– У меня все в порядке, Тоби. И ты выглядишь неплохо.
– Настолько, насколько от меня ждут.
– Ты уж извини, но не было у меня случая встретиться и потолковать, – сказал я.
Он пожал плечами и снова улыбнулся, будто я ляпнул какую-то глупость.
– Ну, это же порядки, заведенные в разведуправлении, – пояснил он. – Не мои совсем. Я бы тоже хотел повидаться.
Росси молча сидел и слушал, как мы обмениваемся любезностями. А я между тем продолжал:
– Не могу выразить тебе, как я сожалею…
– Бен, – перебил меня Тоби. – Пожалуйста, не надо об этом. Я никогда тебя не винил. Случилось то, что случилось. Со мной произошла, конечно же, жуткая история, но то, что случилось с тобой, с Лаурой…
На минуту-другую мы оба замолкли. Я прислушивался к шипению оранжевого пламени газа, лизавшего в камине искусственные полешки из керамики:
– Молли… – начал я.
Тоби взмахом руки попросил меня помолчать.
– Скоро увидишь, – сказал он. – С ней все в порядке. К счастью – спасибо Чарльзу, – как и с тобой.
– Думаю, я имею право попросить, чтобы мне кое-что разъяснили, – настойчиво сказал я.
– Да, имеешь, Бен, – согласился Тоби. – Уверен, ты поймешь, что нашего нынешнего разговора не было. Твой полет в Вашингтон нигде не зафиксирован, а бостонская полиция уже похерила рапорт о случайной перестрелке на Мальборо-стрит. – Я понимающе кивнул. – Извини, что мы отсадили тебя подальше от себя, – пояснил он. – Но ты же понимаешь, что нам нужно принимать меры предосторожности.
– Да ладно, если вы ничего такого подленького не замышляете, – возразил я.
Росси издали улыбнулся и добавил:
– Да, ситуация довольно необычная, такую мы даже не просчитывали. Я уже объяснял, что единственный известный мне путь отделить вас и не дать возможности узнать наши мысли, что совершенно необходимо для данной операции, – это держаться от вас подальше.
– Для данной операции, – повторил я.
Тут я услышал приглушенный скрип – это Тоби повернул свою каталку поудобнее, чтобы смотреть мне прямо в лицо. Повернувшись, он заговорил медленно, с трудом подбирая слова.
– Тебя пригласил сюда Алекс Траслоу для выполнения определенной работы. Я не собирался прибегать к хитроумным приемам, чтобы ты оказался здесь, но Чарльз вынужден был так поступить. Ты не медвежонок и он не медведица, чтобы все время за тобой присматривать и защищать.
Росси лишь улыбнулся.
– Это игра, Бен, стоит свеч, – сказал далее Тоби. – Цель у нас с Алексом одна, только мы применяем разные средства. Нельзя упускать из виду тот факт, что здесь поставлено на карту одно из наиболее значимых и многообещающих открытий в истории человечества. Думаю, что когда ты узнаешь о нас побольше, то пойдешь вместе с нами. Ну а если изберешь другой путь – возражать не будем.
– Ну, давай дальше, – заинтересованно сказал я.
– Чарльз разъяснил тебе, что мы решили привлечь тебя как самого подходящего человека. Все необходимое для дела у тебя имеется: память, интеллект и все такое прочее.
– Так, выходит, вы заранее все знали, что произойдет? – спросил я.
– Нет, не знали, – ответил Росси. – У нас все время шли срывы и неудачи.
– Минутку, подождите минутку. Что же точно вам было известно?
– Да мало что, – спокойно сказал Тоби. – Знаем, что теперь ты приобрел способность улавливать радиоволны на сверхнизких частотах – так называемые СНЧ, которые излучает человеческий мозг. Не возражаешь, если я закурю?
С этими словам Тоби вытащил пачку сигарет «Ротманс» – помнится в Париже он курил только эту марку, – вынул сигарету, а пачку положил на подлокотник кресла.
– Да даже если бы и возражал, – заметил я, – все равно на таком расстоянии дыма я не учую.
Тогда Тоби пожал плечами – дескать, как хочешь, – и зажег сигарету. С наслаждением выпустив из носа густую струю дыма, он продолжал:
– Нам известно, что этот… дар – может, он и заслуживает лучшего названия – ничуть не ослабел с того момента, как ты приобрел его. Нам известно также, что ты можешь воспринимать только те мысли, которые возникают в минуты сильного душевного волнения. Не свои, конечно, мысли, а тех людей, которых ты стараешься «услышать». Это явление укладывается в положение теории доктора Росси, согласно которой интенсивность излучения волн мозга, или СНЧ, пропорциональна интенсивности эмоциональной реакции индивида. А эмоции, как известно, различаются по силе разряда электрических импульсов.
Тоби замолк на секунду-другую, чтобы снова затянуться сигаретой, а потом сказал хрипло, выпуская дым:
– Ты меня слышишь? Я ведь не на стадионе.
Я лишь улыбнулся в ответ.
– Разумеется, Бен, нам гораздо интереснее послушать, что ты сам скажешь о своем опыте, нежели выслушивать свою же болтовню вроде того, что я тут наплел.
– А как вы пришли к мысли применить магниторезонансный имиджер? – спросил я.
– А-а, ну это объяснит мой коллега Чарльз, – пообещал Тоби. – Может, ты знаешь, Бен, а может, и не знаешь, что в последние годы я числюсь заместителем директора оперативного департамента по резерву. – Он имел в виду, что числился в штате центрального аппарата в Лэнгли, но работал большей частью у себя дома. – Я отвечаю за так называемые специальные оперативные мероприятия.
– Ну что ж, тогда прекрасно, – заметил я, ощущая странное чувство легкого головокружения. – Пожалуй, кто-нибудь из твоих парней сможет рассказать, что это за… оперативные мероприятия, как ты вроде назвал их.
Тоби Томпсон сделал последнюю затяжку и загасил окурок сигареты в хрустальной пепельнице, стоявшей на инкрустированном дубом столике рядом с ним. Посмотрев, как медленно тает в воздухе синеватый табачный дымок, он повернулся ко мне и заметил:
– То, о чем мы говорили, – дело чрезвычайно секретное. – Выждав секунду-другую, он закончил: – И оно, как ты представляешь, довольно длительное и сложное.
– Центральное разведывательное управление, – начал рассказывать Тоби, не глядя на меня, – издавна проявляет живой интерес к… скажем так… необычным приемам разведки и контрразведки. Я, разумеется, не имею в виду всякие там штучки вроде взрывчатых сигар для Фиделя Кастро или еще более изощренного изобретения болгарских спецслужб – зонтика с наконечником, снабженным шприцем со смертельным ядом рисином. Не знаю, многое ли тебе было известно о таких приемах в дни своей работы в Управлении…
– Да нет, совсем немного, – заметил я.
Тоби строго посмотрел на меня, будто выразив недовольство, что его перебили, и сказал далее:
– Наши люди, разумеется, следили за тобой, когда ты читал литературу в Бостонской публичной библиотеке, стало быть – тебе должно быть известно кое-что из открытой печати. Ну а действительность – она, мой друг, намного интереснее.
Заруби себе на носу: причина, по которой большинство правительств засекречивает свои мероприятия, заключается в том, что они боятся стать посмешищем. Все тут просто, как яйцо. Ну а в обществе вроде нашего, в стране, похожей на Соединенные Штаты, чванливой, известной своим тупоумным прагматизмом… Ну что ж, думаю, основатели ЦРУ хорошо сознавали, что самая большая угроза их существованию будет исходить не от произвола и правового нигилизма общества, а от его насмешек и подковырок.
Я с понимающим видом ухмыльнулся и согласно кивнул головой. До той трагедии в Париже мы с Тоби крепко дружили, и мне всегда нравился его скупой здравый юмор.
– Ну так вот, Бен, – продолжал он, – только горстка самых высших руководителей ЦРУ всегда была в курсе, чем занимается Управление в данной сфере. Я хотел бы заверить тебя, что в этом плане у нас все чисто. – Он посмотрел мне прямо в глаза и чуть-чуть откинул голову назад: – Опыты по парапсихологии, как тебе, без сомнения, известно, начались примерно в 20-х годах в Гарварде и в университете Дьюка – там ставились серьезные эксперименты под руководством крупных ученых, но, разумеется, широкая научная общественность всерьез их никогда не воспринимала. – Он криво ухмыльнулся и добавил: – Такова, между прочим, особенность всех научных переворотов. Ведь земля же плоская – а как же может быть иначе?
Первую работу, потрясшую устоявшиеся представления в этой области, выполнил некий Джозеф Бэнкс Райн из университета Дьюка в конце 20-х – начале 30-х годов. Ты, наверное, видел карты Зенера?
– Гм-м? – неуверенно промямлил я.
– Ну, ты же знаешь, это известные карты для определения восприятия экстрасенсов, на которых представлены пять символов: квадрат, прямоугольники, круги, волнистые и прямые линии. Так или иначе Райн и его последователи узнали, что некоторые люди обладают особым даром – как оказалось, их очень мало и способности у них проявляются в разной степени. У подавляющего большинства людей таких задатков, разумеется, нет. Или, как утверждают некоторые ученые, у большинства есть потенциальные зачатки свойств, которые можно развить и на практике проявить как дар экстрасенса, но наше сознание не дает им развиваться.
