На третьем курсе она потеряла отца. Он давно жаловался на почки и лег на операцию. Но из больницы больше не вышел. Марина любила отца, они были большими друзьями, и его смерть подействовала на нее угнетающе. Оставшись вдвоем с матерью, она стала настоящим лидером, взвалив на себя все семейные заботы, благо, пенсия отца была достаточно большой.
На пятом курсе Марина впервые подумала о своем распределении, она училась лучше всех. Как раз тогда на факультете появились незнакомцы в черных костюмах и модных в то время нейлоновых рубашках. Они и раздали всем анкеты, попросив ответить на вопросы. При этом незнакомцы вместе с деканом сидели прямо в аудитории, наблюдая за тем, как студенты заполняют анкеты. На это занятие ушло полдня, но ни одного человека из помещения не выпускали. Самое удивительное было в том, как собирались анкеты. Незнакомцы обходили всю группу с открытыми папками, и каждый должен был положить свой лист в эту папку самостоятельно.
Ребята потом долго спорили по поводу таинственных незнакомцев. Все сошлись на одном — их проверяли и отбирали для работы в дипломатических представительствах за рубежом. Некоторые уверяли, что просто проводили тестирование на будущих аспирантов. Марина честно ответила на все вопросы, среди которых попадались порой смешные, порой непонятные, которые можно было задавать либо в больнице, либо в сумасшедшем доме. Но тем не менее она ответила на все вопросы и, сдав анкеты, просто забыла про них.
Через две недели ее вызвали к ректору. Она никогда не была у ректора и поэтому не могла понять, чем был вызван столь непонятный интерес. Ректор был знаком с ее отцом, работавшим в МИДе, но и только. Они никогда не встречались и не разговаривали. В кабинет она шла, как и все студенты, заранее чувствуя себя виноватой. Тем более что срочный вызов передал ей не староста группы, а сам декан, спустившийся во время перемены на их этаж и лично нашедший Чернышеву.
Улыбающаяся секретарь ректора подмигнула ей, и она вошла в кабинет. Кроме ректора, там сидели двое незнакомых людей. Один, постарше, был лысый, с глубокими проницательными глазами. Он сразу повернулся, когда она вошла, и посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. Другой, помоложе, был седоватый подтянутый человек с резкими, жесткими чертами лица. Ректор сидел не как обычно, за своим столом, а напротив гостей за длинным гостевым столом.
— Вы меня вызывали? — спросила Марина.
— Да, — сказал ректор, — проходите, садитесь, Чернышева. Эти товарищи хотели с вами встретиться. Вы поговорите в моем кабинете. О вашей беседе никто не должен знать. Вы меня понимаете?
— Конечно. — Она не удивилась.
МГИМО был особым институтом, здесь готовили будущих дипломатов, и обстановка секретности соответствовала качеству получаемых знаний. Но тут произошло неожиданное. Ректор встал и, сделав ей жест рукой оставаться на месте, вышел из кабинета. Она осталась с двумя незнакомцами. Лысый по-прежнему внимательно смотрел на нее. Но разговор начал другой.
— Чернышева Марина Владимировна? — уточнил он.
— Да.
— Ваш отец работал дипломатом?
— Да.
— Чем занимается ваша мать?
— Она болеет. Сейчас дома. Раньше работала врачом в наших посольствах за границей.
— Вы единственный ребенок в семье?
— Да.
Пока они спрашивали только о вещах, ответы на которые можно было найти и в ее анкете, заполненной после поступления в институт. Но потом начались другие вопросы.
— Вы болели чем-нибудь в детстве? — спросил незнакомец.
— Гриппом, ангиной, — удивилась она.
— И все?
— Наверно, все, я точно не знаю.
— Вы болели в пять лет дифтерией. Помните?
— Да, — еще больше удивилась она, — действительно болела. Мы тогда жили в Южной Америке.
— У вас было осложнение?
— Мама говорила, что было, но я не помню.
— Вы никогда не жаловались на свой слух?
— Нет.
«Почему он спрашивает о таких ненужных вещах?» — подумала она, но незнакомец уже доставал из своей папки ее анкету, заполненную месяц назад.
— Эта ваша анкета?
— Моя, — чуть покраснела она.
Анкеты не подписывались, и поэтому они отвечали свободно и раскованно. Откуда эти типы могли вычислить именно ее анкету?
— Вы, наверно, волнуетесь, — сказал незнакомец.
Лысый по-прежнему молча смотрел на нее.
Ее начал нервировать этот пристальный взгляд.
— Но мы отобрали только вашу анкету и проверили по отпечаткам пальцев, кому именно она принадлежит. Не беспокойтесь, кроме нас, никто не знает ответы на наши вопросы. И никто никогда не узнает.
Она пожала плечами. Некоторые вопросы были весьма откровенными. Если бы она предполагала, что ее так просто вычислят, она бы никогда не отвечала на вопросы столь честно.
— Вы ничего не хотите поменять в своих ответах? — спросил незнакомец.
— Ничего, — ответила она, даже не подумав. Пусть будет все как будет. И тут началось.
— Вы написали, что любите активный образ жизни. Что, по-вашему, скрывается под этими словами?
— Там был вопрос «Какой тип жизни вы предпочитаете?». Я выбрала активный. Мне это больше подходит.
— Но работа дипломата — это спокойная тишина кабинетов.
— Не только, — возразила она. — Грибоедова убили не совсем в его кабинете.
— Да, если Грибоедова, то конечно. Но сейчас послов стали убивать гораздо реже. Хотя иногда случается, — улыбнулся впервые незнакомец. — Я представлюсь, — наконец сказал он, — меня зовут Олег Константинович.
Имени своего спутника он так и не назвал.
— Вам было предложено выбрать себе спутника жизни. Одного из четверых. Людовика Четырнадцатого, Бомарше, Мольера и кардинала Ришелье… Почему вы выбрали именно Бомарше?
— Я отбирала из-за личных симпатий. Людовик был королем, активный тип, не терпящий рядом с собой умных женщин. Может, поэтому следующий король так излишне доверял женщинам. Ришелье просто тиран, насколько я могу судить по его историческому образу, а Мольер прекрасный актер и драматург, но беспутный человек. Среди всех я выбрала Бомарше. Он был интеллектуалом и разведчиком. По-моему, это ближе всего к дипломату, — пояснила она.
— Вы интересно рассуждаете, — признался Олег Константинович. — У меня еще несколько вопросов. В своей анкете вы отметили, что предпочли бы поехать по распределению в Южную Америку. Это связано с выбором вашего отца?
— Да.
— Вы знали, чем на самом деле занимался ваш отец?
— Конечно, знала. Он был дипломатом, — удивилась она.
— Нет, — спокойно возразил Олег Константинович, — он был разведчиком. Ваш отец, Марина, всегда был разведчиком. Дипломатический паспорт был для него лишь прикрытием. Он был полковником КГБ.
Она ошеломленно молчала, не решаясь задавать вопросы. Такое открытие было для нее полной неожиданностью.
— Мы хотим предложить вам продолжить работу вашего отца, — очень просто сказал Олег Константинович. — Разумеется, мы еще не знаем, подойдете ли вы нам. Но среди всех учащихся вашего курса мы отобрали только вас, Марина Чернышева. Вы согласны?
Она удивленно смотрела на сидевших перед ней людей. Сказанное об отце потрясло ее настолько сильно, что выбило из привычной колеи, лишив возможности спокойно мыслить.
— Я не знаю, — честно выдавила она.
Лысый впервые чуть усмехнулся за все время беседы. И впервые заговорил:
— Это действительно честный ответ.
Она сразу узнала этот голос. Человек с таким голосом иногда звонил к ним домой. Она знала этот голос. И он, очевидно, знал ее отца.
— Я слышала ваш голос, — сказала она, — вы звонили к нам.
— Да, — лысый был удивлен, — а мы, наоборот, считали, что у вас, возможно, ослабление слуха. Какая блестящая слуховая память! Девочка, это просто здорово.
— Вы знали моего папу?
— Мы были с ним близкими друзьями. Просто я никогда не появлялся у вас дома. Это было не нужно.
Она кивнула, закусив губу. Сегодня она узнала много нового.
— Думаю, ты подойдешь, — ласково сказал лысый, — можешь идти. Только дома ничего не рассказывай. Подумай сама. Завтра я вам позвоню. Скажешь только одно слово — «да» или «нет». И сразу повесишь трубку.
Когда она вышла, Олег Константинович повернулся к своему старшему коллеге:
— Вы думаете, она согласится?
— Уверен. Наши специалисты проверяли несколько раз. Она самостоятельная женщина, и в ней есть хороший дух авантюризма. Такие как раз нам и нужны.
Всю ночь она не спала, и рано утром ей приснился отец, сидевший напротив нее в кресле. Он мягко улыбался и рассказывал что-то приятное. Когда вечером раздался звонок, она, уже не колеблясь, подняла трубку и сказала: «Да».
И этим определила свою судьбу.
— Вы должны понимать, что ничем не отличаетесь от мужчин, — зло говорил инструктор, стоя перед ними. Это был сорокапятилетний здоровяк с мощными бицепсами. Непонятно, почему он с первого дня невзлюбил группу прикомандированных к нему женщин. Может, потому, что как ветеран корейской и вьетнамской кампаний считал это ненужным экспериментом. Или ему не повезло с женой, и он вымещал всю свою злобу на доставшихся ему курсантках. Но он был беспощаден ко всем пятерым. Никакого снисхождения быть не должно. Между собой они давно называли его Душителем.
