К приезду Гиммлера в лагерь доставили 300 девушек. Они несколько дней содержались в бараке. Когда приехал Гиммлер, узниц загнали в газовую камеру. Рейхсфюрер через стеклянный глазок наблюдал, как от действия угарного газа узницы умирали. Через 15–20 минут все было кончено. Гиммлер остался доволен. Он тут же от имени фюрера наградил коменданта лагеря Собибор Густава Вагнера медалью. Эсэсовцы говорили, что это была «медаль миллионера» господина Вагнера — за первый миллион уничтоженных жертв.
— Это был жестокий человек, — рассказывает Вайцен, — если только его можно назвать человеком. Он похвалялся, что его собака ест только человеческое мясо. Впрочем, Вагнер не был одинок. В лагере Собибор был еще один такой же, как он, «собачий фюрер» по фамилии Пойман. Он содержал целую свору свирепых псов, которые разрывали заключенных. Однажды, когда один узник заболел, Пойман натравил на него собак, которые его моментально растерзали. «В лагере нет больных, есть только живые и мертвые», — сказал эсэсовец.
Подсудимый Зайцев ревностно служил гитлеровцам. Он не только загонял заключенных в душегубки, но и был помощником «собачьего фюрера», кормил его псов человеческим мясом и ухаживал за ними.
Свидетель Вайцен рассказывает о восстании смертников лагеря Собибор, о конце «собачьего фюрера» и побеге заключенных из лагеря.
Узники рабочей команды, в которую входил и Вайцен, понимали, что последняя партия для душегубок будет составлена из них. Подпольный комитет, который возглавлялся советским гражданином Александром Печерским, усиленно готовил восстание. Оно началось 14 октября 1943 года. Шел дождь, и узники надеялись, что в случае успешного побега розыск служебными собаками будет затруднен.
Заключенные были безоружны, а у охраны имелись гранаты, на вышках стояли пулеметы. Колючая проволока была под током высокого напряжения, а подходы к лагерю заминированы. Чтобы добыть оружие, в портновскую мастерскую, где работали арестанты, под видом примерки поочередно пригласили нескольких гитлеровцев. Первым пришел помощник коменданта Пойман — «собачий фюрер». Когда он стал примерять новый мундир, один из портных ударил его по голове гладильной доской. Потом в дело пошел и тяжелый портновский утюг. Так было покончено еще с несколькими эсэсовцами, после чего был подан условный сигнал к восстанию.
Сотни смертников, вооружившись камнями и палками, живой лавиной кинулись на колючую проволоку. Первые ряды своими телами замкнули ток высокого напряжения в ограждении. С вышек по беглецам ударили пулеметные очереди.
Примерно 40 из 500–600 узников рабочей команды удалось бежать, остальные погибли. В числе оставшихся в живых был и Александр Печерский. Убежавшие из лагеря ушли к партизанам, а с приходом Советской Армии влились в ее ряды.
— Во время восстания мы везде искали Зайцева — этого помощника «собачьего фюрера», но не могли найти, он где-то спрятался, — заканчивает свои показания Вайцен.
Так раскрывается на суде еще одна страница жизни, борьбы и подвига людей, оказавшихся в фашистской неволе, — советских, польских, голландских граждан, подданных других стран. Да, это был настоящий подвиг во имя свободы — один из многих в те памятные годы. И на фоне этого подвига предательство Зайцева, других подсудимых выглядит еще более отвратительным.
После восстания узников Гиммлер приказал стереть лагерь Собибор c лица земли. Все оставшиеся в живых заключенные были убиты.
Судебное заседание подходило к концу. Допрошены обвиняемые, десятки свидетелей, рассмотрены многие другие документы.
Все подсудимые признали, что участвовали в массовом уничтожении людей, но, рассчитывая на снисхождение, ссылались на то, что находились в полной зависимости от эсэсовцев и выполняли их приказы.
— Да, я и Тихоновский были палачами в фашистском лагере Белжец на территории Польши, — признает подсудимый Поденок. — При моем и его личном участии в лагере были уничтожены тысячи человек. Спасая свою шкуру, я стал предателем, орудием в руках гитлеровцев, но прошу учесть, что у меня не было иного выхода. Комендант лагеря Вирт убивал не только заключенных, но и неисполнительных вахманов. Тех и других он насмерть забивал плетью или расстреливал.
Не эти ли мотивы в свое время выдвигали на Нюрнбергском процессе главные военные преступники, ссылаясь на волю фюрера!
Однако подобные доводы подсудимых Поденка, Матвиенко и других были опровергнуты. Суд допросил свидетелей Ивана Волошина, Петра Бровцева, Михаила Коржикова, Николая Леонтьева, таких же, как Поденок, вахманов немецких концлагерей. Но, поняв в свое время, в какой бездне предательства они оказались, и желая хоть частично искупить свою вину, они бежали из лагеря Белжец, захватив с собой винтовки, автоматы, гранаты и два пулемета. Бывшие вахманы влились в партизанские отряды и оружие, выданное им фашистами, повернули против гитлеровцев. Многие бывшие вахманы в боях отличились и были награждены орденами и медалями. Некоторые получили ранения, руководитель побега вахманов Иван Хабаров погиб в боях с оккупантами!
— Поденок труслив, — сказал на суде свидетель Волошин. — Я предлагал ему бежать с нами, но он отказался. Мы боялись предательства с его стороны и потому побег совершили раньше, чем намечалось.
Судебное следствие окончено. Выступают общественные обвинители А. П. Шаров и С. Е. Кравцов, в прошлом узники фашистских концлагерей. Они имеют право обвинять от имени нашей общественности. На теле Шарова оккупанты раскаленным железом выжгли клеймо узника № 10523. Он неоднократно бежал из лагеря, его ловили и истязали. Но все-таки Шарову удалось вырваться из-за колючей проволоки и добраться до своих. Кравцов в прошлом военный летчик. В неравном воздушном бою его самолет был подбит, и он оказался в плену, но тоже совершил побег из концлагеря.
— Мы требуем самого сурового наказания подсудимых.
Эти слова общественного обвинителя встречаются аплодисментами зала.
Военный трибунал выносит приговор.
Подсудимые Н. Матвиенко, В. Беляков, И. Никифоров, И. Зайцев, В. Поденок, Ф. Тихоновский за измену Родине и участие в годы войны в массовом уничтожении узников концлагерей приговариваются к смертной казни — расстрелу.
Военная коллегия Верховного Суда СССР оставила приговор без изменения, а Президиум Верховного Совета СССР прошения осужденных о помиловании отклонил. Приговор был приведен в исполнение.
Н. МАЙОРОВ
Краснодарский процесс
Краснодар я знал хорошо. В 1920 году я работал в этом городе в военном трибунале 9-й армии, затем не раз приезжал в Краснодар перед войной. Это был город-сад, утопавший в зелени акаций, абрикосов, яблонь. Краснодарцы его называли городом радости. И действительно, нельзя было не радоваться, слыша смех молодежи на улицах и в парках, шум рынков, дробь барабана и задорную песню шагавших по улице пионеров...
А потом я приехал в Краснодар в марте 1943 года, сразу же после освобождения его от фашистских оккупантов. Город был разрушен. Я ходил по улицам и не узнавал их. Пожарища, развалины, руины. Были взорваны здания всех институтов, техникумов, библиотек, Дома культуры и сотни жилых домов.
Люди еще не успели избавиться от страшного кошмара, который им пришлось пережить. Они только и говорили о душегубке, оврагах, наполненных трупами людей, казнях детей...
Сначала душегубка появлялась на улицах города по пятницам, а потом курсировала каждый день. Особенно часто ее видели перед бегством гитлеровцев из Краснодара в январе 1943 года. Машина смерти спешила на окраину города и останавливалась у края противотанкового рва. Двери открывались автоматически, изнутри шел синеватый дымок. Вывалив десятки трупов людей на землю, фашисты сбрасывали их в ров, наскоро присыпали землей, и душегубка снова мчалась за очередной партией смертников.
Среди казненных немецко-фашистскими преступниками назывались известные в Краснодаре люди. Это — профессор Вилик, талантливый актер Театра музыкальной комедии Елизаветский и его шестнадцатилетняя дочь Лиза, старейший врач города Красникова, учительница средней школы № 36 Фиденко, директор школы Никольченко, пионер Витя Сузак, жена и дочь офицера Красной Армии Возьмищева и многие другие краснодарцы.
Вот несколько примеров фашистских злодеяний, о которых стало известно сразу же после освобождения Краснодара и других городов края.
За два дня — 21 и 22 августа 1942 года — гитлеровцы истребили почти всех евреев, проживавших в городе. Уцелели единицы.
23 августа 1942 года было уничтожено 320 больных, находившихся на излечении в краевой психолечебнице.
9 октября 1942 года фашисты погрузили в машины 214 детей, эвакуированных в город Ейск из Симферопольского детского дома, вывезли их за город, побросали в ямы и закопали живыми. Дети были в возрасте от 4 до 7 лет.
