Мы приобрели протоколы. Если на каждое изделие вести протокол, можно получать огромные деньги. В нашем рутинном управлении не знали, что это неотъемлемая часть любого технологического процесса. И это называется монополия!
4
Мы приобрели приборы, организовали бригаду из трех — больше было пока не надо! — человек. Я стал руководителем этого нового дела, и мы начали обмер всех лесхозов Коми АССР. Стали выполнять план, получать приличную зарплату, премии, чего раньше не было.
Но ведь и кроме лесхозов есть крупные и малые эксплуататоры энергосистем. Однако остальная часть производств, кроме лесхозов, подобных испытаний и замеров никогда не делала. Ага!
Я стал обкладывать их. Но когда мы приходили на предприятия, то слышали:
— На пустом месте вы, друзья, хотите деньги получить! Меряете вы там не меряете. Вы бы еще небо пообмеряли! А деньги-то государственные получаете! Идите-ка вы!
— Дорогой! — говоришь ему, остолопу. — И предприятие твое — тоже государственное. И служба наша — государственная. Мы пойдем, но составим акт о твоем отказе. А если контора сгорит — перед государством и ответишь. Это ведь не частная лавочка тебе, товарищ!
Разговоры-то разговорами, но стали мы выяснять: кто может директивно заставить все субъекты хозяйственной деятельности выполнять обмерочные эти работы.
Обратимся к условиям республики Коми. Энергонадзор — чистый миф, но пожарные инспекторы были в каждом поселке, каждой деревне, и они имели право давать такие предписания. Охрана труда — сказка про Курочку Рябу. Мы начинали новый вид бизнеса, или мошенничества, но в нем был определенный толк для хозяйств.
5
Итак, мы связываемся со всеми пожарными инспекциями, которые есть в Коми в пределах нашей досягаемости. Они делают предписание всем субъектам хозяйственной деятельности о необходимости проведения измерения и испытаний всего электрооборудования, которое в их ведении. А наша бригада единственная в республике. И пожарные инспектора устно говорят:
— Эту работу могут выполнить только такие-то и такие-то люди. Обращайтесь к Михалеву.
Нам звонят, мы выезжаем, составляем смету по госрасценкам, договор. И по трудовому договору подряда получаем деньги. Мы стали обмерять всю Коми и получать такие деньги, что видели небо в алмазах. Это были чистые законные деньги. Душа моя была спокойна, как у младенца, сосущего материнскую грудь. Наша бригада выросла до двенадцати человек. Она сутками обмеряла республику из одного конца в другой, вдоль и поперек, а потом обратно.
Ирина Владимировна едва успевала на пишущей машинке печатать и оформлять протоколы. Мы едва успевали расписываться в получении денег.
Но все-таки, рассчитываясь с нами, руководители предприятий жаловались:
— Вы получаете хорошие деньги, но не приносите практической пользы нашему предприятию… Вы бы кабель заменили да пускатели, да сделали бы заземление…
6
Мы-то могли бы, да хто ж нам дасть? У совхоза и лесхоза нет ни кабеля, ни лишнего светильника. При социалистическом способе хозяйствовании нельзя было достать ничего. Материалы приходили только по разнарядкам и были строго лимитированы. Хозяйства должны были заранее подавать заявку в свои высшие руководящие органы и им высылали, к примеру, пять светильников на год, пять пускателей — мизер. А чтобы более существенные объемы получить, надо было толкачам ехать в Москву и ходить по Министерствам. Давать взятки.
А в это время доярок било током, коровы и свиньи на дыбы становились, света не было, лесные хозяйства стояли. Если бы нам было где взять тогда кабель, светильники, лампы, выключатели, розетки — это принесло бы ощутимую пользу для хозяйств. А нам еще и большие деньги. Так где же приобрести материалы?
7
Это — длинная история, как я стал находить заводы, где делали только кабеля, где выпускали только коробки распаечные, как в Кохтла-Ярве. Это в Прибалтике возле Таллина. Розетки и выключатели, лампы, пускатели и кнопки, провода — все за взятки я приобретал на базах. Двигатели, насосы — все брал за свои наличные деньги и привозил в совхозы. Сто метров кабеля стоили двадцать рублей, а уложить — шесть. Объемы работ мы приписывать не могли существовали проверочные органы.
Мы писали во всех наших документах "капитальный ремонт оборудования". Сюда входили: демонтаж, ревизия, монтаж, испытание, установочные работы, запуск, сдаточные испытания — те из работ, на которые есть высокие расценки и которые с лихвой окупали приобретенное мною за взятки. То, что стоит в магазине пятьдесят рублей, я на базе покупаю за три рубля. Прибыль. Три тысячи, допустим, прибыль. Из них — тысяча рабочим, тридцать процентов от всей суммы себе и тысяча — на дальнейшие закупки. Кто же станет работать себе в убыток?
Управлялись мы по всей республике зимой и летом. На предприятиях "Сельхозтехники" эту работу целый цех делал за три месяца, а у меня три человека — за две недели. Трудно с транспортом — на лесовозах ездили. Огромные объекты делали. Работа начиналась в шесть часов утра и заканчивалась в двенадцать часов ночи. На ферме ели и спали среди москитов. Москиты человека сжирают заживо, и в этом состоянии наши рабочие работали 20 часов в сутки. Рабочий получал у нас 1000 рублей в месяц в сравнении со средней зарплатой их коллег в 200 рублей.
Я один собирал деньги, а остальные — все пропивали.
Кто были наши кадры?
Это были люди, отсидевшие срока. Таких там много. Почти все алкоголики. Объект сдан — неделя пьянки до невменяемости. Большинство людей уже померли, хотя им тогда было по 35–40 лет. Спились. Они абсолютно не умели отдыхать, у них не было представления об отдыхе. А кто и когда учил их, бывших зеков, отдыхать? Но лучших электромонтажников, специалистов я и доселе не встречал. Даже новые люди, которые к нам попадали, за месяц становились универсальными специалистами. Они все умели работать с монтажным пистолетом, все бесстрашно зависали на сгнивших столбах электропередач с "кошками" на ногах.
Моя задача — составить смету, подписать договор, поехать то в Саратов, то в Прибалтику, Киев, Куйбышев, привезти в Коми товар. Могли и арестовать — товар ворованный. Хотя тогда ОБХСС ловили больше тех, кто водкой торгует, одеждой, свининой, окорочками, икрой, рыбой — ничего же не было. Никому в голову не могло прийти, что можно воровать пускатели, кабеля и светильники.
Нашел я в Москве склады и тех, кто торгует охранной сигнализацией. Покупал в огромных количествах датчики, охранные и пожарные спринклеры, приборы, пульты управления. Я опутал техническим проводом ТРП всю Коми АССР.
Когда дело шло к следствию, у меня было оборудовано триста шестьдесят восемь объектов. Это за пять лет.
8
В это время за мной стали охотиться отделы по борьбе с хищением государственной собственности в каждом отдельном районе. А в Визиге — есть такой поселок — с особым рвением. ОБХСС вызывает:
— Вы сделали объект. Где взяли материалы?
Вспоминал я тогда строительство бани на поселении в Ёдве и в Мозындоре.
Я говорю:
— Старые ремонтировали, восстанавливали, ревизировали, их же и ставили…
Местные электрики говорят: — мы такую работу сами могли бы делать, были бы материалы. У них, мол, есть, а у нас нет — почему? Где вы берете?
— Где брал, там уж нет…
Дело передают в МВД Коми. Меня вызывает начальник ОБХСС Шехоткин Василий Александрович. Хороший человек, Царство небесное: два года тому назад — под Новый 2001 год — его убили. Был он такой мент, что не знаю, посадил ли он кого вообще. Хотя, может, не умел посадить.
Начались наши с ним длительные беседы. Ночами разговаривали, выпивали, в баню вместе ходили. Он мне и говорит:
— Николай Александрович, давай, мы тебя запишем в агентуру. Ты будешь нам помогать в качестве эксперта. Работа непыльная. Будем тебя привлекать на объекты, где работают армяне, грузины. Что строят и как воруют, а мы будем закрывать глаза на твои художества.
Я говорю:
— Я буду тебе долю платить, но войти в агентуру я не могу, Василий Александрович. Извини-подвинься.
Но у него план по заготовкам агентуры.
Оказалось, Шехоткин сам, своей рукой, от моего имени написал заявление, и меня включили в агентуру. Это я узнал через пять лет, уже в Москве первопрестольной, что числился у них в застольной агентуре. Выпиваем, закусываем, паримся.
Но я не таких ментов ломал. Мы договорились на том, что я буду платить ему три процента от стоимости наших шабашек. Он брал всем: магнитофонами, водкой, икрой, девочками, банями…
И за эти три процента он обезопасил меня настолько, что обо мне же легенды пошли. Под прикрытием ОБХСС мы "бомбили" катастрофически.
Мы работаем — местный ОБХСС стоит рядом.
— Мы, говорят, считаем, сколько у вас рабочих часов и сколько денег вы получите.
