— Только не той, которую сделали вам. Окраска волос, удаление ямочек и родинок не относятся к восстановительным процедурам.
— А вы почем знаете? — сердито сказал неизвестный. — Разные бывают аварии, разные процедуры, вас там не было, вы не можете знать наверняка.
— Хорошо! Рассердитесь на меня. Вы это слишком редко делаете. А пока будете злиться, подумайте. Кем вы были? Кто вы сейчас?
— Торговый представитель одной из международных компаний, специализирующийся на торговле с Востоком… Возможно… или преподаватель иностранных языков. В каком-нибудь университете. Тоже возможно.
— Прекрасно, остановимся на чем-нибудь одном. Выбирайте!
— Я… нет, не могу. — Он беспомощно смотрел на доктора.
— Потому что сами не верите ни одной из ваших версий.
Человек покачал головой.
— Нет. А вы?
— Нет, — ответил Уошберн. — И объясню почему. Те знания, что вы перечислили, предполагают сидячий образ жизни, вы же обладаете телом, привычным к сильным физическим нагрузкам. Нет, я не хочу сказать, что вы профессиональный спортсмен, вы и не солдат, но у вас высокий мышечный тонус, хорошо тренированные и довольно сильные руки. В иных обстоятельствах я решил бы, что вы — чернорабочий, вынужденный по роду деятельности таскать тяжести, или рыбак, весь день занятый сетями, канатами и тросами. Однако ваш объем знаний, осмелюсь сказать, ваш интеллект исключает подобные возможности.
— Почему мне кажется, что вы хотите меня к чему-то подготовить? К чему-то другому.
— Потому что мы работаем вместе, плотно и напряженно, уже несколько недель. Вы уловили мою манеру.
— Значит, я прав?
— Да. Я хотел проверить, как вы примете то, что я вам только что рассказал. Хирургические операции, волосы, контактные линзы.
— И как я справился?
— С вопиющим спокойствием. Пора, больше нет смысла откладывать. Откровенно говоря, мне самому не терпится. Пойдемте.
Уошберн провел пациента за собой через гостиную в небольшую комнату, оборудованную для приема посетителей. Достал древний проектор, с проржавленным, растрескавшимся корпусом.
— Мне прислали его из Марселя, — сказал он, устанавливая аппарат на тумбочку и всовывая вилку в розетку. — Не чудо техники, но сгодится. Задерните, пожалуйста, шторы.
Человек без имени и памяти подошел к окну и опустил жалюзи, в комнате стало темно. Уошберн включил проектор, на белой стене высветился квадрат. Доктор достал кусочек целлулоидной пленки, заправил его в проектор.
Квадрат мгновенно заполнили увеличенные буквы.
«ГЕМАЙНШАФТБАНК»
БАНХОФШТРАССЕ, ЦЮРИХ
НОЛЬ-СЕМЬ-СЕМНАДЦАТЬ-ДВЕНАДЦАТЬ-НОЛЬ-ЧЕТЫРНАДЦАТЬ-ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ-НОЛЬ
— Что это? — спросил человек без имени.
— Смотрите. Вспоминайте. Думайте.
— Похоже на банковский счет.
— Верно. Название банка и его адрес. Вписанные от руки цифры заменяют имя владельца и по всей видимости являются сигнатурой владельца счета. Обычная процедура.
— Где вы это взяли?
— Извлек из вас. В буквальном смысле слова. Этот негатив был трансплантирован вам под кожу бедра. Справа. Числа вписаны вашей рукой, это ваша сигнатура. Можно отправляться в Цюрих.
Они выбрали имя Жан-Пьер. Никого не удивит, никого не заденет. Обычное имя для такого местечка, как Пор-Нуар.
Из Марселя пришли наконец выписанные Уошберном книги, шесть томов, различные по формату и толщине: четыре на английском, два на французском, медицинские работы о поражениях головы и головного мозга. Сечения мозга, сотни незнакомых слов, которые нужно было усвоить и понять. Затылочная и височная доли, кора головного мозга и соединительные ткани мозолистого тела, лимбическая система, особенно гиппокамп и сосковидные тела — все это отвечало за память. В случае повреждения наступала амнезия, потеря памяти.
Там были описаны эмоциональные стрессы, вызывающие истерию и афазию, которые тоже могли привести к частичной или полной потере памяти. К амнезии.
Амнезия.
— Никаких правил, — сказал темноволосый человек, протирая глаза, уставшие в тусклом свете настольной лампы. — Прямо геометрическая шарада, можно собрать из разных элементов. Физических, психологических — или и того и другого понемножку. Может быть постоянной, может — временной, полной и частичной. Никаких правил!
— Согласен, — сказал Уошберн, потягивая виски в кресле напротив. — Но я думаю, мы приближаемся к тому, что произошло. К тому, что, как мне кажется, произошло.
— Что же? — опасливо спросил незнакомец.
— Вы сами сказали: и того и другого понемножку. Хотя слово «понемножку» плохо вяжется со словом «обширный». Обширный шок.
— Какой обширный шок?
— Физический и психологический. Они были связаны, переплетены — две стороны человеческого опыта, два раздражителя.
— Сколько вы приняли сегодня?
— Меньше, чем вы думаете. Это к делу не относится. — Уошберн взял со стола пачку скрепленных листов. — Это ваша история с того дня, как вас выловили в море и доставили в мой дом. Физические травмы свидетельствуют о том, что обстоятельства, в которых вы оказались, предполагали психологический стресс с последующей истерией, вызванной девятичасовым пребыванием в воде, что усугубило психологический ущерб. Темнота, легкие, которым не хватает воздуха, — это орудия истерии. Все, что ей предшествовало, должно было быть стерто из памяти, чтобы вы могли справиться, выжить. Я понятно излагаю?
— Как будто. Голова сама себя защитила?
— Не голова, а сознание. Заметьте, это важное различие. К голове мы еще вернемся, но назовем ее иначе — мозг.
— Хорошо. Сознание, а не голова… которая есть мозг.
Уошберн в задумчивости перелистал страницы.
— Здесь собрано все, что удалось о вас узнать. Обычные медицинские данные: дозировка, время, реакция — но в основном сведения другого рода. Слова, которые вы используете, слова, на которые вы реагируете; фразы, которые вы употребляете, — когда я могу их записать, — как сознательно, так и те, что вы произносили во сне и пока находились в коме. Даже то, как вы ходите, как говорите или напрягаетесь, когда испуганы или видите что-либо вас интересующее. Вы полны противоречий: вы почти всегда подавляете кипящую в вас глубинную ярость, но она продолжает бурлить. Время от времени вас терзают какие-то болезненные раздумья, но вы редко даете волю гневу, который должна вызвать боль.
— Сейчас вы этого дождетесь, — перебил собеседник. — Мы уже сто раз обсуждали слова и фразы…
— И еще будем, — подтвердил Уошберн, — раз это приносит плоды.
— Я не знал, что есть какие-то плоды.
— Не личность и не занятия. Но постепенно обнаруживается, с чем вам удобнее и естественнее иметь дело. Это слегка пугает.
— Почему?
— Могу продемонстрировать на примере. — Доктор отложил папку с историей болезни, подошел к допотопному комоду и достал большой автоматический пистолет. Пациент напрягся. Уошберн принял к сведению его реакцию.
— Я никогда не пользовался этой штукой, честно говоря, смутно представляю себе, как это делается, но раз уж я здесь живу, оружие мне необходимо. — Он улыбнулся, потом вдруг без предупреждения бросил пистолет собеседнику. Легко, точно, профессионально тот подхватил оружие.
— Разберите его. Прямо сейчас.
Человек без имени посмотрел на оружие. Затем молча приступил к работе. Руки двигались спокойно и уверенно: менее чем за тридцать секунд пистолет был полностью разобран. Закончив, он вопросительно поднял глаза.
— Поняли, что я имею в виду? Среди множества ваших талантов — несомненное знание армейского вооружения.
— Армия? — вновь со страхом спросил пациент.
— Маловероятно, — ответил Уошберн. — Когда вы пришли в себя, я говорил вам о зубах. В армии так не пломбируют, поверьте. И, разумеется, косметическая операция совершенно исключает подобную возможность.
— Тогда что же?
— Не стоит задерживаться на этом. Лучше вернемся к тому, что с вами случилось. Мы остановились на сознании, помните? Психологический стресс, истерия… Не физическая травма, а психологическая нагрузка. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Продолжайте.
— Как только шок проходит, исчезают и нагрузки, поскольку нет угрозы психике. Когда это случится, ваши навыки и способности вернутся. Вы вспомните определенные поведенческие модели, возможно, это произойдет совершенно естественно, ваши реакции будут инстинктивными. Но всегда останется некий пробел, брешь в сознании, и это, по всей видимости, необратимо. — Доктор замолк, вернулся к креслу, сел, выпил и устало закрыл глаза.
— Продолжайте, — прошептал неизвестный.
Уошберн открыл глаза, остановив взгляд на пациенте.
— Вернемся к голове, которую мы назвали мозгом. Который, как физический орган, состоит из огромного количества клеток и взаимодействующих компонентов. Вы читали книги: лимбическая система, ткани гиппокампа и зрительных бугров, мозолистое тело, особенно технология лоботомии. Малейшее изменение может повлечь существеннейшие сдвиги. Это и случилось с вами. Вы перенесли физическую травму. Как будто поменялись местами элементы, физическая структура стала иной. — Уошберн снова замолчал.
