— Да, конечно, — испуганно сказал Матвеев.
— Все остается по-прежнему, — сообщил Чиновник, — и в Швейцарии тоже.
До свидания.
Матвеев осторожно положил трубку и тяжело опустился на стул. Он вспомнил сгоревшие тела Сизова и Ратмирова. И впервые в жизни подумал, что совсем не торопится стать командующим Западной группой войск.
Дроздов позвонил в Москву председателю КГБ СССР.
— Владимир Александрович, операцию «Троя» мы закончили. Деньги на наших счетах, виновники убийства в Праге установлены.
Он говорил по прямой линии связи, которую нельзя было подслушать. Это был особый кабель, проложенный между Берлином и Москвой. Но, даже разговаривая по этому телефону, он не назвал фамилии Валентинова.
— Как там наш главный герой? — спросил председатель КГБ.
— Он тяжело ранен, — произнес генерал. Крючков помолчал. Он не любил выражать свои эмоции. Потам сухо спросил:
— У вас все?
— Мне кажется, немцы проявили повышенный интерес ко всей операции. Мы все время чувствовали их присутствие.
— Ясно, — Крючков опустил трубку. На столе лежало сообщение Циклопа.
Эймс передавал из ЦРУ о повышенном внимании американских и немецких спецслужб к некоторым чиновникам, журналистам и депутатам. Под видом различных фондов и ассоциаций многих из них приглашали в западные страны, щедро оплачивая их поездки.
Крючков в который раз подумал, что не может, не имеет права говорить о данных этого агента открыто, иначе они потеряют свой источник информации в ЦРУ.
Он был наказан самой страшной карой из существующих на свете. Карой Кассандры.
Знать, что его пророчество обязательно исполнится и не быть услышанным своими соотечественниками. До последнего дня, даже арестованный, он так и не сказал об этом своем знании.
Он поднял трубку телефона снова.
— Леонова ко мне. С аналитическими материалами.
В военном аэропорту в это время стояли Дроздов и Сапин, прощавшиеся с Дранниковым и Макеевым. Генерал военной контрразведки был в плохом настроении.
Ему казалось, что главная часть вины за все случившееся лежит именно на нем. В отличие от него Макеев выглядел более уверенным. Теперь, когда стало ясно, что во всем были виноваты высшие чины ГРУ и военной контрразведки, он чувствовал себя гораздо лучше. Словно доказанная вина офицеров как-то извиняла его поведение.
В самолет внесли безжизненное тело Юджина. — Три зайца, — вспомнил слова Сапина Дроздов. — Деньги мы спасли, кто стоит за убийством Валентинова, — выяснили. А самого Юджина не уберегли. Может, полковник был прав. Три зайца — это было слишком много.
ЧАСТЬ IV
Его будущее
(год спустя)
Лэнгли. 25 марта 1992 года
Эшби посмотрел на лежавшую перед ним папку и тяжело вздохнул.
Советский отдел все время лихорадило. После отставки Милта Бердена и развала Советского Союза они так и не решили, кому и как вести дела по странам, возникшим в результате крушения огромной державы. С одной стороны, логичнее было снова объединить их в один постсоветский отдел. С другой — было ясно, что схожие принципы по отношению к бывшим республикам СССР уже неприменимы. Если в Прибалтике сотрудники ЦРУ могли работать почти в открытую, создавая подставные компании и филиалы, то в Белоруссии или в Узбекистане все еще чувствовалось сильное влияние бывшего КГБ, отражавшееся на работе и местных органов контрразведки, и еще рождавшихся подобных органов России.
После развала Советского Союза нужно было коренным образом менять всю работу бывшего советского отдела. Эшби в который раз подумал, что Милт поступил слишком опрометчиво. Теперь ему придется расхлебывать всю эту кашу на огромной территории, занимавшей прежде одну шестую часть суши.
В последнее время было и несколько непонятных проколов, когда агенты, работавшие на ЦРУ, необъяснимым образом проваливались. Еще Берден перед своим уходом подозревал, что русские имеют своего «крота» в ЦРУ, но они тогда так ничего и не смогли доказать. А этот шпион КГБ, из-за которого ушел в отставку Берден, просто получил несколько ранений в спину. Все были убеждены, что он умрет. Но, вопреки всему, он выжил. Теперь перед Эшби снова лежало на столе то самое дело Кемаля Аслана.
«Настало время отдавать многолетние долги», — подумал Эшби.
В кабинет вошли Арт Бэннон и Уильям Тернер.
Поздоровавшись с ними кивком головы, Эшби показал на стоявшие рядом кресла. За этот год Бэннон поправился еще больше, а его лицо приобрело почти идеальные очертания шара. Тернер, напротив, возмужал и как-то переменился, словно руководство отделом специальных операций, который он возглавил лишь пять месяцев назад, сделало его старше и опытнее. Правда, галстук по-прежнему болтался у него на шее, как ненужная веревка, но непокорные прежде волосы были теперь коротко подстрижены и не торчали таким вызывающе смешным образом. Эшби, как и раньше, относился к Тернеру с полным доверием, хотя в последние месяцы чувствовал, что тот неуловимо меняется.
— В прошлом году, — начал Эшби без предисловий, — мы с вами бездарно упустили советского агента Юджина. Сейчас мы знаем и его кличку в бывшем КГБ, и масштаб ущерба, нанесенного нашей стране.
Этот агент умудрился целых семнадцать лет работать нелегалом, и мы никак не могли его раскрыть, хотя подозревали давно. А его последний трюк в Берлине 'был просто настоящей оплеухой нам всем. Мало того, что ему удалось от нас уйти, он еще сумел и спасти большую часть своих денег. Мы считали, что надежно защищены от этого, блокировав все его счета и продвижение акций его компании. А он под пакет акций провел сделку и получил пятьдесят миллионов долларов, которые сейчас русские наверняка используют против нас.
Тернер помрачнел. Бэннон, наоборот, усмехнулся. Он слишком хорошо помнил все происшедшее в прошлом году. Именно тогда руководитель советского отдела Милт Берден, которого он так не любил, получил весьма показательный урок профессионализма.
— Долги нужно возвращать, — загадочно произнес Эшби, — только сегодня мы наконец получили такую возможность. Я недавно был в Тель-Авиве и беседовал с представителями МОССАДа. Мне нравится их опыт работы. Каждый враг, каждый человек, нанесший тот или иной ущерб безопасности Израиля, должен быть наказан.
Обязательно найден и наказан. И необязательно по решению суда. Для этого есть специальные подразделения. Израильтяне считают, что мщение должно быть безусловным и обязательным. Я думаю, мы могли бы позаимствовать нечто из арсенала своих коллег. — Он посмотрел поочередно в глаза своим сотрудникам.
Глаза Бэннона ему понравились, в них был охотничий азарт и жажда самоутверждения. А вот глаза Тернера ему не понравились. В них было какое-то непонятное безразличие и тоска. Именно тоска, что его насторожило.
— Вы хотите что-то сказать? — спросил он у Тернера.
— Нет, я вас слушаю.
— Год назад Юджин в результате известных нам событий был тяжело ранен и провел более полугода в больнице. После выздоровления он был отправлен на отдых, а когда вернулся, — КГБ уже не существовал. Его держали несколько месяцев в резерве. Теперь он работает в отделе, занимающемся проблемами Турции.
Это бывший Восьмой отдел. Наш человек работает в секретариате нового директора СВР. А нам нужно сделать так, чтобы они поверили, что утечка информации идет именно из бывшего Восьмого отдела разведки КГБ. Необходимо несколько сместить акценты, отвлекая внимание от нашего агента. Вы поняли мою мысль?
Не совсем понимая своего шефа, Бэннон тем не менее кивнул. А Тернер решил уточнить:
— Вы хотите сказать, что нужно подставить Юджина вместо нашего агента?
— Да, — довольным голосом ответил Эшби.
— И вы думаете, мы сможем убедить русских, что их лучший разведчик — двойной агент?
— Именно потому, что он лучший, — сможем. Любой нормальный человек должен задать себе вопрос, за счет чего Юджину удалось продержаться столько. лет? Почему им не заинтересовались ни ФБР, ни ЦРУ? Кроме того, он был арестован и выпущен из тюрьмы.
— Согласитесь, что оснований для подозрений больше чем достаточно.
— Они нам не поверят, — упрямо сказал Тернер. Эшби нахмурился. Ему не нравилось подобное упрямство нового начальника, отдела. И, сдерживаясь, он сказал:
— Значит, вы должны сделать все, чтобы они нам поверили.
На этот раз Тернер не стал спорить, и Эшби развил свою мысль.
— Представьте, что к нам возвращается наш офицер, семнадцать лет проработавший в тылу русских. К тому же арестованный ими и затем выпущенный на свободу. Прибавьте к этому его непонятное ранение во время возвращения, когда мы уже знали, что он агент КГБ. И участие в прошлогодних событиях германской разведки, невольно оказавшей услугу советскому агенту. Наконец, приплюсуйте к этому полную неразбериху в ЦРУ, развал США, закрытие ЦРУ и изгнание из него почти всех ведущих сотрудников. И тогда вы получите картину того, что сейчас Происходит в Москве. Как вы считаете, в такой ситуации у нас есть шансы?
