Крафт сидел неподвижно, молчал.
— Ну, хватит разыгрывать из себя идиота, — сказал Пчелин. — И эта, вторая, ваша легенда сдохла. Начинайте давать показания, штурмбаннфюрер Яльмар Крафт.
— Вы ошибаетесь, — внешность задержанного снова претерпела изменение, точно кто смахнул с его физиономии маску дегенерата. — Я не знаю никакого Крафта. Хорошо, я вам скажу… Моя фамилия Дженкинс, я англичанин, журналист из Лондона. Границу перешел нелегально, хотел без помех изучить жизнь за «железным занавесом», в Советском Союзе, и затем беспристрастно рассказать о ней на Западе. К сожалению, в данный момент я ничем не смогу доказать вам, что я журналист Дженкинс, поскольку мой английский паспорт находится в моей бывшей квартире, в заводском поселке.
— За обоями, которыми оклеена комната Степаниды? Вы ошибаетесь, Яльмар Крафт… — прервал его полковник Соколов. — Товарищ капитан, покажите Крафту его английскую липу.
Капитан Пчелин вынул из папки паспорт на имя Дженкинса и протянул задержанному. Тот быстро сказал:
— Вот видите, я же вам говорил…
— Должен вас предупредить, Крафт, вы сильно проигрываете, занимая такую позицию. Разве вам не понятно, что вы провалились, раскрыты? — резко заговорил полковник Соколов. — Зря пытаетесь морочить нам голову, не хотите быть искренним. Вы не можете не понимать, что разоблачены и пойманы. Вы ведете себя неразумно, Яльмар Крафт.
— Но я решительно настаиваю на том, что я есть английский журналист Дженкинс. И мой паспорт в ваших руках.
— В наших руках и другой паспорт, согласно которому вы не англичанин Дженкинс, а поляк Васюкевич, — заметил Пчелин. — Чему же верить? А мы знаем, кто вы на самом деле, и предлагаем вам прекратить игру в прятки и начать давать показания.
— На этот вопрос я иного ответа дать не могу, — упрямо сказал задержанный.
— Ну что ж, раз он настаивает на своей третьей легенде, дайте ему очную ставку, — произнес Соколов, обращаясь к капитану Пчелину.
Пчелин нажал кнопку звонка и тотчас в кабинет ввели женщину, при виде которой Крафт вздрогнул.
— Яльмар! Значит, это правда, они все-таки схватили тебя, — в голосе женщины слышался неподдельный ужас.
— Ты предала меня, Инга! — Крафт в бешенстве готов был ринуться на нее с кулаками.
— На место! — гневно крикнул капитан. — Семейные сцены вы имели возможность устраивать несколько раньше. Уведите ее! — приказал он.
Ингу Мейер увели.
— Ну, с вас, кажется, достаточно, — сказал Пчелин, обращаясь к Крафту, — или вы станете утверждать, что и вашу жену никогда в глаза не видели?
— Да, я — Яльмар Крафт, — устало произнес немец. — Мне пришлось поневоле задержаться в Советском Союзе, когда армии Гитлера откатились на Запад…
— Вы, должно быть, решили угостить нас легендой номер четыре, — усмехнулся полковник. — Не спешите, с нас достаточно того, что вы признали свое подлинное имя. Товарищ капитан, предъявите Яльмару Крафту ордер на его арест.
Пчелин протянул Крафту документ:
— Ознакомьтесь. Вы уже не задержанный, а арестованный, — сказал он.
— Здесь ничего не сказано о том, какие, собственно, преступления мне приписываются, — Крафт положил на стол ордер на арест. — Если бы вы меня выслушали… Обстоятельства сложились так…
— Перестаньте болтать насчет обстоятельств, — с гневом сказал Соколов. — Почти двадцать лет вы работаете в разведке, считали шпионаж вашим призванием… Нам известно, вы сумели проявить себя, вас высоко ценят на Западе. Однако… Вы, конечно, знаете русскую пословицу: «Сколько веревочка не вьется, а конец будет». Но поговорим о том, в чем вы обвиняетесь. Сейчас товарищ капитан разъяснит вам это. — Соколов поднялся и ушел.
Крафт вопросительно смотрел на сидящего против него офицера.
— Вы, Яльмар Крафт, — резко сказал Пчелин, — обвиняетесь в убийстве и шпионаже. Ну, ну, не напускайте на себя растерянность, сегодня вы достаточно поломались. Вы убили поляка Казимира Васюкевича для того, чтобы иметь возможность по его документам уехать из Советского Союза.
— Я не убивал Васюкевича. Вы не докажете этого, — перебил Крафт.
— Поляк-лесничий убит и зарыт в глухой части леса, а документы его оказались у вас, они нужны были вам для того, чтобы попытаться удрать за кордон, это не догадка наша, а факт, ведь именно их вы сдали на контрольно-пропускном пункте в Красногорске, — спокойно продолжал Пчелин. — В смерти Васюкевича вы были заинтересованы непосредственно, чего же тут доказывать.
— Повторяю, я не убивал лесничего.
— Кто же его убил?
— Человек, которого вам не удастся поймать.
— Его фамилия?
— Крысюк… Это он… поляка, а потом…
— Но вам, Крафт, не удастся свалить все на какого-то Крысюка, — возразил Пчелин. — Может быть, вы выдумали его, ведь вы на выдумки большой мастер. Поэтому, если Крысюк реально существующая личность, то вам, пожалуй, не следовало бы радоваться тому, что он до сих пор разгуливает на свободе. Как вы знаете, за убийство в нашей стране полагается смертная казнь, и вам от нее не уйти, Яльмар Крафт.
Крафт слабо улыбнулся.
— Ловко вы хотите заставить меня указать вам, где следует искать Крысюка! Этого вы от меня не дождетесь.
— По этому вопросу посоветуйтесь с самим собой, — с усмешкой возразил капитан, — речь идет о вашей жизни, она вам ближе, чем мне, не правда ли? Имейте в виду, в таких случаях опаздывать с показаниями не рекомендуется, иначе они теряют смысл и для нас, и для вас. Поняли, Крафт? Но поговорим о преступлениях, за которые вам придется отвечать перед советским народом… О вашей преступной деятельности в период войны я уж и не говорю, это разумеется само собой, вы убивали, вешали, расстреливали, — за все ответите. Но сейчас я касаюсь только того времени, в течение которого вы по заданию иностранных разведок сидели на заводе, где директором Брянцев… Вернемся к убийству лесничего Васюкевича, от которого вы открещиваетесь.
— Это — Крысюк, а не я, — хрипло перебил Крафт.
— У нас имеются доказательства, что Крысюк действовал по вашему указанию, поскольку не он, а именно вы являлись резидентом разведки на заводе Брянцева и действовали под кличкой «пан Юлиан», не так ли?
— Нет, нет, — Крафт в отчаянии начал жестикулировать, — все это ваши выдумки, вы хотите осудить меня на смерть за убийство, которое я не совершал, хотите осудить меня на смерть за шпионаж, которым я не занимался. Вы придумали мне кличку.
— Перестаньте же кривляться, — спокойно сказал Пчелин, — Выпейте лучше воды, придите в себя. Право, я полагал, что у вас нервы покрепче! Шпионажем вы занимались, резидентом были… Вот прочтите показания Инги Мейер, «пани Ядвиги», вашего агента в Красногорске.
— Вы, очевидно, запугали ее, и она наговорила все, что вам вздумалось ей внушить.
— Вы забыли, Крафт, я говорил о доказательствах, я имел в виду отнюдь не показания вашей жены шпионки Мейер, — продолжал Пчелин. — Вы — шпион, подлый и опасный шпион. Вы пытались отрицать все, хотя отлично понимаете, что ваша карта бита. Ну, как хотите, такое поведение зачтется вам на суде. Хорошо же, прочтите вот этот акт экспертизы, он свеженький, составлен сегодня. Читайте же!
— Я плохо вижу, — вызывающе сказал Крафт.
— Бравируете? Очень глупо… Ну, так и быть, я скажу вам, о чем свидетельствует этот документ. Дужки ваших очков оказались полыми, внутри них обнаружена пленка с записью итогов работы инженера Шаврова над броневой сталью. Ну, ну, не нервничайте, я еще не кончил: на стеклах ваших темных очков обнаружены микроснимки формул Шаврова по броневой стали. Признаться, вы нас удивили, — ведь уж очень фокус-то с бородой: шпионские сведения на стекла очков наносили еще в период Первой мировой войны.
— Что вы от меня хотите? — задыхаясь от ужаса, прошептал Крафт.
Пчелин прибрал документ в папку.
— А теперь последний раз спрашиваю — будете или нет давать показания?
После мучительных колебаний Крафт с трудом выдавил:
— Буду, пишите.
— Итак, поговорим о вашем задании и об обстоятельствах, при которых вы это задание получили, — капитан позвонил. В кабинет вошла стенографистка, села за столик рядом, вопросительно взглянула на Пчелина.
— Говорите, — приказал тот Крафту, и бывший штурмбаннфюрер начал говорить; сейчас он думал только о том, чтобы попытаться как-то спасти свою жизнь, торговаться возможностей у него не имелось, оставалось рассчитывать на искренность, к которой он себя заранее не подготовил, и Крафт заговорил возбужденно, быстро, ему было что поведать органам государственной безопасности.
Поздно вечером полковник Соколов докладывал начальнику управления. Генерал Тарханов внимательно выслушал краткий отчет о поимке пана Юлиана и о его первых показаниях.
