детройт, откуда должен был позвонить Сюндому. Сразу после звонка он обязан был на автобусе уехать в Кливленд, откуда затем перелететь в Нью-Йорк. В это же время Кемаль должен вылететь в Балтимор, где уже было оставлено сообщение для Сюндома. Причем сделать это нужно было с таким расчетом, чтобы после звонка Тома Лоренсберга из Детройта прошло более четырех часов. За это время из Детройта в Балтимор должны были прилететь два самолета. План был рассчитан таким образом, чтобы дать возможность американским спецслужбам пойти по другому следу, обеспечив за это время безопасность самого Тома. Сотрудники ФБР, которые пойдут по следу, не должны были понять, что имеют дело сразу с двумя агентами и такой ценный нелегал, как «Юджин», которого они именовали «Вакхом», решился сам помогать своему связному. На этом и строился весь расчет их операции.
На первом этапе все получилось так, как они задумали. Том, прибывший в Детройт и не зарегистрировавшийся ни в одном из отелей, ровно в двенадцать часов дня позвонил Сюндому в офис. Разговор был сразу записан специальными сотрудниками ФБР, осуществляющими наблюдением за шведом. Потом его еще сотни раз прослушивали специалисты из Лэнгли и ФБР, пытаясь определить по тембру голоса характер говорившего, его привычки, даже приблизительную внешность, связанную с применением различных речевых оборотов, свидетельствующих об интеллигентности говорившего. Подобную проверку Том предвидел, поэтому говорил очень коротко и четко. Слишком длинный разговор мог не только много сказать о нем специалистам-психологам но и помочь ФБР в его поиске, подключив к задержанию специалистов детройтского филиала. Трубку взял Сюндом и привычно вяло сказал:
— Говорите, вас слушают.
— Добрый день, мистер Сюндом. Вам привет от Мартинеса, — сказал условную фразу Том.
— Да, — сразу насторожился швед, — я вас слушаю.
— В Балтиморе есть отель «Травел Плаза». Это прямо на автобусной станции.
— Где это? — не понял Сюндом.
— В Балтиморе. Через пять часов. Вам нужно там остановиться. Номер уже заказан.
— Я не успею.
— Постарайтесь успеть. До свидания.
Разговор прервался и сотни агентов ФБР уже спешили в Детройт и Балтимор в поисках связного с таким характерным и спокойным голосом. Почти сразу начали работать лингвисты и психологи. Подключились лучшие аналитики, пытающиеся спрогнозировать ситуацию. Телефонный разговор был прослушан лучшими дешифровальщиками ФБР, в надежде обнаружить скрытый подтекст в словах связного. Самая большая нагрузка выпала на аналитиков ФБР и ЦРУ, пытающихся понять, почему связной, зная, что Сюндом находится под контролем американских спецслужб и уйдя в первый раз с большим трудом от наружного наблюдения сотрудников ФБР, решился на повторный звонок. Именно над этим обстоятельством ломали голову коллеги Эшби и сам Александр, пытающиеся вычислить последующие действия этого непонятного связного, казалось, играющего с самой смертью и решившего так непростительно подставить себя.
В их рассуждениях не было решающего компонента — смерти второго связного Кемаля в Чикаго, которую никак не могли предусмотреть ни американские аналитики ФБР и ЦРУ, ни ожидающие сообщения руководители «Юджина» в Москве. Но этот неожиданный компонент, сломавший весь сценарий обоих разведок, был решающим для принятия подобного решения и диктовался вынужденными обстоятельствами.
Через три часа расстроенный Эшби позвонил своим коллегам в ФБР. Как и специалисты ЦРУ, они не могли понять, почему связной решился на такой шаг. Предполагать, что он был абсолютным идиотом у них не было никаких оснований. Во всех остальных случаях связной не имел права так рисковать.
К этому времени они уже получили анализы лингвистов и психологов. Первые, прослушав пленку бесчисленное количество раз, пришли к твердому выводу, что говоривший не владел английским языком с самого детства и его первоначальным языком был другой. Специалисты спорили, какой именной группы — славянской или угро-финской. Но это было уже не столь принципиально. По манере говорить, по тембру голоса, по акценту, по характерному дыханию был дополнен фоторобот говорившего. Психологи считали, что, позвонивший в шведское представительство, человек обладал развитым интеллектом, психологической устойчивостью, уверенностью, отличался рациональным складом ума, несколько повышенной возбудимостью, был способен на неожиданные решения.
