Услышав леденящий душу вопль, Оксана почувствовала, что теряет сознание. Выскочивший из машины Бондарь тормошил ее, хлестал по щекам, что-то спрашивая, что-то требуя, но она никак не реагировала на это. Тупо смотрела на кирпичную ограду, отмеченную широким мазком крови, и лязгала зубами.
Ее привела в чувство внезапная боль.
– Что это было? – слабо удивилась она, разглядывая ладонь, на которой появилось розовое пятнышко.
– Пришлось слегка расшевелить тебя, – пояснил Бондарь, пряча в карман зажигалку. – А теперь отвечай, быстро, внятно, толково. Где Катерина?
Оксана сокрушенно покачала головой:
– У меня щеки горят. Синяки, наверное, останутся.
– Отвечай, если не хочешь обзавестись новыми! Где Катерина?
– Совсем недавно была там. – Оксана ткнула пальцем в дальний конец улицы. – Оранжевая «Нива». На ней Катя и уехала, наверное. Сама уехала, а меня бросила…
– Зачем ты понадобилась этим отморозкам? – Бондарь показал взглядом на труп Гаманца.
– Они хотели потребовать за меня миллион долларов, – равнодушно ответила Оксана. У нее не осталось ни сил, ни эмоций. Пропади все пропадом.
– Запрись в доме и никого не впускай, – распорядился Бондарь. – Ты ничего не видела, ничего не знаешь. Григорий Иванович разберется с милицией без тебя.
Эти распоряжения были отданы уже на бегу. Запрыгнув в черный «Форд» покойного Макса, Бондарь включил зажигание и укатил в неизвестном направлении.
«Хотя почему в неизвестном? – вяло возразила себе Оксана. – Очень даже в известном».
Это были ее последние связные мысли. Обнаружив, что домашние тапочки пропитались кровью, в луже которой она топталась, Оксана опять грохнулась в обморок.
XXIII. Добро пожаловать в преисподнюю
Катерина гнала «Ниву» по объездной дороге, а в зеркале заднего вида постепенно увеличивалось отражение настигающего ее «Форда». В этом был виноват гаишник, тормознувший ее на шоссе за превышение скорости. Общение с ним заняло не более трех минут, но этого времени оказалось достаточно, чтобы Бондарь засек Катерину и начал преследование. В том, что за рулем черного «Форда» сидит именно он, можно было не сомневаться. После того как Катерина увидела этого парня в деле, она почти не надеялась выиграть гонку на выживание.
Она надеялась на совсем другое.
Резко свернув влево, «Нива» запрыгала по ухабам грунтовой дороги, протянувшейся между нескончаемыми виноградниками. Узловатые жгуты старых лоз змеились по сухой земле, седой от пыли. Казалось, они скрючены ревматизмом, а жухлая листва напоминала груды старого тряпья. За виноградниками простиралась бескрайняя одесская степь. Ровная и плоская, словно карта местности в масштабе один к одному. Никуда не спрятаться, нигде не скрыться от погони.
А вдруг зеркало лжет, вдруг отражает то, чего на самом деле нет?
Вцепившись в руль обеими руками, Катерина оглянулась. «Форд» не отставал. Шлейф пыли, тянущийся за ним, выглядел почти белым на фоне графитного неба. Еще чуть-чуть, и станут различимы прищуренные глаза Бондаря. Катерина переключила внимание на дорогу. Ей чудилось, что она ощущает холод ненавидящего взгляда, устремленного в ее затылок.
Уже совсем близко. Чересчур близко.
Впрочем, у Катерины еще оставался шанс – пусть один из сотни, даже из тысячи, но оставался. У нее было преимущество. Она отлично знала окрестности, тогда как москвич оказался здесь впервые.
Только бы успеть добраться до каменоломен, лихорадочно стучало в ее мозгу. Укрывшись там в своем черном плаще, Катерина станет невидимой, как летучая мышь. Бондарь не найдет ее в непроглядном мраке, он заблудится или повернет обратно. А может быть, даже свернет себе шею, если совсем уж повезет…
Повезет, не может не повезти!
За окном промелькнул указатель поворота на село Нерубайское, где, как гласил покосившийся щит, базировался партизанский отряд Героя Советского Союза Молодцова-Бадаева. Тут он колошматил фашистских оккупантов, скрываясь от облав в подземелье. Если бы не катакомбы, приютившие тысячи советских солдат и матросов, вряд ли Одесса заслужила бы звание города-героя. Теперь катакомбам предстояло укрыть еще одного человека: Катерину Левыкину.
Ведь не только партизаны, но и преступники всех мастей издавна облюбовали запутанные подземные лабиринты, пролегающие под городом и его окрестностями.
Две с половиной тысячи километров штолен, шурфов и штреков, соединяющих между собой полости каменоломен, остались с давних времен, когда тут добывали главный строительный камень Одессы – ракушечник или пильный известняк.
С тех пор минуло два века. Катакомбы освоили представители отнюдь не рабочих профессий. Здесь было настоящее раздолье для тех, кто предпочитал выбираться наружу украдкой. Подземные жители использовали для своих путешествий горизонтальные и вертикальные выработки, заброшенные военные бункеры, подземные галереи, дренажные и коллекторные туннели, погреба, колодцы, карстовые пещеры. Все эти ходы и лазы соединялись между собой под самыми разными углами, в самых неожиданных направлениях.
Искать иголку в стоге сена было детской забавой в сравнении с поисками притаившегося в катакомбах человека. И этот человек был близок к своей цели.
Этого человека звали Катериной.
Скребя днищем по камням, «Нива» начала спуск в пологую котловину. «Форд» не отставал, совершая те же маневры, но с большим мастерством. Окутанные клубами пыли машины мчались вниз, куда вела одна-единственная дорога.
Катерине довелось побывать здесь несколько раз в ту пору, когда она мыкалась по Одессе со справкой об освобождении. Денег на гостиницу не было, сдавать угол бывшей заключенной никто не соглашался. Тогда-то она и прибилась к удалой компании гопников, посулившей ей крышу над головой. Теперь ей предстояло пройти памятным маршрутом снова – только гораздо быстрее и почти в полной темноте.
Резко затормозив возле входа в шахтный ствол, Катерина пулей выскочила из машины и начала опасный спуск. До дна бетонного колодца было не менее тридцати метров – вполне подходящая высота, чтобы свернуть при падении шею и больше ни о чем не беспокоиться. Проворно перебирая железные скобы, Катерина благодарила бога за то, что она в сапогах на низком каблуке. На модных «шпильках» тут было делать нечего. Оступился – и вниз.
– Стой, дура! – прогремело над ее головой. – Расшибешься ведь!
– Сам расшибешься, – крикнула Катерина в ответ. – Ты отсюда живым не выберешься, понял? Никогда не выберешься, понял?
Эхо усилило ее голос, с наслаждением повторяя на все лады:
…НЕ ВЫБЕРЕШЬСЯ, ПОНЯЛ?..
…не выберешься, понял?..
…понял?..
* * *
Катерина спускалась быстро, но осторожно, готовая к любой неожиданности. Несмотря на хорошо сохранившуюся облицовку ствола, сами скобы проржавели насквозь, грозя обломиться под тяжестью человеческого тела. В бетонной норе становилось все темнее, особенно после того, как фигура Бондаря частично заслонила уменьшающийся круг далекого неба.
Катерина чувствовала себя букашкой, которую разглядывают под микроскопом, и это было не единственное неприятное ощущение.
Примерно на середине ствола началась капель грунтовых вод, просачивающихся сквозь залежи известняка. Сначала это был дождичек, потом полились целые потоки, наконец, на Катерину обрушился настоящий водопад. К счастью, через несколько метров ствол пошел по наклонной, и струи ледяной воды полетели мимо.
Отплевываясь и фыркая, Катерина приостановилась, чтобы задрать голову вверх. Оттуда, норовя запорошить глаза, сыпалась ржавая труха из-под ног Бондаря. Игнорируя холодный душ, он приближался, неутомимый и целеустремленный, как фокстерьер, преследующий загнанную в нору лисицу. Он больше не тратил слов. Только громко дышал да скрежетал железом.
Выругавшись, Катерина продолжила спуск, стараясь не глядеть на облепившие стены сталактиты. Отвратительно-желтые, цветом они напоминали застывшую на морозе мочу. Надвигающийся снизу мрак вонял гнилью и многовековой сыростью.
Добравшись до конца лестницы, Катерина с криком ухнула в черную воду. Как и в прошлый раз, дно выработки под стволом было затоплено. Рассекая воду беспорядочными гребками, Катерина преодолела озерцо вплавь и, хлюпая мокрой одеждой, выбралась на сухое место.
Может быть, хоть это препятствие остановит Бондаря? Нет. Громкий плеск за спиной Катерины подсказал ей, что ее преследователь, не задумываясь, прыгнул в воду.
Припадая на четвереньки, она устремилась в темноту. В сапогах чавкало, с плаща текло. Но Катерина прислушивалась не к этим звукам, а к шагам Бондаря, неотвязно следующего за ней. Хуже всего, что на ходу он изредка щелкал зажигалкой, которая по непонятной причине не промокла во время купания в шахтном стволе. Правда, слабые вспышки света позволяли ориентироваться и Катерине.
