В ту минуту, когда лодка вошла в заливчик, Штырева сидела неподалёку от своего спутника, любуясь большой форелью, которую держала в руках.
— Как идут дела? — прокричал парень в очках, сидевший на корме.
Штырева встала и высоко подняла рыбу.
— Только одна? — разочарованно спросил парень.
— Для начала достаточно и одной, — рассудительно ответил Перцев.
Лодка повернула и удалилась.
— Продолжай, Тамара, — сказал Перцев.
— Осталось совсем немного. — Штырева осторожно спустилась вниз, вновь распаковала сумку и включила рацию.
Перцев забросил спиннинг.
Вскоре девушка сняла наушники, выключила станцию и сменила на скале Перцева, пока тот убирал антенну.
Однако уходить они не торопились. Роль рыболовов следовало вести до конца.
Спустившись вниз, Перцев уничтожил бумагу с текстом шифрованной радиограммы, затем зарыл в песок под приметной скалой передатчик и провод. В Карлслусте имелась вторая станция. А кто знает, что ещё с ними произойдёт на обратном пути?
Стемнело, когда их лодка причалила к пристани. Перцев расплатился, забрал в ресторане чемодан. Через полчаса должен был отходить поезд, и они направились на вокзал. Здесь уже ждали юноши, которых они повстречали на озере. Из сумки Штыревой торчали форельи хвосты. У попутчиков болтались на верёвочке четыре небольшие рыбки.
Парень в очках покосился на сумку.
— А говорили, не берет!
— Какой же рыбак хвастает на ловле? — Перцев усмехнулся. — В этом случае не жди удачи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Получив радиограмму карлслустской группы, Лыков вызвал Рыбина. Показал ему шифровку.
— Ну, — сказал Лыков, — какое складывается мнение? Можно принять их предложение?
— Вывозить самолётами такой груз?! — Рыбин пожал плечами. — Почти триста ящиков, и в каждом по шесть пудов, а то и больше!
— Да, Орест Иванович, около тридцати тонн.
— И — самолётами?
— А вы предложите другое.
— М-м… задача.
— Что ж, Керимов упоминает и о втором варианте — захватить архив и спрятать. Скажем, утопить в Эльбе. Упаковка позволяет — металлические запаянные ящики. Согласитесь вы на такое? Ага, нет! И вы, конечно, правы. Война-то продлится не месяц, не два, и что только не случится за это время!
— Но сложность операции… Это же десятки самолётов снаряжать!
Пригласили полковника Чистова. Тот явился, прочитал донесение из Карлслуста, поднял на Лыкова помолодевшие глаза.
— А ведь он умница, товарищ генерал, — взволнованно сказал Чистов. — Светлая, одним словом, голова. Я, если моё мнение будет спрошено, целиком поддерживаю эту идею.
Зазвонил телефон. Из соседнего отдела сообщили: человек, которым интересуется генерал Лыков, сегодня прилетел в Дюнкерк, а через час, пересев в другой самолёт, продолжил путь.
Речь шла о Фреде Теддере.
Вскоре принесли шифровку из Берлина: Зейферт вернулся в столицу Германии.
— А Упиц? — спросил генерал Лыков сотрудника, докладывавшего шифровку. — Учтите, он нас очень интересует.
— Ещё не установлено… Теперь посмотрите вот это.
Сотрудник передал генералу второе сообщение.
В нем указывалось, что на днях с запада на восток франко-германскую границу пересекла группа иностранных разведчиков. Сегодня за ней проследовали ещё две такие же группы. Несколько разведчиков выловлены постами немецкой полевой жандармерии. Похоже, что готовится какая-то специальная операция.
— Та же разведка, откуда и Теддер, — сказал Лыков.
Он снял трубку телефона прямой связи с начальником и попросил разрешения зайти.
Руководитель управления внимательно изучил документы, которые принёс Лыков.
— Смело, — сказал он, — смело и рискованно. Но другого и не придумаешь. Они правы. В принципе я — «за»!
Лыков вздохнул с облегчением.
— Но… масштабы операции таковы, что придётся испрашивать специальное разрешение. Подготовьтесь, Сергей Сергеевич. Вы руководите этой группой, вам и докладывать.
— Надо сегодня. Предстоит огромная работа, а во времени мы чрезвычайно ограничены.
— Да, сегодня.
Генерал Лыков и его начальник вернулись в управление поздно вечером. План их был принят.
— Связь сегодня будет? — спросил руководитель управления.
— Да. — Лыков взглянул на часы. — Через пятьдесят минут.
— Сообщите им о Теддере. И — подбодрите. Они знаете как волнуются!…
— Ещё бы.
— И запретите действовать, пока у нас не будет все обеспечено. До тех пор пусть не дышат. Ждать. Ждать, отдыхать, набираться сил.
— Ясно.
— Хочу сообщить одну новость — надо, чтобы вы были в курсе… Окончательно решено устроить после войны суд над главными нацистскими военными преступниками. Имеются в виду Гитлер, Геринг, Гиммлер, Геббельс, Риббентроп, Крупп, Шахт и некоторые другие.
— Понимаю.
— А суду нужны документы. Побольше документов… Видите, как непрерывно возрастает важность задачи, решаемой сейчас в Карлслусте нашими разведчиками.
— Да, товарищ начальник.
— Условимся так. Свой участок вы поручаете кому-нибудь из заместителей, а сами целиком переключаетесь на подготовку и проведение операции.
— Я как раз хотел просить об этом.
— Вот и отлично. Лучше всего, если переселитесь поближе к месту действия.
— Это и моё желание.
— И Рыбин с вами?
— Да, и он.
— Дальше. С утра свяжитесь с командованием бомбардировочной авиации дальнего действия, все уточните, проконсультируйтесь, и пусть помаленьку начинают. А вы тем временем займитесь людьми. Людей отбирайте лично. Проследите, чтобы не меньше половины десантников были водителями, знакомыми с немецкой техникой. Повторяю: сами все проверьте.
— Будет исполнено.
— Хочу надеяться на благополучный исход операции. — Начальник оставил кресло, подошёл к Лыкову, дружески его обнял. — Трудная предстоит работа. Ведь таких масштабов мы с вами ещё не знали, а?
— Время сейчас другое. Техники, ресурсов много.
— Да, это не сорок первый. Взрослее стали. Взрослее и сильнее.
Спустя неделю над Карлслустом появилась девятка советских бомбардировщиков. Одно звено, отделившись, произвело удар по железнодорожному узлу и двум автомобильным дорогам, которые шли на Карлслуст с Запада. Остальные самолёты обрушили фугаски на северо-восточную окраину города, где были расположены все крупные автомобильные базы. Бомбы превратили их в развалины. Большинство машин было разбито и сожжено.
Точно через двадцать четыре часа налёт советской авиации повторился. Обработке с воздуха подверглись склады горючего, дислоцированные все на той же северо-восточной окраине.
Разбив цистерны с нефтью, самолёты вновь сбросили серию фугасок на автобазы, а затем уложили около десятка бомб в пустынной местности
— между городом и лесом на берегу Эльбы, возле моста и развилки дорог.
Утром, тотчас же по окончании первого налёта на город, Аскер позвонил у двери дома N 15 по Берлинерплац. Всю эту неделю разведчики наблюдали за домом; они узнали фамилию его владельца, установили, что он одинок, живёт обособленно, убедились в том, что Упиц и Зейферт выехали из Карлслуста.
Отворил мужчина в халате, с фарфоровой трубкой в зубах.
— Я бы хотел повидать господина Карла Айпеля, — сказал Аскер.
— Айпель перед вами.
— Я с поручением от генерала Зейферта.
Хозяин дома посторонился. Аскер вошёл.
— Пароль? — спросил Айпель.
— Достаю. — Аскер опустил пальцы в карман жилета. — Покажите свой!
Айпель отпер ящик шведского бюро, извлёк из него обломок расчёски. Когда он вернулся к гостю, тот все ещё рылся в жилетном кармане.
На секунду прервав своё занятие, Аскер сунул в рот сигарету.
— Я по поводу бомбёжки. Мы в недоумении…
— Но это другие машины!
— Советские. Сам видел тёмные звезды на крыльях в свете прожекторов…
— Тогда надо немедленно связаться с Теддером. Вы ещё…
— Это можно сделать только вечером.
— Хорошо. — Аскер похлопал руками по карманам. — Дайте спички. Сейчас я сообщу одну важную весть… Нас никто не слушает?
— Я один в доме. — Айпель нашарил в кармане халата коробок, извлёк спичку, зажёг её, заботливо прикрыл огонёк ладонями.
— Ничего, ничего, я сам…
Аскер протянул к огоньку руки. Щёлк! На запястьях Айпеля сомкнулись наручники.
Ещё через три дня в берлинском кабинете генерала Зейферта раздался звонок городского телефона.
Генерал снял трубку, назвал себя.
— Кто слушает? — переспросил голос. — Повторите.
— Генерал Зейферт!
— Ага, хорошо!… Господин генерал, с вами говорит Карл Айпель.
— Айпель?
— Да, господин генерал. Карл Айпель. Мой адрес: Карлслуст, Берлинерплац…
