Через полчаса, уже в номере отеля, он звонил в госдепартамент, в Вашингтон. Расчет его был правильным. Весть о его гибели наверняка уже дошла до Лэнгли, и о ней знает каждый сотрудник. Но о его смерти, конечно, сразу не сообщили в другие ведомства, под прикрытием которых работала его группа. Здесь срабатывает обычная бюрократическая машина. Нужно официальное заключение о смерти, опознание трупов, приезд родственников, похороны. Принятие решения о замене погибших сотрудников. Отправка тел на родину. И только после всего этого официальное письмо с грифом особой секретности о замене местного резидента ЦРУ на нового, фамилия и имя которого будут внесены в специальный реестр для дипломатического прикрытия.
Но за два дня вся эта машина не должна была так быстро сработать. В этом и состоял весь расчет. Он позвонил в госдепартамент, в отдел по работе с местными резидентурами ЦРУ. Почти сразу трубку снял дежурный.
— Говорит Роджер Робинсон, из Мехико. Моя фамилия должна быть в вашем компьютере.
— Какой код? — спросил сонный дежурный.
— Гриф особой секретности. Список три «а» «джи», представленный ЦРУ. — Дежурный включил свой компьютер. Роджер замер. Он в любую секунду ждал удивленного крика:
"А вы разве живой?» — но все шло нормально. Через полминуты он услышал голос дежурного:
— Говорите, я вас слушаю, мистер Робинсон. Все в порядке. Ваша фамилия есть в компьютере.
Это было введено только при Президенте Буше, который сам в свое время был директором ЦРУ. Особый список местных резидентов ЦРУ должен был быть и в госдепартаменте США на случай чрезвычайных обстоятельств. При этом резидентам разрешалось выходить в госдепартамент, минуя даже послов. Правда, здесь имелась и обратная связь. В ЦРУ также был список послов, представлявших интересы США в — этих странах. И послы также могли звонить в ЦРУ, минуя своих резидентов. Такая взаимная система подстановки помогла получать более полную информацию. При этом резиденты автоматически были защищены дипломатическими паспортами, а послы имели действенную поддержку против очень зарвавшихся резидентов ЦРУ.
— Мне нужны данные на мистера Боба Вильямса, сотрудника нашего посольства в Мексике.
— Вам передать по факсу? — не удивился дежурный. Сотрудника посольства могли пытаться завербовать, и обязанностью местного резидента было предотвращать подобные факты.
— Нет, — ответил Роджер, — мне пока не нужно его личное дело. Дайте его точный адрес, телефон. И основные моменты его биографии. Посылать не нужно, вы можете прочесть мне данные компьютера устно.
— Хорошо. — Дежурный застучал на компьютере и затем начал читать монотонным голосом… — Родился… учился… учился… родители… учился… работал… работал… работал… адрес в США… адрес в Мехико-Сити… адрес в Аризоне, где живут родители… номер банковского счета… номер счета…
— Достаточно, — прервал этот монолог Роджер, — все в порядке. Благодарю вас.
— До свидания. — Дежурный даже не спросил, почему местный резидент ЦРУ звонит рано утром из Мехико, уточняя адрес и данные сотрудника посольства, который живет от него в двух шагах. Это было просто не его дело. Раз нужно, значит, нужно. Все ответственные сотрудники в этом отделе по работе с ЦРУ знали, что лишних вопросов просто нельзя задавать. На них все равно не будет никакого ответа.
Получив адрес, Роджер посмотрел на часы. Был уже шестой час утра. Нужно было торопиться. Он снова надел свой красный пиджак и большое сомбреро. После вчерашнего утра он не брился, и на лице была уже достаточно ощутимая щетина. Посмотрев еще раз на часы, он вышел из номера. К счастью, Боб, как и положено всем сотрудникам посольства, жил почти рядом, в трех кварталах от «Шератона», на улице Ливерпуля.
Роджер даже не стал брать такси. В городе он ориентировался прекрасно, сказывался опыт работы последних лет. Дом, где жил Вильяме, он нашел почти сразу. Это был трехэтажный дом, в котором, кроме Вильямса, жили еще две семьи из посольства. Он знал про этот дом и раньше, просто он не мог знать, что Боб Вильяме живет именно в этом доме. Осторожно поднявшись на третий этаж, он надвинул сомбреро почти на самые глаза и постучал в дверь. Подождав немного, он постучал еще раз.
— Кто там? — спросил глухим недовольным голосом Вильяме.
— Простите, сеньор, я принес вам пакет. Меня просили срочно передать, — быстро произнес Роджер, наклонив голову.
— Какой пакет? — не понял Вильяме.
— Не знаю, сеньор, это из посольства.
Конечно, если это был бы Вашингтон или Лос-Анджелес, Боб никогда бы не открыл дверь. Кроме того, в доме жили еще несколько семей дипломатов, напротив были расположены посольства сразу двух европейских стран, у дома всегда стояли полицейские. И поэтому Боб, увидев в глазок типичного мексиканца в большом сомбреро, чисто механически открыл дверь. И сразу отлетел от сильного удара. Подняться он не успел. Мексиканец ударил его ногой по ребрам, и он еще раз рухнул на пол.
Незнакомец закрыл дверь и, повернувшись, приказал Бобу Вильямсу:
— Лежать тихо, иначе пристрелю, — и в подтверждение своей угрозы, достал пистолет, закрутив на нем глушитель.
— Что вам нужно? — спросил Боб, чуть поднимая голову. — Вы с ума сошли. Я — американский дипломат. И вдруг вошедший сказал на хорошем английском:
— Я знаю, какой ты дипломат, Боб. Ты настоящий сукин сын. И не пытайся что-либо сделать, иначе я тебя просто пристрелю. Ты ведь знаешь, как я умею стрелять.
С этими словами незнакомец снял свое сомбреро, и Боб замер от ужаса. На него, наставив пистолет, смотрел погибший два дня назад Роджер Робинсон. От ужаса Боб почувствовал, как его бросило в холодный пот.
К вечернему ужину Бернардо спустился одетый в специально приготовленный для него костюм. Хотя спустился было сказано слишком сильно, его скорее спустили под руки, а затем пересадили в это инвалидное кресло, которое он так ненавидел. За очень большим столом сидела только одна Инес. Это его несколько удивило.
— А где все остальные? — спросил он.
— Ужинают, — удивилась Инес, — или отдыхают, почему вы спрашиваете?
— Вы сказали, у нас ужин ровно в семь. Я полагал, что за столом соберется вся ваша семья.
— Вы опять все перепутали, сеньор Урбьета, я имела в виду свою личную семью. Мой сын учится в США, в Бостоне. И, кроме вас, в данный момент у меня никого нет.
Он подкатил кресло ближе к тому месту, где сидела сама Инес.
— А Жоакин? — спросил Бернардо, заметив, что нет и врача.
— Он, бедняга, устал с дороги. И потом, мне кажется, его немного укачало. Здесь, в горах, климат несколько особенный, а он — житель пустыни, привык к совсем другому воздуху. Он попросил разрешения не спускаться вниз.
Три вышколенных лакея почтительно замерли по краям комнаты.
— Они так и будут стоять, пока мы ужинаем? — спросил Бернардо.
— Да, конечно. А чем они вас не устраивают? — улыбнулась Инес.
— Своим дурацким видом, — пробормотал он, отворачиваясь. Как все ему надоело, в который раз подумал Бернардо.
Ужин состоял из восьми блюд, и каждое подавали отдельно от остальных. Бернардо, равнодушно съевший кусок понравившейся ему индейки, не стал более ничего есть. Инес довольствовалась лишь овощным салатом и позволила себе съесть немного паштета.
— Не понимаю, — снова пробормотал Бернардо. — Я хочу с вами поговорить, — тихо попросил он Инес.
— Конечно, я тоже хочу поговорить, — кивнула женщина, — мы можем выйти с вами в сад. За домом есть чудесный небольшой сад. Нам стоит огромных усилий сохранять этот уголок природы. Здесь бывают довольно сильные ветры.
— Только не просите ваших слуг, чтобы они меня катали, — раздраженно попросил Бернардо, — я вполне могу справиться самостоятельно, у меня прекрасное кресло. Как для настоящих инвалидов.
— Договорились, — снова улыбнулась женщина. После ужина они действительно вышли в сад, который, к удивлению Бернардо, казался огромным. Он выехал в сад самостоятельно.
— Это ваш небольшой сад? — спросил он. — Рядом с вами у меня возникает чувство собственной неполноценности. Здесь, наверно, целый гектар?
— Только четверть. Просто по краям посажены крупные деревья, защищающие сад от ветров.
Мимо прошли две девушки, весело поздоровавшиеся с Инес. Она также весело им ответила. Обе девушки посмотрели на Бернардо и, одновременно рассмеявшись, поспешили дальше.
— Разрешите, я встану у вас за спиной и буду вам помогать, — попросила Инес, — на нас смотрят мои люди. Они могут меня не правильно понять.
— Ничего, — достаточно грубо ответил Бернардо, — пусть они думают, что это мой каприз.
Инес уже собиралась ответить, но передумала. На ней был строгий темный брючный костюм. Волосы она перевязала черной лентой. Вечером в доме она обычно не применяла косметики и не стала изменять этой привычке даже теперь.
