— Мы решили, что, если ты не скажешь, я выстрелю. А если скажешь — не выстрелю. По крайней мере сейчас не выстрелю. И это очень хорошая гарантия — не умереть сейчас, а умереть когда-нибудь потом. Или, может быть, не умереть вовсе.
Выбирай! И, подтверждая свои намерения, большим пальцем оттянул назад, до характерного щелчка, курок.
Разбитое лицо, холодный кругляш пистолетной стали, втиснутый в окровавленный рот, и звук взводимого курка действовали обычно на молчунов благотворно. Обычно после этого они становились болтунами.
Но не этот! Этот не испугался. У него даже зрачки не расширились.
Или он не осознал?..
Начальник службы безопасности вдавил «ствол» сильнее. Но у пленника вместо страха в глазах появилась злость.
— Убери пушку, дурак! — промычал он.
— Что ты сказал? Что?.. Ты что, парень, я же сейчас тебе мозги из башки вытряхну.
— Если успеешь.
— Чего?!
Он не боялся! Не боялся, и все тут! Что за ерунда?!
— У меня есть встречное предложение, — сказал пленник, твердо глядя в глаза своему палачу. — Ты и твои люди бросают на землю оружие, отходят на пять шагов в сторону и задирают руки за голову.
— Что? — не понял начальник службы безопасности.
— Повторяю — вы сдаете оружие, задираете руки. и тогда я гарантирую вам жизнь!
— Ты — нам?!.
— Я — вам!
— Ты что? Ты с ума тронулся?
— Никуда я не тронулся. Я предлагаю хорошие условия. Лучшие, чем предлагали мне — вы.
Нет, он точно с ума сошел!..
— Ты интересовался, почему я смотрел на часы? И хочешь понять, почему я с тобой разговаривал? Объясню. Мне нужно было потянуть время. Просто потянуть время. Нужно было выгадать десять минут.
Что он болтает? Какие десять минут?..
Да ну, ерунда. На подходах никого нет, он один. Он здесь один!..
— Ты блефуешь, у тебя здесь нет больше людей!
— В этом ты прав, людей больше нет.
Далеко в стороне послышался шум моторов. Нескольких моторов. Или одного мощного мотора. И послышался какой-то странный треск, как будто где-то далеко валили деревья.
Шум нарастал.
Что это?
— Это резервный вариант. На случай, если не сработает первый, — ответил на незаданный вопрос пленник. — Первый, к сожалению, не сработал. Так что…
Треск деревьев нарастал все больше и больше и вдруг оборвался.
— Мама моя! — громко ахнул кто-то сзади. — Мамочка! Это же… Это же!.. Но этого не может быть!!.
И не он один ахнул, все ахнули! И голос в наушнике, голос командира альфовцев тихо выдохнул что-то по поводу матери и какого-то, обитающего на севере, пушного зверька.
— … Это же охренеть можно!..
Все разом повернули головы куда-то вбок. И все увидели, как в полутора километрах от места встречи, от стоящих машин, от замерших телохранителей, пленника и начальника службы безопасности на опушке березового леса, сквозь ломающиеся ветки, из листвы выпер набалдашник танкового орудия. И вслед за набалдашником, роняя и подминая под гусеницы деревья, выполз танк. Нормальный железный, с пушкой, с черными выхлопами сгоревшего в двигателе дизтоплива, «Т-80».
Взревев моторами, он развернулся на месте, на секунду встал боком, проехал два десятка метров, крутнулся на гусеницах, разворачиваясь «передком», замер. Но когда замер танк, зашевелилась, поползла в сторону башня, ожило, зарыскало — вначале вверх, потом вправо и снова чуть вверх — башенное орудие. Нашло, нащупало цель… Остановилось, изготовилось к выстрелу.
И все и каждый мгновенно прикинули расстояние, калибр башенного орудия и начинку снаряда. И сильно пожалели, что оказались здесь, на ровном, как сковорода пустыре.
Но это было еще не все.
И даже это еще было не все
По проломленной танком сквозь лесную чащу просеке шла еще какая-то машина. Шла во след танку, по пробитой гусеницами дороге, переваливая колесами через поваленные, переломанные стволы деревьев. Шел армейский «Урал» с неестественно высоким, неправильной формы тентом.
Машина, качаясь, как буксир в шторм, проваливаясь в ямы и выбираясь из ям, вылезла из чащи и встала рядом с танком. Из нее на землю посыпались зеленые фигурки, которые отбежали к бортам, уцепились за тент и потянули его вниз. Брезент сошел плавными волнами, обнажив воронено. поблескивающий на солнце металл. Обнажив какие-то трубы… Много труб. Много плотно притиснутых друг к другу, как на трубовозе труб.
Но это был не тpy6oвоз
— Так ведь это… Час от часу не легче! Это же, мать твою, «Град»!
— Совершенно верно, он самый, — подтвердил пленник. — Это на случай, eсли танк промахнется. Если танк промахнется, «Град» — не промахнется. «Град» никогда не промахивается.
— Но если он пальнет, здесь же живого не останется! Вообще ничего!
— И это верно — не останется! Поэтому предлагаю сдать оружие.
— Не верьте, если нас, тогда он тоже… — крикнул начальник службы безопасности.
— Да — я тоже. Но мне все равно не жить, хоть так хоть так. Но так — не жить с вами. Что меня устраивает больше. Надеюсь, всем все ясно?
Всем все было совершенно ясно. И никакие приказы, никакие посулы и никакие угрозы эту кристальную ясность затуманить не могли. У них у всех, суммарно было «стволов» меньше, чем у одной той дуры. И к тому же эти «стволы» не шли ни в какое сравнение с теми «стволами»!
Телохранители разом побросали на землю пистолеты.
— Расстегните меня.
Телохранители подбежали, открыли браслеты.
— Один вопрос, — тихо сказал пленник, переставший быть пленником и ставший хозяином положения. — Кто стрелял? Кто стрелял в нашего человека? Кто?!
Показал на черный провал в земле.
— Кто его убил?!.
Все молчали, и было видно, что они ничего не знают. Мужчина повернулся к начальнику службы безопасности,
— Ты тоже не скажешь?
Тот молчал.
Мужчина подошел к яме, посмотрел вниз, на труп, оглядел земляные стенки…
Отошел и, подняв руку, показал на трубу. На стоящую в трехстах пятидесяти метрах заброшенную заводскую трубу. И держал руку не опуская. Держал долго. Держал, пока возле леса не ухнуло.
Из ствола танкового орудия вперед и в стороны вырвалось пламя, и в трубу, по прямой и по самой короткой траектории, в самую верхушку, ударил снаряд. Труба взорвалась фонтаном разлетающихся во все стороны кирпичей и бетона. И где-то там, в разлетающемся вихре камня и осколков, разлетелось разорванное на куски тело Второго.
Справедливость восторжествовала. Зло было наказано.
Мужчина опустил руку и прошел к машинам. Все расступались перед ним и прятали глаза. Он открыл дверцу, безошибочно определив, в какой из «Волг» сидел исполняющий обязанности директора.
— Я к вам, — сказал он. — Давайте договариваться. И мне кажется… мне почему-то кажется, что мы договоримся. Теперь — договоримся…
— У нас все в порядке. С выполнением основной задачи в порядке. Они согласились. На все согласились. Но есть небольшие осложнения.
— Какие?
— Сто пятый погиб.
— Сергей?
— Да, Сергей.
— Как это случилось?
— Они устроили засаду. И когда Сергей начал работать… В общем, его снял снайпер. Пришлось задействовать резервный вариант. Первый раз задействовать…
— Где его тело?
— У нас.
— Напишите подробный рапорт. Самый подробный. — приказал Девятый.
— Есть!
Значит, Сто пятый… Был Сто пятый и не стало Сто пятого. Не стало Сергея… Жаль… Но рано или поздно это должно было случиться. Потому что рано или поздно случается.
Надо доложить Восьмому, Хотя докладывать такое… Надо не по телефону, на этот раз, пусть это и не приветствуется, лучше обойтись без телефона…
Девятый набрал на мобильном контактный номер.
— Передайте абоненту 1278: «Сегодня в девятнадцать часов на обычном месте». Спасибо.
Девятый и Восьмой трудились под одной крышей, но виделись друг с другом редко, и если встречались случайно где-нибудь в коридорах или на лестницах, то лишь вежливо кивали друг другу и разбегались, потому что по служебным обязанностям почти не пересекались. В отличие от внеслужебных.
Встреча была назначена на вечер, потому что была не срочной.
В девятнадцать ноль-ноль к сидящему на скамейке в сквере Девятому подсел Восьмой.
— Что случилось? — не очень любезно спросил он.
— Все в порядке, — поторопился ответить Девятый. — Поставки будут возобновлены в прежнем объеме…
— Я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, что случилось?!
— Сто пятый погиб.
— Сергей?
— Сергей…
— Как?
— Они устроили снайперскую засаду. Он не успел ничего сделать. Пришлось использовать запасной вариант.
— Вывели технику?
— Да, вывели.
— Нехорошо.
Да чего уж хорошего! Техника задействовалась в первый раз, хотя на позиции выводилась частенько. Но не только для того, чтобы подстраховать работу исполнителей большими калибрами, для того, чтобы, если дело примет дурной оборот, зачистить их, вместе с теми, кто их раскрыл. О чем исполнители догадывались и что принимали как суровую данность.
