— Вот это радость, малыш! А я уже сам собирался идти искать тебя!
— Немедленно убери свои клешни, мошенник, — зло сказал Томас. Отпихнув Бастиана в сторону, он направился в его квартиру.
Прихожая выглядела довольно запущенно. В беспорядке валялись автомобильные колеса, бензиновые канистры и ящики из-под сигарет. В следующей комнате стоял большой стол, а на нем — полный комплект игрушечной электрической железной дороги с извилистыми рельсами, переходами, горами, туннелями и мостами. Томас поинтересовался насмешливо:
— У тебя здесь что, детский сад?
— Это мое хобби, — оскорбленно сказал Бастиан. — Будь добр, не облокачивайся на ящичек, ты сломаешь трансформатор… Скажи-ка, почему ты такой злой?
— И ты еще спрашиваешь? Вчера ты исчез. Сегодня исчезла Шанталь. Два часа назад полиция арестовала обоих гестаповских скупщиков, господ Бержье и де Лессепа. Господин де Лессеп отбыл из Бандо, имея при себе золото, драгоценности, монеты и валюту. Но в Марсель он прибыл без валюты, монет, драгоценностей и золота. Полиция перетряхнула весь поезд, но ничего не нашла.
— Скажите, пожалуйста, вот, оказывается, в чем дело! — Бастиан ухмыльнулся и нажал на кнопку. Один из поездов пришел в движение и помчался к туннелю.
Томас выдернул вилку из розетки. Поезд остановился, два вагона высовывались из туннеля.
Бастиан выпрямился, теперь он выглядел, как озлобленный орангутан.
— Сейчас я тебе врежу в челюсть, малыш. Чего тебе, собственно, нужно?
— Я хочу знать, где Шанталь! Я хочу знать, где золото!
— Здесь, конечно. В моей спальне.
— Где? — Томас с трудом сглотнул.
— А ты что думал, а? Что она смоется с цацками? Она хотела только все красиво устроить, свечи там и прочее, чтобы доставить тебе особое удовольствие, — Бастиан возвысил голос и крикнул: — Готово, Шанталь?
Дверь отворилась. Появилась Шанталь Тесье — красивая, как никогда. На ней были узкие брюки из необработанной зеленой кожи, белая блузка, черный пояс. Ее зубы хищницы сверкали в сияющей улыбке.
— Привет, мой дорогой, — сказала она, взяв Томаса за руку. — Пойдем со мной. Мальчика ждет сюрприз!
Томас безвольно последовал за ней в соседнюю комнату. Горели пять свечных огарков, которые Шанталь закрепила на блюдцах. Мягкий свет озарял старомодную спальню с огромной кроватью.
Когда Томас поближе осмотрел это ложе, он с трудом сглотнул — перехватило горло. Ибо на постели, сверкая и переливаясь, лежали: добрых две дюжины золотых слитков, груды золотых монет, кольца, цепочки, браслеты, современные и старинные; антикварное, украшенное камнями, распятие соседствовало с маленькой иконой в золотом окладе, а рядом — пачки долларов и фунтов стерлингов.
Ноги у Томаса Ливена стали ватными. В приступе слабости он плюхнулся в старую качалку, которая тут же пришла в движение.
Бастиан, потирая руки, приблизился к Шанталь, игриво толкнул ее и радостно хрюкнул:
— Славное дельце выгорело! Ты только посмотри на него! Какой он бледный, малыш!
— Счастливый день — для нас всех, — сказала Шанталь.
Томасу, который все еще не мог прийти в себя, их лица казались мячами, танцующими на воде. Вверх — вниз. Вверх — вниз. Он уперся ногами в пол. Качалка остановилась. Теперь он видел Шанталь и Бастиана отчетливо: два блаженных бесхитростных детских лица — никакого притворства, никакого коварства. Он простонал:
— Значит, я угадал. Это вы все украли.
Бастиан заржал и хлопнул себя ладонью по животу.
— Для тебя и для нас! Мы обеспечили себя на всю зиму. Малыш, малыш, вот это куш так куш!
Шанталь ринулась к Томасу и осыпала его быстрыми, горячими поцелуями.
— Ах, — восклицала она, — если бы ты сейчас мог видеть себя — ну просто прелесть! Так бы и съела! Я втрескалась в тебя по уши!
Она села к нему на колени, качалка снова пришла в движение, и слабость, как хмель, вновь овладела Томасом. Голос Шанталь проникал к нему в уши, словно сквозь толстый слой ваты:
— Я говорила парням: это дело мы должны провернуть сами, для этого мой сладкий с его высокой моралью и щепетильностью совершенно не годится! Не будем отягощать его этим. И когда мы шваркнем перед ним башли, цацки и рыжье, тогда он порадуется вместе с нами.
Покачивая головой, Томас, все еще не совсем очнувшийся, допытывался:
— И как вы добрались до башлей — гм — до добычи?
Об этом поведал Бастиан:
— Когда я вчера с тобой был у этой сви… ну, у этого гом… странного Бержье, то он же сам сказал, что его приятель, Лессеп сидит на юге, в Бандо, с громадным уловом. Ну, и я с тремя приятелями сразу же рванул в Бандо! У меня там дружки, понимаешь? Выясняю, что у де Лессепа там какие-то шахер-махеры с железнодорожниками. Загодя наложил в штаны перед контролерами и хочет затырить добычу в уголь для локомотива, который повезет его в Париж. В тендер, понял?
Бастиан подавил в себе приступ веселья, после чего продолжил:
— Мы дождались, пока будет все на мази. А потом подсунули ему роскошную куколку на вечер — этого петуха легче ублажить, чем его дружка Бержье. И малышка, как ей было велено, задала ему порядочно жару. Такого, что на следующее утро он притащился на вокзал пьяным и чуть ли не на карачках.
— Хах! — сказала Шанталь и страстно проехала пальцами с красными коготками по волосам Томаса Ливена.
— Завидки берут, — грустно прокомментировал Бастиан эту сцену. Он взял себя в руки. — Ну так, пока господин де Лессеп был занят другими делами, мы с товарищами решили немного поиграть в железнодорожников. Это мое хобби, я уже говорил. На вокзале много угольных тендеров, похожих один на другой.
— А что, де Лессеп не организовал охрану своего тендера?
— Конечно, нанял двух железнодорожников, — Бастиан поднял руки и уронил их. — Каждому из них он подарил по золотому слитку. Тогда мы преподнесли каждому по два слитка — они у нас были, — и дело в шляпе…
— Власть золота, — заметила Шанталь и куснула Томаса за левую мочку уха.
— Шанталь!
— Да, моя радость?
— Встань-ка, — попросил Томас. Недоумевая, она поднялась и подошла к Бастиану. Он положил руку ей на плечо. Так они и стояли, неподвижные, только что радостные, а теперь — словно напуганные дети. И сверкали слитки, блестели монеты, переливались цепочки, кольца, камни.
Встал и Томас. С бесконечной печалью в голосе он произнес:
— Бог мой, у меня сердце разрывается при мысли, что придется сейчас омрачить вашу радость, испортить сюрприз. Но так дело, конечно, не пойдет.
— Что, конечно, не пойдет? — поинтересовался Бастиан. Его голос звучал ровно и сухо.
— Что все это останется у нас. Мы должны передать это Кусто и Симеону.
— Бе-е-е-зумие, — у Бастиана отвисла челюсть. Он смотрел на Шанталь, как потерявшийся бернардинер[11]. — Он спятил!
6
Шанталь не шевелилась. Только левая ноздря подрагивала… Томас сказал спокойно:
— Я пришел от Симеона и Кусто. С обоими у меня была четкая договоренность. Они получают списки доносчиков и коллаборационистов, а также все, что Бержье и де Лессеп здесь собрали грабежом, шантажом и вымогательством. Мы же оставляем себе те деньги, что в трех больших чемоданах из спальни Бержье. Это, между прочим, почти 68 миллионов.
— 68 миллионов франков! — заорал Бастиан, ломая руки. — Франков! Франков! Когда этот паршивый франк день ото дня катится вниз!
— И за это ты отдаешь все, что здесь? — тихо, почти шепотом проговорила Шанталь, показывая на кровать. — Тут лежат ценности по меньшей мере на 150 миллионов, идиот!
Томас взъярился:
— Это французские ценности! Ценности, которые принадлежат Франции, украденные у Франции. Деньги же в чемоданах — это гестаповские деньги, их мы можем спокойно взять себе. Но вот это, драгоценности, крестик, золото из госбанка… Силы небесные, неужели мне, бошу, напоминать вам о вашем патриотическом долге?
— Это наша добыча, — хрипло произнес Бастиан. — Мы ее увели. Гестапо осталось с носом. Думаю, мы достаточно постарались для отечества!
Спор продолжался. Они заводились чем дальше, тем больше. Шанталь, напротив, становилась все спокойнее, но в этом спокойствии ощущалась скрытая угроза.
Подбоченясь и засунув пальцы за пояс, она покачивала правой туфелькой, левая ноздря подрагивала. Очень тихо она прервала Бастиана:
— Не нервничай. Это твоя квартира. Пускай этот маленький идиот убирается отсюда, а Кусто с Симеоном заходят.
Томас пожал плечами и направился к двери. Одним прыжком Бастиан преградил ему путь. В руках он держал тяжелый револьвер.
— Ты куда собрался?
— К «Папе». Позвонить.
— Еще шаг, и я уложу тебя на месте, — дыхание Бастиана стало хриплым. Клик — и был снят предохранитель. Томас сделал два шага вперед. Ствол револьвера упирался теперь ему в грудь. Еще два шага. Бастиан со стоном отступил.
