— Давайте и его, хотя больших надежд возлагать не стоит, — скептически произнес Данченко, — тот вообще был «команданте революции». У этого тоже наверняка биография похожая.
— Да, — кивнул Нилин, — он сидел в тюрьме при Батисте, был несколько раз арестован.
— В этой стране трудно найти нужные нам кадры, — вздохнув, сказал Данченко, — там все герои и революционеры. Ну, где нам взять лидера, равного Фиделю?
— У него есть заместитель по экономике, которому он очень верит, — вспомнил Максимов. Ему было неприятно это говорить, но он привык относиться к порученному делу достаточно добросовестно, — это Карлос Лахе. Если бы у нас было время, можно было бы через него провести ряд экономических реформ, способных дать сильного лидера. Хотя вы правы: такого лидера, как Фидель, у Кубы больше никогда не будет.
— Вы знаете, — неприятно улыбнулся Данченко, — я уже не в первый раз замечаю, с какой симпатией вы относитесь к этому кубинскому лидеру.
— Не считаю нужным скрывать, — сухо ответил Максимов, — работа есть работа. Мне был поручен точный экономический анализ существующей ситуации на Кубе, и я его дал. Теперь мне поручено проанализировать возможность экономического развития после ухода Фиделя. Это моя работа, и я ее выполняю. Что касается симпатий, то я их никогда не скрывал. Мне всегда нравился Фидель Кастро. Нравился как символ молодости революции, как символ какой-то романтической патетики, уже давно забытой нами. Для моего поколения он — кумир из детства, он — символ какой-то возвышенной веры и чистоты.
— Интересные у вас наблюдения, — улыбнулся Нилин. Данченко тяжело молчал. Словно ждал следующих фраз Максимова.
— Я понимаю, — глухо сказал Максимов, — что все поменялось. Отлично понимаю, как он раздражает американцев, как он мешает нашему «демократическому руководству». Но от этого я не могу относиться к нему хуже, чем это есть на самом деле. Для меня он все равно тот самый «команданте», именем которого мы называли наши комсомольские отряды. Если хотите, я подам рапорт о выходе из группы.
— Зачем вы так резко? — сразу ответил Нилин, с тревогой ожидая, что скажет Данченко. Тот молчал еще секунд пять и затем глухо сказал:
— Продолжаем работать.
Нилин, переведя дыхание, быстро достал следующую папку. Но едва он открыл рот, как Данченко, все еще находящийся под впечатлением слов Максимова, тихо добавил:
— Не нужно считать, что все мы — сукины дети, а вы один — хороший. Так не бывает, майор. Мы здесь не в куклы играем, а обеспечиваем безопасность прежде всего своего государства. Нужно понимать, что существуют интересы в первую очередь собственного народа. Кроме того, мы сейчас перешли на более нравственную политику, исключающую возможность поддержки каких-либо личных режимов.
— А я всегда считал, что высшая нравственность — это не предавать своих друзей, — сказал окончательно вышедший из себя Максимов. — Раньше, когда был КГБ, мы такого не допускали.
Данченко вместо ответа вдруг резко поднял голову.
— Видите мой шрам, — показал он на подбородок. — Пуля обожгла мне горло и чудом в меня не попала. Это случилось в восемьдесят девятом году. Тогда нам приказали отбить тела семьи Чаушеску и бросить их рядом с казармами. Кстати, этот приказ мы получили от высшего руководства страны. Я входил тогда в группу «Чиновника». Может, вы слышали об этом? А вы говорите, раньше такого не допускали. Эх, майор, вы младше меня лет на десять. Разведка — вещь грязная, словно копаешься в чужом сортире. Здесь уже не до сантиментов. И не нужно говорить о нравственности. Какая, к чертовой матери, нравственность может быть в нашем деле?
— Извините, — пробормотал Максимов, — я, кажется, немного погорячился.
— Нет, ничего, все в порядке. Просто, я думаю, вы тоже понимаете, что изменить ничего мы не в силах. Нам нужно найти приемлемый вариант до третьего июня. Я действительно не знаю, впрочем как и вы, что конкретно должно случиться третьего июня, но не сомневаюсь, что это произойдет. И остановить что-либо мы просто не сможем, даже при всем нашем большом желании. Нам просто не разрешат выйти из этого Центра.
— Вы забыли еще об одном моменте, — сказал вдруг осторожно молчавший Нилин, — о наших бывших противниках, ставших друзьями. Это вполне может оказаться и совместной акцией обеих разведок. Что-то такое они давно готовили.
— Тем более, — сказал Данченко, — давайте работать, а то мы можем договориться до страшных вещей. Просто я думаю, что ни у кого в этом мире не будет ни единого шанса, если против него одновременно выступят ЦРУ и наша служба. Этот человек уже обречен, и нам его не спасти. И, помолчав, добавил:
— Будем считать, что мы обсудили и этот вариант как возможное развитие ситуации. Давайте следующую кандидатуру. Кто там у нас дальше?
После убийства Пердомо у него не осталось никого. Никого, кто мог бы привести его к Луису Эррере и Полу Биксби. Никого, кто сумел бы объяснить эту загадочную цепь убийств, начиная от Брауна и кончая Пердомо. Только на очень высоком уровне могло быть принято решение о ликвидации сразу четырех сотрудников ЦРУ в мексиканском филиале, это Роджер понимал хорошо. Но почему могло быть принято подобное решение, он не знал. И даже гадать на эту тему не хотел. Должно было случиться нечто исключительное, очень секретное, очень важное, ради чего убили столько офицеров ЦРУ.
Теперь нужно было возвращаться в Лэнгли и объясняться с полковником Харгривсом. Конечно, если ему дадут такую возможность. Вполне может быть, что его просто уберут при выходе из аэропорта. Официально он уже покойник, и никто не будет его искать. Роджер убрал пистолет в карман и медленно зашагал по тротуару. Его, конечно, запомнили женщины и дети в доме Пердомо, которые охотно дадут показания. Нужно срочно съезжать и со своего отеля. И хотя приезжие американцы здесь не редкость, найти его в городе не представляло большого труда.
Он ускорил шаг и вдруг увидел, как мимо прошли двое служащих мексиканской телефонной компании. Он даже замер от неожиданности. Ведь перед смертью Пердомо кому-то звонил, с кем-то договаривался. А их местный агент «Лопес» как раз работает в телефонной компании. Как он об этом сразу не вспомнил. Теперь нужно еще вспомнить и телефон «Лопеса». Он напряг память. Нет, конечно, не вспомнит. Это был сектор Генри. А телефоны всегда лучше всех помнила мисс Саммерс.
Нужно сделать по-другому. Он быстро поймал такси и поехал к себе в отель. К счастью, полиция была не слишком оперативна, иначе он давно бы сидел в тюрьме. Они еще, наверное, копаются у дома Пердомо, с раздражением подумал Роджер. А убийцы, конечно, давно уже уехали из города. Если они, конечно, были не местные. Он собрал свои вещи и вышел из отеля, благо плату за номер он вносил при вселении наличными. Здесь у него все чисто. Документов у него не просили, а кредитную карточку он на всякий случай не показывал, заплатив за номер наличными.
Теперь нужно найти «Лопеса». Он мучительно вспоминал его фамилию. Кажется, Фигероа. Черт, когда ему надо, его подводит память. События последних двух дней настолько выбили его из привычной колеи, что он временами чувствовал, как начинает терять контроль над собственными эмоциями, задыхаясь от стремительного калейдоскопа меняющихся событий.
Приехав в местный офис телефонной компании, он назвался представителем американской страховой компании и еще полчаса потратил, чтобы найти Фигероа. Но его усилия были вознаграждены. Наконец ему дали телефон агента.
Сдерживая волнение, Роджер набрал по телефону нужный ему номер. Трубку сняли почти сразу. Голос был несколько пожилой, с ленивым растягиванием гласных.
— Я вас слушаю, сеньор, — сказал «Лопес».
— Вам привет от Давида, — передал Роджер условную фразу. Хорошо еще, что он помнил пароль. Впрочем, здесь не было ничего удивительного. Обычно пароли для местной агентуры придумывал он сам, лично, не доверяя столь важного дела сотрудникам. Вполне достаточно, если пароль будет знать один человек, говорил всегда в таких случаях Роджер.
— Что-нибудь случилось? — спросил встревоженный голос. — Мы ведь договаривались встретиться в следующем месяце…
— Нам нужна ваша срочная помощь, — очень невежливо перебил его Роджер.
— Если смогу…
— Сможете, — уверенно ответил Роджер. — Я дам вам местный адрес. А вы должны установить, куда и по какому телефону звонили из этого дома примерно полчаса назад.
— И все? — очень удивился агент «Лопес».
— И все. Но это очень для нас важно.
— Пожалуйста, — засмеялся «Лопес», — если он живет в городе, то никаких проблем нет. Я выясню прямо сейчас.
— Подождите, — попросил Роджер, — я забыл сказать самое важное. Полчаса назад он был убит у своего дома. Вполне возможно, что именно сейчас полиция проверяет и его телефон.
— Тем лучше, — ответил «Лопес», — тогда вообще никаких проблем. Мы просто заявим, что подключились к полицейскому расследованию по их просьбе. Вы можете перезвонить мне через полчаса. Я постараюсь все выяснить.
