Роберт Шекли
Раздвоение личности
Эверетт Бартолд застраховал свою жизнь. Но сперва он поднатаскался в страховом деле, уделив особое внимание разделам: «Нарушение договорных обязательств», «Умышленное искажение фактов», «Мошенничество во времени» и «Выплата страховых премий».
Прежде чем оформлять полис, Бартолд посоветовался с женой. У Мэвис Бартолд — худощавой, красивой, нервной женщины — повадки были вкрадчивые, кошачьи.
— Ничего не выйдет, — тотчас же заявила она.
— Дело верное, — возразил Бартолд.
— Тебя упрячут под замок, а ключ забросят подальше.
— Никогда в жизни. Все будет разыграно как по нотам, лишь бы ты не подвела.
— Меня привлекут как соучастницу, — сообразила жена. — Нет уж, уволь.
— Дорогая, насколько мне помнится, тебе давно нужно манто из натурального мексиканского эскарта.
Глаза Мэвис блеснули, супруг нащупал уязвимое место.
— И мне пришло в голову, — без нажима продолжал Бартолд, — что ты бы получила удовольствие от гардероба «Летти Дет», ожерелья из руумов, виллы на Венерианской Ривьере и…
— Хватит, дорогой!
Миссис Бартолд давно подозревала, что в этом тщедушном теле бьется отважное сердце. Бартолд был приземист, начинал лысеть, отнюдь не поражал красотой, глаза его кротко смотрели из-под роговых очков. Однако душе его впору было обитать в мускулистом теле какого-нибудь пирата.
Бартолд занялся последними приготовлениями. Он пошел в лавочку, где рекламировались одни товары, а продавались другие. Он оставил там несколько тысяч долларов и ушел, крепко сжимая в руке коричневый чемоданчик.
Бартолд сдал чемоданчик в камеру хранения, собрался с духом и предстал перед служащими корпорации «Межвременная Страховка».
Целый день его выстукивали и выслушивали врачи. Он заполнил кучу бланков, и, наконец, его привели в кабинет окружного директора мистера Гринза.
Гринз оказался рослым приветливым человеком. Он быстро прочел заявление Бартолда и кивнул.
— Отлично, отлично, — сказал он. — Все как будто в порядке.
— Кажется, да, — ответил Бартолд, несколько месяцев подряд изучавший стандартный бланк фирмы.
— Выписываем полис на страхование жизни, — пояснил мистер Гринз. Длительность жизни измеряется исключительно в единицах субъективного физиологического времени. Полис служит гарантией на протяжении 1000 лет по обе стороны Настоящего. Но не дальше.
— Мне и в голову не пришло бы забраться дальше, — вставил Бартолд.
— И в полисе имеется известная статья о раздвоении личности. Понятны ли вам ее условия и смысл?
— Пожалуй, — ответил Бартолд, затвердивший эту статью слово в слово.
— Значит, все в порядке. Распишитесь вот здесь. И здесь. Спасибо, сэр.
Бартолд вернулся на службу — он заведовал сбытом в компании «Алпро Мэньюфэкчеринг» (игрушки для детей любого возраста) — и тут же во всеуслышание заявил, что намерен незамедлительно заняться сбытом в Прошлом.
— Слабовато у нас с реализацией во времени, — сказал он. — Поеду-ка я сам в Прошлое, лично налажу там сбыт.
— Чудесно! — вскричал директор компании «Алпро», мистер Карлайл. — Я уже давненько об этом подумываю, Эверетт.
— Знаю, что подумываете, мистер Карлайл. Ну а я, сэр, принял решение совсем недавно. «Поезжай-ка сам, — сказал я себе, да погляди, что там происходит». Я все приготовил и готов ехать хоть сейчас.
Мистер Карлайл похлопал его по плечу.
— Вы лучший заведующий сбытом из всех, кто служил когда-либо в «Алпро», Эверетт. Очень рад, что вы приняли такое решение. Да, между прочим, — мистер Карлайл лукаво усмехнулся. — Есть у меня адресок в Канзас-сити 1895 года, может быть, он вас заинтересует. Нынче таких уже не повстречаешь. А в Сан-Франциско 1850 года я знаю одну…
— Нет, спасибо, сэр.
— Чисто по-деловому, а, Эверетт?
— Да, сэр, — ответил Бартолд с добродетельной улыбкой. — Чисто по-деловому.
Вертолетом Бартолд добрался до центрального выставочного зала фирмы «Темпорал Моторс» и приобрел флипер класса «А».
— Вы не пожалеете, сэр, — говорил продавец, снимая ярлык с поблескивающей машины. — Мощная штучка! Двойной импеллер, регулируемая прицельная высадка в любом году. Никакой опасности стазиса.
— Прекрасно, — сказал Бартолд. — Значит, можно садиться.
— Конечно, сэр. Темпорометр стоит на нуле, он будет регистрировать ваши маршруты во времени. Вот список запретных временных зон. Проникновение в запретную зону карается по всей строгости федерального закона На темпорометре будет зафиксировано даже самое кратковременное пребывание в запретной зоне.
Бартолд забеспокоился. Продавец, конечно, ничего не подозревает. Но с какой стати он все время разглагольствует о запретах и нарушениях?
— По инструкции, я должен разъяснить вам закон, — жизнерадостно продолжал продавец. — А еще, сэр, предельная дальность путешествия во времени — тысяча лет. Путешествия на большее расстояние дозволяются лишь с письменного разрешения Государственного Департамента.
Бартолд принужденно улыбнулся, пожал продавцу руку, сел в машину и нажал кнопку «старт».
Его окутало серое небытие. Бартолд думал о мелькающих мимо годах бесформенных и бесконечных, о серых мирах, о серой Вселенной…
Однако философствовать было некогда. Бартолд открыл коричневый чемоданчик и вынул оттуда стопку бумажных листов с машинописным текстом. Бумаги, составленные неким агентством частного сыска времени, содержали всеобщую историю рода Бартолдов вплоть до родоначальника.
Бартолду нужен был Бартолд. Но не всякий. Нужен был мужчина лет 38, холостой, не поддерживающий связи с родней, не имеющий ни близких друзей, ни ответственной работы. А самое лучшее — вовсе никакой работы.
Нужен был такой Бартолд, которого никто бы не хватился и не стал бы разыскивать, если бы он вдруг исчез.
В роду Бартолдов почти все мужчины в возрасте 38 лет были женаты. Некоторые не дожили до этих лет. У тех немногих, что остались живыми и холостыми, были добрые друзья и любящие родственники, Оставшиеся после отбора кандидатуры можно было пересчитать по пальцам. Бартолд ехал проверить эти кандидатуры в надежде отыскать подходящую…
Серая мгла расступилась. Бартолд увидел булыжную мостовую. Мимо прогромыхал чудной автомобиль на неимоверно высоких колесах; за рулем сидел человек в соломенной шляпе.
Бартолд высадился в Нью-Йорке 1912 года.
Первым в списке значился Джек Бартолд, прозванный друзьями «Джеки-Бык» бродячий печатник с рыскающими глазами и зудом в ногах. В 1902 году Джек бросил жену с тремя детьми и вернуться к семье не собирался. Бартолд смело мог считать его холостым. Он кочевал из типографии в типографию, нигде не задерживаясь подолгу. Теперь, в 38 лет, он работал где-то в Нью-Йорке.
