В этот момент незнакомец, наступив на ружье раненого Серого, дважды выстрелил в их сторону. Казалось, при этом он коротко оглаживает курок своего револьвера распрямленной горизонтально ладонью левой руки.
– Мочи его! – опять заорал очень близкий к истерике юноша, совершенно забыв, что у него самого есть чем отстреливаться.
Вместо того чтобы послушаться разумного совета, Паленый выпустил добрую треть обоймы прямо себе под ноги, уронил туда же пистолет-пулемет, а потом плашмя упал на него сверху.
– Йо-о! – протяжно выл он. – Ноги, бляяяядь! Мои нооооги!
Уточнение было совершенно лишним. Можно подумать, он убивался бы так по поводу чьих-то чужих конечностей.
Не опуская оружия, незнакомец быстро присел, поднял валяющийся помповик и небрежно, как палку, зашвырнул его в море. Когда он двинулся вперед, Серый за его спиной попытался встать на четвереньки, чтобы уползти подальше, но тут же опрокинулся на бок и жутко закричал от боли: «Уу-оо-ууу!» А вот завывания Паленого к этому времени поутихли – он выводил теперь закрытым ртом какой-то нехитрый мотив, построенный на двух нотах, но делал это так приглушенно, словно не хотел привлекать к себе лишнего внимания.
Юноша, которого звали, между прочим, Трофимом, хотя теперь он вряд ли сознавал это, забыл, что в подобных случаях делают сначала: бросают оружие или поднимают руки вверх. Дело в том, что незнакомец теперь сфокусировал внимание конкретно на нем, и непонятно было, куда смотреть страшнее – в черное дуло приближающегося револьвера или в глаза поверх него – такие светлые, что они казались побелевшими от ярости. Загипнотизированный ими, юноша поднял руки вместе с помповым ружьем.
– Сдаюсь! – прокричал он, не заметив, как от этого незначительного усилия по его голым ногам потекли горячие струйки. – Не стреляй!
Не сводя с него глаз, мужчина остановился в десяти метрах, прямо над опасливо притихшим Паленым, и спросил, почти не разжимая губ:
– Что, желание играть в войну пропало?
– А? – жалко переспросил юноша. Он вдруг стал плохо слышать, а соображать – и того хуже. На его правом плече был вытатуирован трехцветный тигр, свирепо обнаживший клыки. Вызывающую наколку хотелось прикрыть ладонью, вот только обе руки юноши были заняты поднятым вверх ружьем. Оно заметно дрожало.
– Я спрашиваю: желание играть в войну пропало? – повысил голос незнакомец.
– Да, – торопливо закивал головой юноша. – Да, пропало.
– Сам бросишь ружье, или еще немного постреляем? Может быть, ты мечтаешь умереть с оружием в руках?
– Нет! Вернее, да! Я брошу оружие. Не надо стрелять.
– Ладно, бросай, – разрешил незнакомец.
– В воду или на землю? – Юноша очень боялся допустить какую-нибудь непоправимую ошибку, какой-нибудь досадный промах, который станет роковым. Он вовсе не хотел увидеть еще раз, как черный револьвер, поглаживаемый рукой незнакомца, выплевывает желтые сгустки пламени. Вот уж нет! Только не сейчас, только не в него. Эти куцые мысли беспрестанно прокручивались в мозгу, как мантра: «Не сейчас… Не в меня…»
– Лучше в воду, – решил незнакомец после недолгого раздумья. – Сумеешь добросить?
Юноша смерил взглядом те пять шагов, которые отделяли его от моря, и подумал, что это очень даже приличное расстояние – особенно, когда руки у тебя совершенно онемели от напряжения и страха. Тем не менее первая же попытка оказалась удачной. Замедленно кувыркнувшись в воздухе, помповик вошел в воду прикладом, почти под прямым углом. И юноше сразу стало легче. Точно гора с плеч свалилась.
– Кто тут у вас атаман? – поинтересовался незнакомец и кивнул на валяющегося у его ног Паленого: – Этот, что ли?
– Он, – подтвердил юноша, накрыв вытатуированного тигра ладонью. Когда он решил сделать наколку, ему хотелось выглядеть как можно более круто. Теперь желание сделалось диаметрально противоположным.
– Как зовут? Не Пегим, к примеру?
– Паленый я, – откликнулся раненый.
Его приподнявшаяся голова тут же была припечатана к камням ногой незнакомца.
– Лежать! – прикрикнул он. – Теперь возьми «пушку» за ствол и медленно, очень медленно достань ее из-под себя.
– Тоже в воду швырять? – предположил Паленый, справившись с заданием.
– Я тебе дам, в воду! Что за манера такая дурацкая: чужими вещами разбрасываться? – Приняв протянутый «узи» за рукоятку, незнакомец сокрушенно поцокал языком и неожиданно признался: – Вообще-то я поначалу хотел вас на месте порешить. Всех. Но потом пообещал одному хорошему человеку, что не оставлю на берегу трупов. Даже не знаю… – Он с сомнением покачал головой. – Не знаю, правильно ли я поступил, что дал такое слово.
Юноше хотелось крикнуть: «Конечно, правильно, очень даже правильно», но он скромно промолчал. Просто стоял, прикрывая рукой свирепого тигра на плече, и думал, что татуировку нужно будет непременно свести. Не в той мастерской, где она была выполнена. В каком-нибудь другом городе, подальше от Сочи, куда занесла его нелегкая полгода назад. Когда все тебя боятся, считаться бандитом почетно и приятно. В противном же случае никакого кайфа от этого не получаешь. Тем более в промокших насквозь трусах.
– Давай теперь знакомиться с тобой, – сказал незнакомец, уставившись на юношу немигающим взглядом. – Можешь опустить руки… Как там тебя?
– Трофим.
– М-м? Редкое имя.
– На самом деле я Леша.
– А! – догадался незнакомец. – Фамилия у тебя, наверное, Трофимов? Или отчество Трофимович?
– Нет, – признался юноша с застенчивой улыбкой. – Просто кличка такая. Я и сам не знаю, почему меня зовут Трофимом. Так получилось.
Незнакомец неодобрительно хмыкнул, после чего заключил:
– Скверно. Ты же в банде состоишь, как я понимаю? Что же погоняло у тебя такое несерьезное? Представь себе аллейку ваших братков на кладбище. Красивые мраморные плиты с трогательными надписями. И вдруг среди них такая: «Здесь покоится Трофим, который и сам не знал, почему его так зовут». Вот те на! Приятно ли будет твоим родителям прочитать такое? – Не дождавшись ответа, незнакомец посоветовал: – Если не хочешь, чтобы на кладбище появилась такая глупая эпитафия, бросай свое ремесло, займись чем-нибудь стоящим. Выбор широк. Даже воровать мясные обрезки на рынке прибыльнее и безопаснее, чем быть рядовым бандитом. Согласен со мной?
– Согласен, – кивнул Трофим. – Я уйду, обещаю. Прямо вот сейчас и уйду.
– Нет. Сейчас ты уже никуда не уйдешь.
После этой зловещей фразы юноша и сам не заметил, как оказался сидящим на камнях. Это было похоже на тепловой удар. Солнце немилосердно пекло затылок, зато стальные глаза, которые глядели на Трофима, казались прямо-таки ледяными.
– Отпустите меня, – попросил он.
Незнакомец покачал головой:
– Я же сказал: нет. Во-первых, я хочу, чтобы ты как следует усвоил урок. Во-вторых, всех вас нужно временно изолировать. А как это сделать?
– Как? – спросил Трофим одними пересохшими губами.
– Вот так…
Ствол револьвера приподнялся, выискал обращенное к нему колено и вогнал в него пулю.
Боль была такая пронзительная, словно ногу проткнули раскаленным стержнем. Трофим потерял сознание, а когда пришел в себя, у него имелось целых два повода для радости. Он все-таки был жив. И светлоглазого мужчины поблизости не наблюдалось.
Глава 13
День милиции продолжается
Результаты интервью, наспех взятого Громовым у бандита по кличке Паленый, оказались весьма скудными. Ничего он толком не знал, хотя про подброшенного утопленника краем уха слыхал и даже косвенно принимал участие в операции. Курировал дело, как и следовало ожидать, капитан милиции Журба, а приказы отдавал непосредственно пахан Женя Минин, под которым ходили и косолапый Журба, и Паленый, пока у него ноги были целы.
Паленый Громова уже не интересовал. Продажный мент Журба и честный бандит Миня, вот с кем пришло время потолковать по душам. Именно в такой последовательности. Где искать знакомого капитана сочинской милиции, Громов и без показаний пленника знал. А координаты Минина благосклонно выслушал и принял к сведению.
Больше ему на диком пляже делать было совершенно нечего.
Погрузив в бандитский джип свою сумку и выбросив из салона все, что было, по его мнению, лишним, Громов оставил себе лишь трубку мобильного телефона, по которой связался с Сочинским управлением ФСБ. Посвящать коллег в подробности он не стал – среди них тоже мог находиться свой Журба. Просто представился и попросил приехать за тремя ранеными, валяющимися на берегу в живописных позах. На милицейском языке это называлось «временно закрыть». В ФСБ выражались иначе, тут «брали на учет». Что, собственно говоря, сути дела абсолютно не меняло.
Сунув трубку в сумку, Громов включил зажигание, развернул зеленый джип и погнал его обратно в город. Крутой подъем от русла до трассы мощный автомобиль преодолел без заминки, взлетел наверх одним махом. Его название – «Лендровер» – не зря переводилось как «сухопутный пират». Скоростной, маневренный – управлять таким было одно удовольствие. Тем более что сотрудники ГИБДД не делали ни малейших поползновений остановить не на шутку разогнавшийся джип. Он был для них чем-то вроде корабля-призрака: увидеть можно, а пощупать нельзя. Как в той песне: и хочется, и колется, и «папа» не велит.
