Вечером, уже возвращаясь в свою резиденцию, посол с неожиданной злостью прошипел своей супруге:
— Этот новый вице-президент компании Сеидов идиот. Сам не понимает, куда приехал. Язык как помело.
— Он говорил, что работал здесь, — напомнила его супруга.
— Нужно было молчать в тряпочку, — оборвал ее супруг. — Неужели он до такой степени наивный кретин? Не понимает, что аль-Рашиди — самый известный террорист в стране. А он объявляет всем, что когда-то спас его отца. Да только за это многие готовы будут разорвать его на мелкие кусочки. А заодно и всех нас. Он просто сорвет переговоры с губернатором. Тот не захочет даже разговаривать с человеком, который спас отца аль-Рашиди. Что они там думают, в Москве? Кого попало назначают на должности и присылают сюда. Это не благополучная Швейцария или Монако. Здесь идет война.
— Успокойся, — посоветовала супруга. — Ничего страшного не произошло. Если переговоры сорвутся, то ты всегда можешь свалить все на этого ненормального вице-президента. А если завершатся подписанием договора, то ты можешь указать, что вопреки действиям гостей договор был подписан. И потом, может, у него есть специальные указания сверху. Может быть, Москва хочет сыграть на его близости с аль-Рашиди.
— Ты думаешь? — испугался посол.
— Конечно, — ответила более рассудительная супруга. — Может, они нарочно его и послали. Там тоже сидят не дураки, наверное, думали, прежде чем его посылать. Вице-президент такой компании никогда не станет просто так чесать языком. Возможно, он получил специальные инструкции. Ты же сам говорил, что Михаил Емельянович все время интересовался этой группой. Наверняка они выполняют специальное задание. Может, там уж решили поменять политику. Американцы никак не могут вылезти из Ирака, а у них скоро президентские выборы. И если победит темнокожий Обама, то вполне вероятно, что начнется вывод войск из Ирака. Тогда такие, как наш знакомый губернатор и все это правительство, сразу отсюда побегут. А власть окажется у таких, как Юсуф аль-Рашиди. И все сразу забудут, что он террорист. Лишь бы он регулярно поставлял нефть на мировые рынки. Ты понимаешь, что тогда будет? Тогда ты станешь самым главным послом, как сейчас американский. И с тобой будут советоваться, кого и куда назначать.
— Если тебя послушать, то все в этом мире имеет свои тайные причины, — усмехнулся посол. Он был доволен, что у него такая умная и проницательная жена.
— Конечно, — удовлетворенно ответила супруга. — А то нет.
На другом конце города, в бывшем отеле «Шератон» в сюите Фархада Сеидова, раздался настойчивый стук. Он подошел к двери и, даже ничего не спрашивая, открыл ее. Он уже несколько часов не боялся смерти, словно стал другим человеком. Это была Алена Сизых. Она молча вошла в номер, закрыла за собой дверь.
— Что с вами произошло? — спросила она. — Как вы могли себе позволить подобные высказывания? Вы знаете, что губернатор провинции, в которую мы завтра летим, является кровным врагом самого аль-Рашиди. А вы рассказываете всем, что спасли его отца. Зачем вы это сделали?
— Надоело, — с каким-то ожесточением произнес Сеидов. — Надоело быть «агентом одноразового использования». Хочу быть нормальным человеком. Чтобы меня уважали. Ценили. Боялись, наконец. Чтобы нормально относились. Пусть даже ненавидят. Ведь одноразовые презервативы нельзя ненавидеть. Их просто выбрасывают.
— Почему на вас так подействовали эти слова — «агент одноразового использования»? Это всего лишь термин. Я вам могу рассказать, что однажды таким агентом был известный и популярный актер Вячеслав Тихонов, когда ему предложили отвезти конверт в Аргентину, находящуюся под властью военной хунты. Он был предупрежден, что в конверте находятся очень важные сведения и он обязан его съесть, но не допускать, чтобы конверт попал в чужие руки. Тогда в Аргентину советские люди почти не ездили, а он, популярный киноактер, отправился на кинофестиваль.
— Это вы меня так успокаиваете?
— Нет. Просто сообщаю известные факты. Один раз подобным способом американцы использовали даже Киссинджера. Хотя это было уже, когда он стал известным политиком. А до этого он всю жизнь работал на американские спецслужбы. И никогда не скрывал этого. Более того, когда он впервые встретился с Путиным, тот был еще помощником Собчака. Узнав, что Путин работал в КГБ, Генри Киссинджер с удовлетворением заметил, что все порядочные люди работают на спецслужбы своей страны.
— Кто вам подобрал эти факты? — не выдержав, усмехнулся Фархад. — Наверное, психологи, чтобы меня успокоить.
— Я просто об этом читала, — спокойно ответила Алена, — и не нужно так волноваться. Пока все идет хорошо. Насколько я понимаю, наши смогут договориться с представителями Израиля, и обе стороны извлекут из этой ситуации максимальную выгоду. Представляете, что было бы, если бы вас завербовали двадцать лет назад. Вас бы немедленно арестовали и расстреляли. Израильтян с дипломатическими паспортами выслали бы из страны, хотя тогда вообще не было израильских дипломатов в СССР, а остальных обменяли бы на восточногерманских шпионов, которые находились в тюрьмах Западной Германии. Такие нерадостные перспективы.
— Разговаривая с вами, я чувствую себя маленьким мальчиком, — признался Сеидов, — хотя я старше вас на двадцать лет и гожусь вам в отцы.
— Только на семнадцать. — Она подошла ближе, положила обе руки ему на плечи. — Давайте не будем так нервничать. И не нужно так напрягаться. Я вас не съем, честное слово. Это ведь вы советовали мне с кем-то встречаться. Помните, когда вы столкнулись со мной в коридоре. Вы как раз должны были принимать Солнцева у себя в кабинете.
— Вы тогда нарочно остались на нашем этаже? — с ужасом спросил Сеидов.
— Не нарочно. Я знала, что ваша встреча должна состояться. Но не думала, что он рискнет появиться в нашей компании.
— Это просто безумие. Выходит, что все эти дни я был под контролем двух разведок, — пробормотал Фархад. — Интересно, а сейчас нас тоже слушают? Еще кто? Иракцы, американцы, англичане, израильтяне. И ваша спецслужба?
— Пусть слушают, — сказала Алена, поднимая голову.
Он не мог себя так долго сдерживать. Поцелуй был долгим. Она умела целоваться. Потом она быстро и очень аккуратно раздела его, словно занималась этим всю свою жизнь. И так же быстро разделась сама. В постели она была гибкой, энергичной и неуловимо опасной. Ей больше понравилось быть сверху, и он вынужден был подчиниться. Потом они лежали на его большой двуспальной кровати и долго молчали.
— Ты действительно сказала мне всю правду? — спросил Фархад. — Или твои сегодняшние признания тоже были частью «легенды»? А может, и наша встреча сейчас тоже часть этой «легенды»?
— Замолчи, — мягко посоветовала Алена. — Нас действительно могут прослушивать. Кто знает, что такое вообще истина. Кто знает, что такое правда. У каждого своя правда. Разве ты этого еще не понял. У Юсуфа аль-Рашиди своя правда. У губернатора, который сдал его семью, тоже своя правда. У американцев своя правда, у нас своя, у иракцев она другая.
— Правда не бывает разной. Она универсальна.
— Это глупости, которые нам вдалбливают в школе. Правда бывает различной, как и свобода. Иракцы считают, что при Саддаме они были более свободными, чем сейчас. И никто их не может разубедить. А нынешние иранцы считают, что сейчас под властью религиозных догматов они более свободны, чем были при шахе.
— Там есть много людей, которые так не считают, — возразил Сеидов.
— У каждого свое понимание свободы, — повторила Алена, — давай не будем спорить. И обещай мне, что ты больше не скажешь ни единого слова о сыне своего друга, пока не посоветуешься со мной.
— Вы решили завербовать меня «с другой стороны»? — пробормотал Фархад. — Думаешь, что теперь я стану твоим помощником и мы поменяемся местами, как в сексе?
— Я могу обидеться, — нервно заявила Алена. — Не говори пошлостей. Я сама хотела этой встречи. Просто как женщина. И уже давно. Все, что касается нашей командировки и наших отношений, то будем считать, что ничего не было. Я не буду секретаршей по вызову и не стану выполнять твои желания, это, надеюсь, ты уже понял. Не говоря уже о том, что я остаюсь твоей помощницей только на время нашей командировки. Когда мы вернемся в Москву, я уйду от вас, переведусь в другую организацию. Увы, но так нужно.
— Тогда нужно пользоваться ситуацией, — улыбнулся Сеидов. — Между прочим, мы не предохранялись. Это, наверное, плохо.
— Ты так не любишь это словосочетание «одноразовое использование», что я даже побоялась тебе об этом напомнить. Но можешь не беспокоиться, со мной ничего плохого не случится. Сейчас не тот день.
Они даже не подозревали, какие испытания ждут их впереди.
