— «I’m in league with satan. I’m the Master’s own…»
— Послушайте, вы! — рявкнул Барски.
— «…I drink the juice of women as they lie alone…» [22]
Девушка заметила вошедших. С недовольным видом сняла наушники.
— Можно от вас позвонить? — спросил Барски.
— У меня обеденный перерыв, — не слишком дружелюбно ответила она. — Вы, вообще-то, кто такой?
— Барски. — Он уже начал набирать номер.
В комнату без окон вошли Хольстен и Гордон.
— Что это вам вздумалось? — возмутилась девушка. — Здесь вам не зал ожидания! В кои-то веки передают классный концерт — и надо же!
— А ну тихо! — прикрикнул на нее Барски, которого как раз соединили. — Секретариат?.. Говорит Барски. Мне необходимо знать, кто умер в наших клиниках после полуночи… Получили пока не все свидетельства о смерти?.. Тогда обзвоните все отделения! Немедленно! Я подожду… Да, срочно… Похоже, один труп исчез… Ладно, ладно, делайте, что я сказал!
— Труп исчез? — удивилась патлатая девица. — Я смотрю, у нас контора что надо!
— Не суйтесь куда не просят! — грубо ответил Барски.
Девушка пожала плечами, надела наушники и снова задергалась.
— Когда кто-то умирает, — объяснял Барски Норме, — лечащий врач обязан подписать свидетельство о смерти. Оригинал передают родственникам, копия остается в больнице. С этим документом родственники идут в похоронное бюро. Все остальное берут на себя сотрудники этого заведения. Документ на Тома вы видели. Должен найтись и документ на нашего незнакомца…
Запах дезинфекции в комнате смешался с запахом дешевых духов. Патлатая блондинка явно переборщила.
Какое-то время все молчали.
Минут через пять раздался звонок из секретариата.
— Один момент, — сказал Барски, доставая блокнот и шариковую ручку. — Да… да… Постойте! У вас есть документы на доктора Томаса Штайнбаха?.. И?.. Умер сегодня утром в семь сорок семь… Да, все совпадает…
Хольстен и Гордон подошли поближе. Сейчас веко опять не дергается, подумала Норма.
— Кто подписал свидетельство о смерти? Доктор Якобсен, да… А направление на вскрытие кто?.. Профессор Калльбах…
— Я ходил к нему, — быстро вставил Хольстен. — Без его подписи направление недействительно.
— У вас все документы, из всех отделений? И на вскрытие больше никого не направляли? Это точно?.. Нет, нет, конечно я вам верю. Значит, после полуночи шесть мужчин и три женщины… в моргах, да… Попрошу их имена… гм… Доктора Штайнбаха среди них нет? Вы не ошибаетесь?.. Понимаю… На машине… Ага… А какое похоронное бюро?.. Что?.. Ойгена Гесса? Уленхорстервег?.. Та самая фирма, что организовала похороны Гельхорна? Нет… Да, конечно… Боже ты мой, да потому, что здесь лежит человек, которого собирались вскрыть, — но это не Томас Штайнбах… Еще бы, мы вместе работали! Тот, что в морге, не он… Не знаю!.. Я тороплюсь, извините! Большое спасибо за помощь! Да, немедленно проверить, как это могло произойти… Патологоанатом утверждает, будто его привезли сегодня утром… На большом пальце?… Бирка с именем Томаса Штайнбаха… Да, все совпадает. И время смерти, и копия документа из инфекционного отделения, и направление на вскрытие. Но это другой человек! Это не Томас Штайнбах… Подписал?.. Подписал мой коллега доктор Хольстен… Да… Как только что-нибудь выясните, позвоните в мой секретариат… Еще раз большое спасибо! — И Барски положил трубку.
— Ойген Гесс, — проговорила Норма. — Уленхорстервег. Мне приходилось бывать там.
— Значит, нанесете очередной визит, — сказал Барски.
Он быстро пошел к двери. Норма — за ним. А патлатая блондинка вновь начала ритмично покачиваться и напевать:
«I’m gonna break out.
I’m gonna drive my car.
I’m gonna get up and go.
I want some action…» [23]
13
— Силы небесные! Федеральное криминальное ведомство! По какому случаю? — спросил господин Гесс.
Он стоит возле высоких серебряных канделябров перед помостом с роскошным гробом в зале своего похоронного бюро. Здесь прохладно и дышится легко. Из скрытых динамиков льется приглушенная музыка — как всегда, Шопен, подумала Норма. Она стояла между Барски и криминальоберратом Карлом Сондерсеном. Барски позвонил ему еще из института и поставил в известность о случившемся.
Моложавый для своих лет и должности Сондерсен сказал:
— С фрау Десмонд вы знакомы, господин Гесс, не правда ли?..
— Да, я… я имел честь…
Пожилой господин в черном костюме, белой рубашке с черным галстуком поклонился. По привычке он потирал маленькие холеные руки.
— А это господин доктор Барски из клиники имени Вирхова. Вы с ним тоже знакомы. Нас интересует человек, умерший сегодня ночью.
Гесс заморгал.
— Да, и что же?
— Один из ваших катафалков забрал сегодня из клиники имени Вирхова два трупа, один мужской и один женский.
— Да, и что же?
— Я хотел бы узнать у вас, кто они.
— Мне бесконечно жаль, господин криминальоберрат, но я не вправе оглашать имена.
Сондерсен дружелюбным тоном возразил:
— Вправе, господин Гесс, вправе. Эта история имеет отношение к преступлению террористов в цирке «Мондо» двадцать пятого августа. Ваше бюро участвовало в организации похорон профессора Гельхорна, я не ошибаюсь?
— Да, участвовало. Но каким образом…
— Я — руководитель специальной комиссии по расследованию этого преступления. Вы не только вправе, вы обязаны назвать мне имена, господин Гесс. Подлинные имена.
— Позвольте, господин криминальоберрат, что это значит? Вы намекаете…
— Да нет же, нет. Мне нужны их имена, только и всего. И еще вы скажете мне, где трупы находятся сейчас.
— Разумеется… Я и представления не имел… Ну и положеньице! Прошу в мой кабинет. Знаете, у нас множество поручений, мы предприятие большое. Я не могу помнить всех, кого нам поручили обслужить.
Гесс прошел вперед. Его кабинет был выдержан в черных тонах — черные обои, мебель черного дерева. На одной из стен в черной рамке на бумаге ручной выработки имитированными под прошлый век буквами набрана цитата:
К ЧЕМУ СТОЛЬ РОБКО ТРЕПЕТАТЬ ПРЕД СМЕРТЬЮ, КОГДА СУДЬБА НЕОТВРАТИМА.
Фридрих Шиллер. «Орлеанская дева»
На противоположной стене, тоже в черной рамке, афоризм безымянного философа:
РУКОВОДСТВУЯСЬ МЫСЛЬЮ О ВОСКРЕСЕНИИ, КОТОРАЯ ВОЗВЫШАЕТ УСОПШЕГО ДО СОВЕРШЕНСТВА, ОРГАНИЗАТОР ПОХОРОН, ПОЧТИТЕЛЬНЕЙШЕ ВЫПОЛНЯЮЩИЙ СВОЙ ДОЛГ, УЖЕ НЕ ПОСРЕДНИК БОЛЕЕ — ЕМУ СВОЙСТВЕННА РОЛЬ НОСИТЕЛЯ КУЛЬТУРЫ.
На заваленном бумагами столе стояла черная керамическая ваза с белыми хризантемами, выполненными из шелка. Светильники были искусно задрапированы, здесь тоже негромко звучала траурная музыка.
— Садитесь, господа! — сказал Гесс.
Подойдя к столу, принялся копаться в бумагах. Потом сделал шаг в сторону и нажал несколько клавиш на черном компьютере. Почти сразу по экрану побежали зеленые буковки:
8 июля 86
ОБКТФК 3 ВИРХОВ
1. АННЕЛИЗА ГРАССЕР, рожд. 7.5.1911 HP, ЗК. 876/86, заказчик: КОНРАД ГРАССЕР, СУПРУГ, ГРИНДЕЛЬАЛЛЕЕ 46-а больнич. дело 32114, ПОХОРОНЫ, 14 участок + + +
2. ЭРНСТ ТУБОЛЬД, рожд. 11.2.1960, HP. ЗК. 1102/86, заказчик: ТЕА ТУБОЛЬД, СУПРУГА, РОМБЕРГШТРАССЕ 135, больнич. дело 32115, КРЕМАЦИЯ, ОЛЬСДОРФ + + +
конец + + + конец + + +
— Вот, вы прочли сами, — мягко проговорил Гесс. — Этих двух дорогих усопших мы и перевозили сегодня из клиники имени Вирхова. Да, на этот час — только их.
— С ума сойти можно, — сказал Барски.
— Почему, господин доктор? — Гесс потирал руки.
— Потому что мы… — начал Барски.
Сондерсен перебил его:
