Не пройдя и двадцати ярдов в сторону видневшейся опушки леса, они вышли на хорошо утоптанную тропу, петлявшую с северо-востока на юго-запад между лесом и морем, и, не сговариваясь, повернули на юго-запад. Только преодолев определенное расстояние, Николсон осознал, почему они так поступили: по большому счету, именно юг олицетворял собою абсолютную свободу и спасение. Слева — менее чем в полумиле от того места, где их выбросил прибой, пляж уходил на запад и северо-запад, к нижнему мысу залива. Сама же тропа пересекала основание мыса и, минуя заросли кустарника и буша, углублялась в лес.
Через девятнадцать минут и три мили пути Николсон сделал остановку. Они как раз пробились сквозь водянистое болото, доходившее почти до подмышек, и совершенно выдохлись от гнетущей жары, изматывающей влажности и пота, заливавшего глаза.
Оказавшись наконец на клочке твердой почвы, Николсон сел, прислонившись спиной к толстому древесному стволу. Тыльной стороной руки с зажатым в ней пистолетом он стер со лба грязь и посмотрел на Вэньера, растянувшегося рядом в полный рост и тяжело дышавшего.
— Веселенькая прогулка, а? Готов спорить, вы никак не рассчитывали, что ваша лицензия помощника капитана станет билетом в джунгли. — Он почти неосознанно говорил очень тихо, казалось, слыша враждебное дыхание джунглей.
— Довольно жутковато, правда, сэр? — Вэньер пошевелился, сдавленно застонав от ноющей боли в мышцах, и попытался улыбнуться. — Все эти порхающие по деревьям тарзаны в фильмах создают абсолютно неверное представление о том, что такое пробираться по джунглям. Эта чертова тропа просто нескончаема. Вы не полагаете, что мы ходим кругами, сэр?
— Нет, но весьма к этому близок, — признался Николсон. — Мы с равной вероятностью можем идти на север, юг или запад, но не думаю. Полагаю, тропа снова выйдет к морю.
— Надеюсь, вы правы. — Вэньер был мрачен, но не подавлен. Глядя на его худое загорелое лицо с резко выдававшимися теперь скулами и решительной складкой покрытых волдырями губ, Николсон подумал, что испытания последних дней сделали из робкого, неуверенного юноши — окрепшего, целеустремленного молодого человека.
Минута, может быть, две прошли в полной тишине, прерываемой лишь их выравнивающимся дыханием и звуком капавшей в листве воды. Николсон вдруг резко напрягся и предупреждающе коснулся руки Вэньера. Но Вэньер тоже услышал эти возникшие звуки и, подобрав ноги, бесшумно поднимался. В ожидании они оба укрылись за стволом дерева.
Гул голосов и глухой шелест шагов по мягкому настилу джунглей приближались, хотя путники все еще были невидимы за изгибом тропы. И, скорее всего, до последнего момента их так и не удастся как следует рассмотреть, подумал Николсон. Он быстро огляделся в поисках лучшего укрытия, но древесный ствол по-прежнему казался самой надежной защитой — за ним они и останутся. Подходившие люди — судя по звуку шагов их было двое — могли оказаться японцами. Даже заглушённый рубашкой щелчок предохранителя «кольта» был громогласен. Еще месяц назад Николсон поморщился бы от самой мысли о стрельбе из засады по ничего не подозревающим людям, еще месяц назад…
Путники показались из-за поворота тропы внезапно. Три человека, а не два, и определенно не японцы, понял Николсон с облегчением и смутным удивлением: подсознательно он ожидал, уж если не японцев, то суматранцев в едва прикрывающей наготу одежде и с копьями в руках, — двое же из появившихся были одеты в хлопчатобумажные брюки и выцветшие синие рубашки. И совсем ничего не оставила от его предположений винтовка в руках у старшего по возрасту. Однако это никак не повлияло на твердость руки с зажатым «кольтом». Дождавшись, пока они приблизятся, старший помощник шагнул из-за дерева на середину тропы, неподвижно уставя ствол пистолета в грудь человека с винтовкой.
Последний был быстр. Тотчас остановившись и блеснув на Николсона карими глазами из-под надвинутой на лоб соломенной шляпы, он быстро поднял длинное рыло винтовки, одновременно возводя курок. Но молодой человек рядом с ним оказался проворнее. Он с силой отвел ствол винтовки почти вертикально вверх и, в ответ на написанные на лице старшего гнев и изумление, резко произнес несколько слов. Тот тяжело кивнул, отвернулся и уткнул винтовку прикладом в землю. Затем что-то проворчал в ответ, и молодой человек, кивнув, неприязненно воззрился на Николсона, обратив к нему бесстрастное лицо.
— Begrijp u Nederlands?
— По-голландски? К сожалению, не понимаю. — Николсон озадаченно повел плечами и коротко посмотрел на Вэньера. — Заберите у него винтовку, четвертый. Сбоку.
— Английский? Вы говорите по-английски? — Речь молодого человека была медленной и запинающейся. Он с подозрением, но без прежней неприязни, разглядывал Николсона и неожиданно улыбнулся. — Я же сказал отцу, что вы англичанин. Я знаю вашу шапку. Конечно же, вы англичанин.
— Вы имеете в виду это? — Николсон дотронулся до кокарды.
— Да. Я живу в Сингапуре, — он неопределенно махнул рукой в северном направлении, — вот уже почти десять лет. Я часто вижу английских морских офицеров. Но что вы здесь делаете?
— Мы нуждаемся в помощи, — отрывисто сказал Николсон. Вначале он инстинктивно попытался выиграть время, однако что-то в спокойных темных глазах молодого человека заставило его передумать. — Наше судно затонуло. У нас много больных и раненых. Нам нужны надежное убежище, пища, лекарства.
— Верните нам оружие, — бросил молодой человек. Николсон не колебался:
— Отдайте им оружие, четвертый.
— Оружие? — Вэньер выглядел настороженным. — Но откуда вы знаете…
— Я не знаю. Верните им оружие. — Николсон ткнул «кольтом» Вэньера в бок.
Четвертый помощник неохотно передал винтовку человеку в соломенной шляпе. Тот схватил ее, прижал к груди и молча уставился на джунгли. Молодой человек примирительно улыбнулся Николсону.
— Вы должны извинить моего отца, — запинаясь проговорил он. — Вы затронули его чувства. Люди не забирают у него оружие.
— Почему?
— Потому что Трика есть Трика, и никто не смеет. — В голосе молодого человека слышались любовь, радость и гордость. — Он в нашей деревне за главного.
— Он ваш вождь? — Николсон с новым интересом посмотрел на Трику.
От этого человека, от его права принимать решения, предоставить или отказать в помощи могли зависеть жизни всех их. Приглядевшись повнимательнее, Николсон увидел в морщинистом коричневом лице, мрачном и неулыбчивом, привычку повелевать, невозмутимое спокойствие власти, обычное у правителей племен или деревень. Внешне все трое были очень похожи между собой и, видимо, юноша, стоявший чуть поодаль за их спинами, — его младший сын, догадался Николсон. У всех троих были низкие, широкие лбы, тонко очерченные губы и точеные орлиные носы, указывавшие на их чисто аравийские, без негроидной примеси, корни. «Хорошо иметь таких людей союзниками, — подумал Николсон, — если, конечно, удастся добиться их расположения».
— Он наш вождь, — кивнул молодой человек. — А я Телак, его старший сын.
— Моя фамилия Николсон. Скажите своему отцу, что у меня много больных англичан на берегу, милях в трех к северу отсюда. Мы остро нуждаемся в помощи. Спросите, не предоставит ли он нам ее.
Телак обратился к Трике на резком, гортанном наречии и, выслушав ответ, вновь повернулся к Николсону.
— Как много у вас больных?
— Пять человек — по меньшей мере, пять человек. Там также три женщины, и я не думаю, что они в состоянии далеко уйти. Сколько миль до вашей деревни?
— Миль? — Телак улыбнулся. — Человек дойдет туда за десять минут. — Он снова заговорил с отцом, несколько раз кивнувшим, затем со стоявшим рядом юношей. Тот повторил данные ему указания, блеснул белозубой улыбкой Николсону и Вэньеру и скрылся в направлении, откуда возникла троица.
— Мы вам поможем, — сказал Телак. — Мой младший брат побежал в деревню. Он приведет сильных мужчин с носилками для больных. Пойдемте теперь к вашим друзьям.
Пройдя сквозь казавшиеся непроходимыми заросли джунглей и подлеска, они обогнули по краю болото, которое совсем недавно чуть ли не вплавь форсировали Николсон с Вэньером, и через минуту опять вышли на тропу. Вэньер поймал на себе взгляд Николсона и усмехнулся.
— Чувствуешь себя идиотом? Насколько все просто, когда знаешь, как.
— Что говорит ваш друг? — спросил Телак.
— Что хорошо бы вам появиться немного раньше. Мы потратили уйму времени, переходя болота вброд, по пояс в грязи.
Трика задал какой-то вопрос и, выслушав Телака, что-то проворчал себе под нос. Телак улыбнулся.
— Мой отец говорит, что только глупцы и малые дети могут промочить в лесу ноги. — Он снова улыбнулся. — Он забывает, как в первый и единственный раз в жизни сел в автомобиль. Когда машина тронулась, он перепрыгнул через борт и больно ушиб ногу.
