Наверное, последних слов он уже не слышал. Потому что, когда она кончила говорить и открыла глаза, Ронкаля уже в комнате не было. И тогда она снова закрыла глаза и просидела так еще минут тридцать.
Завтра все должно было решиться.
В эту ночь ее опять оставили одну в большой московской квартире, и она ходила по комнатам, натыкаясь на острые углы, и искала своих родителей. И нигде их не находила.
Утром за завтраком не было никого. Ни Дорваля, ни его друга. Видимо, они уехали в аэропорт. Она слонялась по отелю, не решаясь признаться самой себе, что начинает беспокоиться за неясный исход схватки в аэропорту. Она поминутно переключала каналы телевидения, пытаясь узнать из местных новостей что-либо о случившемся. Через час по-прежнему не было никаких известий. В одиннадцать тридцать она собрала свои вещи и спустилась вниз. По-прежнему не было никаких известий. Расплатившись, она вызвала такси и поехала в отель, расположенный на другом конце города. И, едва разместившись, бросилась к телевизору. По-прежнему не было никаких вестей. Впрочем, в тоталитарном государстве ожидать иного было бы наивно. Новости обычно поступали, если поступали вообще, с недельным опозданием. Она не заметила, как заснула, сказалось напряжение последних дней. Открыла глаза, почувствовав чье-то присутствие. После возвращения из тюрьмы она не замечала за собой никакого наблюдения, видимо, Родригес распорядился прекратить слежку, уже не сомневаясь в бесперспективности таковой. Рядом стоял Ронкаль.
– Что случилось? – спросила она.
– Его нет, – сообщил Ронкаль.
– Вы его убили?
Он промолчал. Вопрос был явно ненужный.
– Только его? – вырвалось у нее против воли.
– Меня ищут по всему городу, – сообщил Ронкаль, – я уеду через Вальпараисо.
– Как вы его нашли?
– Двое ваших французов подошли к нему и поздоровались. Я подождал, пока они выйдут к машинам, и выстрелил. Пуля попала в сердце. Второго выстрела не понадобилось.
– Да, конечно, – почему-то согласилась она, – второй выстрел был лишним.
Она поднялась, поправила платье.
– Я должна уезжать сегодня, – вспомнила она и по привычке включила телевизор.
– Я должен оставаться здесь еще два часа, – сказал Ронкаль, – потом я уйду.
– Сидите, – согласилась она и уже не обращала на него никакого внимания, как не обращают внимания на мебель.
Это случилось за десять минут до его ухода. Показывали местные новости, и диктор вдруг сообщил о печальном происшествии, случившемся сегодня в аэропорту. Показали чье-то тело, накрытое простыней. Марина замерла. Почему они передают эту информацию так быстро?
– Сегодня неизвестным террористом был убит сотрудник французского посольства в Чили Эжен Женгени.
Показали фотографию убитого.
– Это преступление, – с явным воодушевлением говорил диктор, – снова показывает, как именно действуют террористы. Они не останавливаются даже перед убийством иностранных дипломатов. Они готовы на все ради того, чтобы дестабилизировать обстановку в нашей стране.
Диктор долго рассказывал о необходимости борьбы с террористами, а Марина, замерев от ужаса, слушала сообщение.
– Мы убили другого, – сообщила она упавшим голосом.
– Я стрелял в прилетевшего из Парижа человека, – возразил явно оскорбленный Ронкаль, – его встречали ваши французские друзья. Я не мог ошибиться.
– Это была ошибка, – убитым голосом произнесла Марина, – мы убили невиновного человека. Мы ошиблись, Ронкаль.
Теперь она осознавала, почему сообщение передают столь оперативно. Убийство дипломата никоим образом не затрагивало престиж правящего режима, наоборот, служило дополнительным стимулом для расправы с инакомыслящими. Тоталитарный режим имел свои строгие законы при подаче информации.
Марина похолодела от ужаса своей ошибки.
– Они могут специально передавать такое сообщение, – впервые проявив какие-то эмоции, нахмурился Ронкаль. Ему не было жаль убитого, под вопросом была его профессиональная репутация.
– Это не он. Они показывают его фотографию. Это не Марат, – почти кричала Марина.
– Я не видел его лица. Мне достаточно было ваших указаний, – сухо заметил Ронкаль.
В дверь вдруг постучали. В этом небольшом отеле не было телефонов в номерах. Она взглянула на Ронкаля, и тот неторопливо, абсолютно спокойно, словно готовый к смерти, достал свой пистолет.
– Кто там? – подошла к дверям Марина.
– Сеньора, – услышала она за дверью голос дочери хозяина отеля, – вас вызывают к телефону.
Она взглянула на Ронкаля. Тот покачал головой. Никто не мог знать, где они находятся. Значит, это ловушка. Она вспомнила тюрьму и побледнела от ужаса. Лучше умереть, чем снова попасть в руки Родригеса.
– Кто меня зовет? – спросила она.
– Не знаю. Он просит сеньору Эстебан. – В отеле она зарегистрировалась под фамилией Исидоры Эстебан.
На всякий случай были приготовлены другие документы.
Она взглянула на Ронкаля. Бежать из этого маленького номера было невозможно. Оставалось умереть.
Чернов ждал сообщений из Сантьяго, поминутно поглядывая на часы. Уже когда выяснилось, что за связным установлено наблюдение, а Марина, приняв неожиданное решение, выслала из страны Ронкаля, он начал нервничать. Он не любил, когда заранее подготовленные операции начинались таким образом. Правда, Ронкаль вернулся на следующий день, да и Марина, кажется, вела себя молодцом, но он все равно нервничал.
Вчера утром ему позвонил Ронкаль.
– Она встречается с французом, – сообщил он.
– Что значит встречается? Она с ним спит? – уточнил Чернов.
– Да.
Чернов удивился. На Марину это было так непохоже.
– Она спит с французом?
– Да, – вытянуть дополнительные сведения из Ронкаля было невозможно.
– Хорошо, – сказал, подумав, Чернов, – звони мне все время. Я должен быть в курсе.
Вечером Ронкаль позвонил снова.
– Она брала интервью, – коротко сообщил он, и Чернов понял, что Марина уже вернулась из тюрьмы.
– Там все в порядке?
– Не знаю, наверное. Мы нашли вашего друга.
– Как? – не понял Чернов.
– Вашего второго друга, он вам скоро позвонит.
Они нашли Сабельи, обрадовался Чернов, и действительно через полчаса позвонил сам Антонио Сабельи.
– Меня просили позвонить, – коротко произнес он, – это Сабельи.
– Да, – обрадовался Чернов, – ваш брат тяжело болен. Он ждет вас в Буэнос-Айресе. Вы можете прилететь сюда?
Затянувшееся молчание. И наконец, полковник услышал:
– Я прилечу.
– Очень хорошо. Вы помните адрес брата?
– Да.
– До свидания.
– До свидания.
Это была удача, и Чернов почувствовал уверенность, которая переросла в радостное ожидание, когда Ронкаль снова позвонил глубокой ночью.
– Я встречаю нашего друга в аэропорту, – сообщил он, – завтра утром.
– Она дала тебе номер рейса? – понял Чернов.
Разговаривать нужно было так, чтобы прослушивающие почти все международные разговоры сотрудники чилийской службы безопасности не могли понять, в чем дело.
– Да.
– Хорошо. – Он положил трубку, уже уверенный, что операция будет выполнена.
Ронкаль не мог промахнуться. Ай да Марина, подумал с восхищением Чернов. Значит, чтобы получить нужные сведения, она залезла в постель к французу. Раньше он не замечал у нее подобных наклонностей. Кажется, она действительно становится настоящим профессионалом.
Как и все люди с несколько ущербным сознанием собственной греховности, он не сомневался, что все остальные при достижении своих целей руководствовались исключительно мотивами расчета и корысти. В идеалы полковник Чернов, работающий уже столько лет в советской разведке, не верил. Для этого он слишком много знал.
И когда сегодня позвонил независимый наблюдатель, которого он всегда имел во время операции для нужного прикрытия, и сообщил о переданном по телевидению сообщении, он испугался. Неужели он чего-то не понял или не рассчитал? Он знал, в каком отеле они сейчас находятся, и поэтому бросился к телефону, набрал нужный ему номер в Сантьяго. Телефон в отеле был только у хозяина, внизу, на первом этаже. Чернов попросил позвать сеньору Эстебан. По договоренности именно под этой фамилией в отеле должна была зарегистрироваться Марина.
А Марина по-прежнему стояла в своем номере перед закрытой дверью и тревожно смотрела на Ронкаля.
– Это звонят из Буэнос-Айреса, – вспомнила наконец дочь хозяина, и Ронкаль опустил пистолет. Из Буэнос-Айреса мог звонить только Чернов. Уже не сомневаясь, Марина открыла дверь и вышла в коридор. Спустившись вниз по лестнице, она подошла к телефону, подняла трубку.
– Слушаю!
– Что произошло? – рявкнул в трубку Чернов.
– Откуда вы знаете? – изумилась Марина, уже по тону полковника догадавшаяся, как он взбешен.
– Не важно. Что случилось?
