Сначала Центр весьма настороженно отнесся к данным, сообщаемым Люци, Потом, когда был проведен соответствующий анализ информации, наша настороженность сменилась желанием более тесного сотрудничества. Люци охотно пошел навстречу и спустя какое-то время даже приподнял завесу над своей тайной: рассказал кое-что о служебном положении и разведывательных возможностях своих берлинских друзей. Однако он категорически отказался назвать их настоящие фамилии и должности, так как, по его словам, это могло оказаться для них гибельным. Мы, разделяя опасения Люци и понимая, что он прав, больше не задавали ему подобных вопросов.
Эта тайна Люци остается и по сей день нераскрытой. Любопытно признание бывшего начальника Центрального разведывательного управления США Аллена Даллеса. В своей книге «Искусство разведки» он пишет следующее: «…Советские люди использовали тогда фантастический источник, находящийся в Швейцарии, по имени Рудольф Рёсслер, который имел кличку Люци. С помощью источников, которые до сих пор не удалось вскрыть, Рёсслеру удавалось получать в Швейцарии сведения, которыми располагало высшее немецкое командование в Берлине, с непрерывной регулярностью, часто менее чем за 24 часа после того, как принимались ежедневные решения по вопросам Восточного фронта…
Как видим, даже для руководителя ЦРУ источники Рёсслера остаются загадкой, несмотря на то что А. Даллес в годы войны находился в Швейцарии и сам занимался разведывательной деятельностью против Германии. Даллес без какого-либо сомнения повторяет взятое с потолка утверждение Фута о разведке якобы менее чем за 24 часа.
Существует еще одна «загадка Люди» — каким способом немецкий эмигрант поддерживал регулярную и устойчивую связь со своими корреспондентами в Берлине?
В западной печати высказываются различные мнения. Некоторые считают, что Рудольф Рёсслер и его берлинские единомышленники пользовались услугами дипломатического курьера германского посольства в Швейцарии. Другие убеждены, что в этих целях использовалась радиосвязь.
На мой взгляд, версия о курьере сомнительна, хотя она объясняет, почему хорошо налаженная немецкая служба пеленгации так и не сумела нащупать в эфире радиостанции Рёсслера и его друзей. Сомнения мои вызваны прежде всего тем, что никакой курьер не мог обеспечить тех сроков, в которые Рёсслер и его берлинские корреспонденты обменивались между собой вопросами и ответами. Чтобы сохранить уровень оперативности, свойственный Люци и его товарищам, понадобилось бы несколько дипломатических курьеров, круглосуточно курсирующих из Берлина в Швейцарию и обратно. Безусловно, это невозможно. Вряд ли какое-нибудь посольство могло позволить себе такую роскошь, даже если его почта сверхсрочная.
Версия о радиосвязи более вероятна. Авторы книги о Рёсслере — Аккос и Кё — выдвигают, в частности, вот какого рода концепцию. Берлинские единомышленники снабдили своего друга-эмигранта радиостанцией и шифром еще до начала второй мировой войны. Сотрудничавшему со швейцарской разведкой Рёсслеру незачем было опасаться доносчиков или полиции. Он мог свободно выходить на связь в любое время дня и ночи. А его друзья пользовались служебной радиостанцией — они передавали зашифрованные сведения прямо из центра связи ОКВ, расположенного в военном лагере Майбах, у Цоссена, неподалеку от Берлина. Никакой радиопеленгатор не смог бы выявить каких-либо подозрительных телеграмм в той огромной массе радиошифровок, которая непрерывно извергалась в эфир из этого главного узла связи верховного командования вермахта. Таким образом, будто бы существовал неуязвимый радиомост Рёсслер — Берлин.
Это предположение не лишено убедительности, особенно если учесть, что один из источников Люци, которому я дал имя Ольга, служил в штабе связи ОКВ. Впрочем, возможно, связь с Рёсслером осуществлялась через радиостанцию другого ведомства и другими лицами. Известно, что начальником службы радиоперехвата в абвере был генерал-майор Эрих Фельгибель, казненный в 1944 году как активный участник оппозиционного «заговора генералов».
В версии «радиосвязь» есть, однако, и слабые, уязвимые стороны. Ну, во-первых, нелепа выдумка французских журналистов, будто бы Рёсслера обращению с рацией научил Христиан Шнейдер (Тейлор). Я точно знаю, что Шнейдер вообще не имел никакого понятия о радиотехнике и никогда не работал ключом.
Затем, мог ли Рёсслер самостоятельно работать радистом? Люди, знавшие его в те годы, утверждают, что он не был обучен радиоделу. Впрочем, это шаткий аргумент: Рёсслер не стал бы признаваться даже лучшему другу. Сомнение в другом. Если бы Люци радировал сам, гитлеровцы непременно засекли бы его в эфире, как они засекали множество подпольных передатчиков во всех странах.
По-видимому, сам Рёсслер все-таки не радировал. Скорее всего, он пользовался узлом связи какого-то официального ведомства. Вполне допустимо, что информация шла по служебным каналам немецких посольства или консульства в Швейцарии. В этом нет ничего невероятного. Не стоит забывать о том, что Ганс Берд Гизевиус, германский вице-консул в Цюрихе, был одним из участников того же «заговор генералов» и организатором неудавшегося покушения на Гитлера в июле 1944 года. Он разделял убеждения Рёсслера и мог предоставить в его распоряжение радиста.
Была еще одна возможность. Это бюро «Ха» — разведорган Швейцарии, с которым Рёсслер сотрудничал. Пеленгаторы немецкой радиоконтрразведки, естественно, натыкались в эфире на радиостанции официальных учреждений бюро «Ха» или немецкого посольства в Швейцарии. Но заподозрить в шпионаже свое же посольство было трудно, а против бюро «Ха» нацисты не могли что-либо предпринять, не имея точных доказательств, что оно связано с источниками в Германии.
Гитлеровцам так и не удалось до самого конца войны вскрыть агентуру Рёсслера в Берлине. В архивных документах гестапо и СД об этом ничего не говорится. То же самое явствует из книги Флике. Он считает, что радиосвязь была, но как она осуществлялась, кто были те люди, которые снабжали Люци секретной информацией, — это ему неизвестно.
Предоставляя времени решить эту загадку, можно сказать лишь одно: связь Люци с его источниками действовала безупречно, и налажена она была умно, с большим искусством.
В конце 1942 года гестаповской агентуре — зондеркоманде «Красная капелла» удалось выследить и схватить в Западной Европе нескольких советских военных разведчиков. Среди них были люди, связанные в разное время и в разной степени с некоторыми членами нашей швейцарской группы.
Еще в сентябре в руки гитлеровской тайной полиции попал нелегальный курьер Нигги, швейцарский подданный, живший в Брюсселе. Этот человек был знаком с моей помощницей Сиси и с Анной Мюллер из Базеля, с которой держал связь, по указанию Центра, Джим. А в ноябре произошли новые крупные провалы во Франции. На конспиративных квартирах были арестованы советские разведчики, в том числе и Кент, возглавлявший одно время бельгийскую группу. Как читатель помнит, он приезжал ко мне по распоряжению Директора в марте 1940 года и привез тогда с собой код, программу радиосвязи, обучил меня шифрованию.
После провалов наших людей в Брюсселе Кенту удалось скрыться, и около года гестапо и СД не могли установить, где он находится. Когда в неоккупированную зону Южной Франции были специально посланы агенты «Коммандо», они напали на след Кента. Автор книги «Красная капелла» Жиль Перро, опираясь на данные архивов немецкой контрразведки и свидетельства оставшихся в живых людей, подтверждает, что Кента арестовали в Марселе 12 ноября 1942 года. Затем его перевезли для допроса в Париж, где обосновалась гестаповская «Коммандо».
В результате следствия, проведенного после этих многочисленных арестов, гестапо собрало обо мне довольно полные сведения: фамилия и псевдоним (Радо — Дора), чем занимаюсь, мой домашний адрес в Женеве, мои приметы, состав семьи, какими иностранными языками владею и т. д. Кроме того, в руках германской контрразведки оказался мой шифр для радиосвязи.
Таким образом, примерно с декабря 1942 года часть нашей переписки с Москвой стала контролироваться противником. Специалисты службы радиоперехвата могли дешифровать некоторые наши радиограммы в Центр и распоряжения Директора на мое имя.
Заполучив код, немецкая контрразведка начала спешно читать листки с информацией, накопившиеся с 1941 года, когда враг впервые обнаружил нашу связь с радиоцентром в Москве. Следует, однако, сказать, что большая часть наших донесений в то время шла не через рации Эдуарда, Мауд и Розы, которые работали по моему шифру, а через передатчик Джима, имевшего свой шифр, оставшийся неизвестным гитлеровцам. Поэтому, как свидетельствует в своей книге «Красно-белая капелла» Вильгельм фон Шрамм, ссылаясь на тексты, хранящиеся в германских и швейцарских архивах, в первые годы войны немцы смогли расшифровать всего около 30 донесений из 250 перехваченных.
