— Что же мне делать?
— Нужно искать убийцу Важи. И найти его самому, раньше, чем тебя найдет американская полиция. И это твой единственный шанс, Нестор. Ты ведь бывший кагэбэшник, должен сам понимать такие вещи.
Нестор взял листок, профессионально запоминая города и адреса всех пятерых авторитетов. Затем вернул бумагу Георгию.
— Запомнил, — усмехнулся Генерал. — Теперь верю, что ты настоящий чекист. С такой памятью у нас ребят не бывает. Для этого долго учиться нужно. А раз ты настоящий, то слушай, что тебе скажу. Чувствую я, что это не простое дело. Кто-то очень сильный стоит за всем этим. Важу просто так не убрали бы. А зачем его убивать, он ведь только что приехал. Здесь расчет был какой-то, план придуманный. И тебе нужно этот план раскрыть. Может, даже не Палач это был, а кто-нибудь другой. Насчет Сокола ты знаешь, а теперь я тебе скажу насчет Сказочника.
В этот момент горничная вошла в комнату и что-то тихо сказала хозяину дома.
Тот, кивнув головой, сказал:
— Сейчас приду, — и, уже обращаясь к Нестору, добавил: — У меня не дом здесь, а проходной двор. Ты уже кончил есть? Очень хорошо. Подожди меня немного, я возьму машину, поедем в одно место. А то здесь договорить нормально не дадут.
Он вышел из комнаты. Нестор остался один. Для себя он на всякий случай еще раз повторил адреса всех пятерых переехавших в Америку авторитетов. В который раз он проклинал себя за то, что согласился на уговоры Гурама Хотивари и приехал в Америку. Его экскурсия грозила стать просто экспедицией в американскую тюрьму. И это только в лучшем случае. В худшем все могло кончиться электрическим стулом.
Вернулся Георгий.
— Давай поедем, машина уже ждет внизу, — сказал он, — а то здесь нам нормально поговорить не дадут. И потом не нужно, чтобы все видели тебя в моем доме. Американская полиция и так знает про меня слишком много, лишние неприятности мне не нужны.
Они вышли из дома и по лестнице спустились в гараж. Здесь стояли два автомобиля. Георгий знаком показал Нестору на белый «Форд», прибором дистанционного управления в руке открыл дверцы автомобиля и стал протискиваться в машину. Нестор сел справа от водителя на переднее сиденье. Георгий другим дистанционным управлением открыл дверь гаража, которая стала медленно подниматься. И, не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, выехал из гаража. Обернувшись, он изменил сигнал, и большая массивная железная дверь начала медленно закрываться.
— Здесь недалеко есть хорошее место, — сказал Георгий, внимательно глядя на дорогу, — там сможем спокойно посидеть.
— Вам нравится здесь?
— Не знаю, — пожал плечами Георгий. — Все есть как будто. Магазин большой, деньги. Жену наконец заимел в свои шестьдесят пять. Свой дом. А чего-то не хватает. Иногда во сне Тбилиси вижу, Кутаиси мой. Я ведь даже вернуться назад не могу. Должен здесь сидеть, чтобы получить их чертовый «грин-карт». А мне, знаешь, как нелегко бывает. Иногда хочется все бросить.
— Понимаю.
— Мы раньше каждый год летом в гостинице «Тбилиси» собирались. Там какой бар был, какие люди! Сейчас, говорят, проспект Руставели не узнать. А от гостиницы только стены стоят, все остальное сгорело. Я еще в России жил, когда там война была. Мне ребята про это рассказывали, а я даже поехать проститься с городом не смог. Не захотел. Хочу всегда помнить город, какой был, а не какой стал. Не могу я видеть разоренный Тбилиси. И даже не поехал посмотреть.
Нестор молчал. Ему тоже снился Тбилиси, но уже другой город. Он постоянно видел в своих тяжелых снах ту апрельскую ночь восемьдесят девятого, солдат с саперными лопатками, двигавшуюся бронетехнику и крики женщин. От этих криков он чаще всего и просыпался среди ночи, снова переживая тот ночной кошмар.
Они выехали на Северную авеню, и Георгий вдруг показал рукой на юг.
— Там знаешь, что находится?
— Город, — не понял Нестор.
— Нет, дальше.
— Река, залив?
— Там находится международный аэропорт. Как раз между Балтимором и Вашингтоном. Если у тебя что-нибудь получится, то ты улетишь отсюда, через этот аэропорт. А вот если не получится… — он как-то странно хмыкнул, — …тогда этот аэропорт останется для тебя только мечтой. Такой красивой, как этот аэропорт, и такой же невидимой.
— А вы поэт, — мрачно заметил Нестор.
— А ты не смейся. Думай лучше, как искать начнешь. Деньги у тебя хоть есть?
— Есть. Это не проблема.
— Уже лучше. Спасибо Гураму, догадался вам деньги дать. Полетишь в Лос-Анджелес и постараешься найти Палача. Я не знаю, как ты его разговоришь, он обычно много говорить не любил, но это твой последний шанс.
— Я поеду к нему, а он мне признается, что он убийца Важи. Так вы это понимаете?
— Да нет, — улыбнулся Георгий, — так не получится. Просто, если он убрал Важу, значит, ему легче и удобнее убрать и тебя. А там уже как повезет — либо ты, либо он.
— Вы это серьезно? — спросил изумленный Нестор.
— Слушай, парень, ты молодой еще очень. Знаешь, как в лагерях свою правоту доказывали? Давали каждому нож, и пусть с противником выясняет — кто прав, а кого бог не любит. Вот и ты теперь должен ехать к Палачу, а там, как вам бог поможет. Ты можешь предложить что-нибудь другое?
— Спасибо. Я думал, вы мне поможете.
— А я тебе и так очень помог. Все адреса дал. Без меня ты бы их всю жизнь искал и не сумел бы найти. Мы приехали, выходи, здесь мое любимое место, весь город знает.
Они остановились у небольшого греческого ресторанчика почти у самой реки. Хозяин ресторана уже бежал им навстречу.
— Гамарджоба, Георгий, — по-грузински сказал грек, — проходите, гостями будете.
— Спасибо, Сашка. Познакомься, это наш земляк, недавно оттуда приехал, — показал он на Нестора, — а это сам Александр Минакис, бывший сухумский бармен и настоящий грек.
— Нестор Каландадзе, — протянул руку приветливому хозяину Нестор.
— Очень рад. — Александр пожал ему руку. — Проходите скорее. Сейчас все приготовим.
— Мы на террасе сядем, — сказал Георгий.
— Конечно, идите на террасу.
Они вошли в ресторан и через почти пустой зал прошли на террасу. В это время дня здесь обычно бывало не так много посетителей. Они уселись за крайним столиком, внизу была небольшая красивая роща с густо посаженными деревьями.
— Я здесь часто бываю, — вздохнул Георгий, — сижу здесь один, представляю, что я в горы поднялся, Мцхета рядом. Вот сейчас открою глаза и увижу наши горы. А потом открываю глаза и вижу только эту рощу.
Проворный официант уже нес закуску, бутылки с вином.
— Американское вино, — поморщился Георгий, — завтра привезу вам опять ящик своего. Это не вино, гадость. Дай нам лучше джин.
Официант покорно унес бутылки.
— Зато здесь хорошо готовят, — Георгий отломил кусочек хлеба, — это лучший ресторан во всех окрестностях Балтимора.
— Вы хотели рассказать мне о других переехавших в Америку ваших коллегах, — напомнил Нестор.
— Да, правильно. Про Сокола я тебе уже сказал. Он работает на американцев. Решил заработать здесь себе лишние очки. А вот Сказочник совсем другое дело. Я однажды видел его в Сухуми.
Официант принес бутылку джина и, поставив ее на стол рядом с минеральной водой, быстро удалился. Здесь хорошо знали вкусы Георгия Хабашели. Он не любил, когда ему разливали спиртное в стаканы. Он предпочитал это делать сам.
— Тогда в Сухуми, — задумчиво продолжал Георгий, — захватили тюрьму. Громкое дело было. Весь Советский Союз знал. Может, слышал?
— Кое-что, — кивнул Нестор.
— Вот тогда я все сам видел. Один из наших ребят, так, ничего особенного, обычная «шестерка», имел в руках оружие. Он как раз спрятался в коридоре, когда один из молодых ребят из спецназа, освобождавшего тюрьму, пробежал мимо него. И тогда он хотел выстрелить. А рядом оказался Сказочник. И что, ты думаешь, он сделал?
— Сам убил этого парня, — после тесного знакомства с уголовным миром Нестор уже начал привыкать ничему не удивляться.
— Да нет, хуже. Он выбил оружие из рук «шестерки» и помог надеть на него наручники. Представляешь?
— Ну и что? Правильно сделал. Может, совесть заговорила, решил не допускать убийства.
Красное лицо Генерала побагровело от еле сдерживаемого смеха. И, не выдержав, он расхохотался.
— У кого совесть заговорила? У Сказочника? Он настоящий вор в законе. Мы знали его столько лет.
— Тогда я вас не понимаю.
— Мы иногда кое-что слышим, — загадочно произнес Генерал, — некоторые слухи доходят и до нас. Тюрьмы и лагеря — место общее, там трудно бывает что-либо скрыть. До нас иногда доходили слухи, что большое начальство задумывает какую-то пакость. Большую пакость. И среди наших авторитетов могут появиться и их люди.
— Можно подумать, вы никогда не слышали о стукачах.
