Полковник прошелся по кабинету, сел за стол и сказал:
— Товарищ майор, доложите план операции.
СЖЕЧЬ — НЕ ЗНАЧИТ УНИЧТОЖИТЬ
Утром бригадир электроцеха Исаков на работу не вышел. Когда по поручению майора Холодова позвонила к электрикам, начальник цеха сказал, что Исаков направлен в подшефный колхоз для электромонтажных работ на молочной ферме.
Никитин поспешил в партком. Ведерникова он застал в кабинете.
— Сознайтесь, Михаил Нестерович, это вы спровадили Исакова в подшефный колхоз? — спросил он.
— Каюсь, Федор Степанович…
— От греха подальше? — усмехнулся Никитин.
— Хотя бы и так, — согласился Ведерников. — Сегодня Жаркову необходимо проникнуть в семнадцатый цех, стало быть, Исаков ему помеха. Этот мерзавец напоил бы Исакова или, чего доброго, отравил… А Ленька Исаков, как говорят, «наша кадра», мы его вырастили, нам за него и ответ держать.
С доводами Ведерникова нельзя было не согласиться, и Никитин невольно произнес неоднократно слышанное им от Каширина:
— Логично, но…
Это «но» Ведерников понял.
— Начальника электроцеха я предупредил, — сказал он. — В случае аварии в семнадцатом наряд будет выписан на имя Жаркова.
— Непредвиденная удача может насторожить Жаркова и осложнить нашу работу. Будем надеяться, что этого не случится. У него мало времени, он торопится, и, я думаю, это обстоятельство сыграет решающую роль. Как здоровье Филатовой?
— Она чувствует себя хорошо. Утром приходил Жарков, принес ей коробку шоколадных конфет и бутылку кагора. Свидание ему не дали. Они объяснились через окно, Жарков показал на часы и быстро пошел в сторону северной проходной. Что делает сейчас этот тип?
— Испытывает резиновые коврики на высоковольтном стенде. Пока участок главного конвейера его не интересует. Готовые блоки прицела начнут поступать на конвейер не раньше одиннадцати часов дня. Он об этом отлично знает.
Ровно в одиннадцать тридцать капитан Гаев, наблюдая через небольшое отверстие в чердачном люке, увидал Жаркова. Он поднимался по лестнице с легкой дюралевой стремянкой на плече. Поставив стремянку возле двери, Жарков быстро нащупал красный проводник в хлорвиниловой изоляции, вынул карманную сухую батарею и подсоединил к ней зачищенные концы провода. Действовал он быстро, и все же Гаев успел щелкнуть затвором камеры.
Забрав с собой стремянку, Жарков ушел.
Через час он вернулся вновь, отключил батарею, спрятал концы за наличник двери и, надев резиновую перчатку, лезвием бритвы замкнул два толстых гуперовских провода. Сильная вспышка озарила его лицо. В это мгновение капитан Гаев сделал второй снимок.
В третий раз Жарков появился на лестничной клетке с нарядом в руке. Он постучал в дверь и, передав вахтеру наряд, сказал:
— На распределительном щите главного конвейера опять выбило предохранитель!
Дверь распахнулась, и Жарков вошел в коридор, где размещались участки семнадцатого цеха.
Холодова слышала, как, войдя в цех, Жарков сказал начальнику участка:
— Опять у вас замыкание в коробке электроарматуры. Давно надо было заменить всю проводку.
Подставив стремянку, он поднялся к плафону, отвинтил крышку коробки, перекусил кусачками красный проводник, извлек камеру и положил ее в карман комбинезона.
По движению его рук Холодова представляла себе всю эту операцию, видеть она не могла, так как, стоя на стремянке, Жарков грудью закрывал коробку арматуры.
— Здесь все в порядке, — сказал он. — Перейдем к следующей. — И, переставив стремянку, он поднялся к плафону, в коробке которого, Холодова знала, находилась вторая камера.
Вера Павловна сидела к нему спиной, но, поставив зеркало копира под нужным углом, она наблюдала за Жарковым. Ее душили гнев и ненависть. Хотелось металлическим рычагом, который сжимала ее рука, самой расправиться с этим негодяем, но, сдерживая себя, она внимательно следила за каждым его шагом, за каждым движением.
Устранив, как он выразился, «короткое» и оформив наряд, Жарков направился в амбулаторию. Врачу он пожаловался на головокружение и тошноту.
Врач выдал освобождение от работы.
Жарков занес наряд в электроцех, показал освобождение, полученное им в амбулатории, и ушел с территории завода. Дома он пробыл минут тридцать, затем направился в сторону вокзала, по дороге вскочил на подножку попутного самосвала, доехал до железнодорожного переезда, соскочил и пошел по путям к перрону. Время им было рассчитано точно — через десять минут прибывал пассажирский поезд. Подойдя к очереди в билетную кассу, он передал деньги военнослужащему и попросил взять билет до Москвы.
Вагон был старого типа, бесплацкартный. Жарков залез на верхнюю багажную полку, положив под голову пиджак, лег и закрыл глаза.
Нижние места заняли пожилые люди, они разговаривали о пенсии.
— Стало быть, мне шестьдесят, Екатерине Сергеевне, — старик указал на женщину в платке, — вышло пятьдесят, всего, посчитай, сто десять! И выходит, я, потомственный почетный пролетарий, имею на старости лет вполне подходящие условия жизни. Мы теперь с Екатериной Сергеевной и дома-то не сидим, все больше по внукам гостим, вот как!
— Вы бы, папаша, потише разговаривали, спать охота, — сказал пассажир с багажной полки.
— Ваше дело молодое, где прикорнул — там тебе и перина, спи в свое удовольствие…
— Пойди лицо-то умой, потомственный пролетарий! Ишь как замызгался! — сказала женщина в платке, доставая из баула полотенце и мыло.
Старик взял туалетные принадлежности и направился в конец вагона. Когда дверь за ним закрылась, он вынул из брючного кармана большие серебряные часы-луковицу на тонком капроновом шнуре вместо цепи, открыл крышку и сказал:
— Докладывает седьмой! Все в порядке. «Пассажир» спит на багажной полке. Проехали станцию. Перехожу на прием.
Затем он открыл заднюю крышку и, приложив часы к уху, услышал:
— Я — «Байкал»! Я — «Байкал»! Рапорт принял! — Это был индекс Никитина.
Второе донесение из поезда Никитин получил через полчаса: «Пассажир» спит».
Третье мало чем отличалось от второго. Вскоре было получено новое донесение:
«Пассажир» обнаруживает беспокойство, справляется о названиях станций».
Из Барыбина было получено краткое донесение:
«Пассажир» сошел с поезда».
Через несколько минут Никитин вновь получил сообщение:
«Пассажир» идет в сторону леса от станции Барыбино на северо-восток».
В то же мгновение грузовая машина «ГАЗ-51» с контейнером в кузове резко свернула с автомагистрали на восток, проскочила на большой скорости Барыбино и остановилась на шоссе.
Никитин принял донесение:
«Докладывает двенадцатый! «Пассажир» вскрыл тайник, переоделся в серый костюм. Достал маленький чемодан, коричневый, фибровый. Вынул пистолет и положил в правый карман брюк. Направляется в юго-восточном направлении».
На шоссе у самого кювета стояла синяя «Волга», шофер дремал, положив голову на баранку. Очнулся он от покалывания тока в руку и, приложив наручные часы к уху, услышал:
— «Пассажир» в сером костюме, в руке коричневый фибровый чемодан.
Шофер включил зажигание, и машина тронулась в восточном направлении.
Проехав два километра, шофер увидел человека в сером костюме с коричневым чемоданом в руке. Человек голосовал, подняв правую руку.
— Друг, — сказал человек в сером костюме, — подвези до Орово.
— Не с руки, — ответил водитель. — Нам с тобой по дороге до Бронницы, а там тебе на восток, а мне на юг, в Коломну.
— Пятерку, а?
— Одного бензина на пятерку сожжешь…
— Десять?
— Деньги на бочку! — оживился водитель.
— Недоверчивый! — не то с укоризной, не то с похвалой произнес человек в сером костюме, но десятку все же вынул.
Шестьдесят километров оказались нелегкими — булыжное шоссе разбито, местами шли дорожные работы и приходилось кружить в объезд по поселку. Вскоре синюю «Волгу» обогнал «ГАЗ-51» с контейнером в кузове.
— Вот лихач! — бросил ему вслед водитель, остановил «Волгу», не спеша вылез на дорогу, обошел вокруг машины и проверил баллоны.
В Орово «пассажир» вылез из «Волги» и направился в сторону железнодорожной станции. Прошел еще час времени, и Никитин получил донесение:
«Докладывает девятый! «Пассажир» сел в поезд Голутвин — Москва. Вагон второй».
Вначале «ГАЗ-51» стоял на шоссе Орово — Гжель. Никитин опасался, что «пассажир» с другой попутной машиной может двинуться в сторону Ногинска, но как только он получил последнее донесение, «ГАЗ-51» занял новую позицию в направлении на Раменское и в пяти километрах юго-западнее Орово. Теперь эти пять километров, на которые они опередили поезд, играли решающую роль — дорога была скверная. Положение усложнилось, контейнер, укрепленный в кузове тросом, швыряло на ухабах и грозило сорвать с места. Расстояние между ними и поездом уменьшалось. Связь на УКВ работала с перебоями.
