– Да, Тони, – спутник выразительно смерил взглядом его фигуру. – Именно в твоих объятиях это будет выглядеть реалистично вдвойне. – Он со сдержанной, даже можно сказать, немного застенчивой улыбкой посмотрел на стоящую перед ним незнакомую женщину, и как бы вспомнив именно об этом обстоятельстве, снова перевел вопросительный взгляд на своего не слишком утруждающего себя разными условностями этикета компаньона.
– Кстати... – понял намек компаньон, – вы еще не встречались друг с другом? – Он по-приятельски, но при этом весьма внушительно хлопнул Иванова по плечу. – Мой друг и... компатриот... Олег Иванов. Моя... – широкая ладонь компаньона протянулась в сторону представляемой дамы.
– Хелен. Хелен Мэтью, – не дав ему закончить фразу, дама протянула руку Олегу. – Я понимаю, у Тони, как, по всей видимости, у всех новых русских, немножко гипертрофированно чувство собственности. – Она погрозила Тони пальчиком. – Но я пока еще не твоя.
– Я оценил это замечание. Особенно предлог «пока».
– Это не предлог, а соединительное местоимение. Если быть точным.
– Тем более если оно соединительное.
Хелен, закатив глаза и слегка покачав головой, посмотрела на Олега:
– С ним невозможно разговаривать.
– А зачем с новыми русскими разговаривать. – Артюхов, в свою очередь, обменявшись взглядом с Ивановым, подмигнул ему. – Новые русские – люди практических действий.
– Так, хватит о низменном, поговорим о прекрасном. – Хелен подняла левую руку и потрясла браслетиком, который она все это время в ней держала. – Посмотрите, какую чудную безделушку я только что здесь купила.
Артюхов взял у нее браслет, повертел его в своих руках, разглядывая при этом с видом знатока и передавая назад владелице, вздохнул:
– Да, как много все-таки на этом свете есть вещей, без которых можно обойтись.
– Хам, – констатировала владелица, резко забирая у него из рук свою безделушку.
– Позвольте мне, – в свою очередь, вежливо осведомился Иванов, протягивая к безделушке руку. – Когда во Франции год назад министром обороны впервые в истории этой страны стала представительница прекрасного пола, говорят, генералы от нее сразу стали требовать увеличения военных расходов якобы под тем предлогом, что, как выяснилось, женщины в одном только Париже ежегодно тратят на различные украшения вдвое больше денег, чем государство на армию.
– Может быть, и так, – ответила она, – но вам тогда также стоило бы сравнить и количество одержанных побед.
Олег внимательно посмотрел на браслет.
– М-м. Вещь, конечно, сама по себе очень симпатичная. Но, что более всего удивительно... – он приложил браслет к запястью своей собеседницы, – так это то, насколько безупречно перламутр браслета гармонирует и с цветом этого жакета, и с просто изумительным золотистым оттенком кожи. Осмелюсь предположить, что не так давно вы отдыхали где-нибудь на островах Тихого океана. В Полинезии или на Бали. Именно там почему-то солнце дает такой поразительный загар.
– На Бали! – усмехнулась собеседница. – Я там была сто лет назад. Весь этот загар приобретен в Париже, на улице Вожирар, в косметическом салоне Клерио. Хочу заметить попутно, что солнце там гораздо меркантильней, чем в Полинезии.
– Вы сейчас из Парижа?
– Да, я там проторчала последних три года. Но уже, к счастью ли к несчастью, все. Au revoir la belle France[66]. А может быть, и adieu[67].
– Жаль.
– Жаль, что?
– La belle France. И Париж. Его солнце просто померкнет. Несмотря на всю свою меркантильность. Кому теперь светить.
– Вот... настоящий джентльмен, – Хелен, кивнув в сторону Олега, посмотрела на Артюхова, – не то что некоторые. Умеет сделать даме комплимент.
– И тут же получить ответный. – Джентльмен склонил голову и, галантно приподняв руку дамы, коснулся ее губами. – Между прочим, как сказал Оскар Уайльд, если знакомство начинается с комплимента, у него есть все шансы перерасти в истинную дружбу.
– А если оно начинается с хамства, у него есть все шансы перерасти в нечто более серьезное, – веско и внушительно добавил его «компатриот», только что лишенный статуса джентльмена.
– А это кто сказал? – с интересом спросил его джентльмен.
– Шекспир, – последовал незамедлительный ответ.
– Неужели? – с улыбкой посмотрела на автора этой несколько неожиданной версии Хелен.
– Так точно, мэм, – новый ответ был еще более уверенным и категоричным. – Собрание сочинений, том пятнадцатый, страница двести сорок три. Пятая строка сверху.
– Мы проверим.
– Пожалуйста. Библиотека на второй палубе. Можем, кстати, организовать коллективное посещение. Сразу же после ужина.
– Нет, Шекспир после ужина это немножко тяжеловато. Лучше этот... итальянец... как его?..
– Фернет Бранка? – Артюхов, с искорками улыбки в глазах, посмотрел на Иванова.
– Да, – подтвердила Хелен и перевела взгляд на тот же объект. – Вы к нам не присоединитесь?
– На нашем литературном вечере, – подхватил знаток Шекспира, – в храме искусства, под одухотворенным названием «Кристалл».
Иванов развел руками.
– С удовольствием. Если не случится ничего непредвиденного.
– Ты имеешь в виду встречу с айсбергом? – с серьезным видом спросил его Артюхов. Заметив, как стоящая рядом дама с легким стоном закатила глаза, он, предупреждая готовящуюся последовать с ее стороны, причем, по всей видимости, не очень лицеприятную реплику, тут же продолжил: – Кстати, анекдот. Встречаются два джентльмена. Один другому говорит: «Вы знаете, я хотел бы умереть как мой дедушка – спокойно, в глубоком крепком сне. А не как все вокруг него, – крича от ужаса и корчась в судорогах». – «А кто был ваш дедушка?» – «Рулевой „Титаника“.
– Так, все, стоп, – дама все-таки произнесла свою реплику и тон, каким она это сделала, был весьма категоричен. – Тони, предупреждаю в последний раз: еще одна подобная шуточка и...
– ... до конца путешествия я не доживу, – закончил за нее «Тони». – Мне это уже было гарантировано.
– Нет, гораздо хуже. Ты просто уже больше никогда не увидишь меня. Ни до конца путешествия, ни после.
– О, это уже серьезно. Принимаю все условия капитуляции, – Антон, чуть наклонившись в сторону Хелен и понизив голос, выразительно добавил: – А что, есть какая-то надежда на после?
– Надежда всегда умирает последней, – ответил вместо нее и по-русски Иванов, но, заметив тотчас устремившийся на него немного настороженный взгляд, добавил уже по-английски: – Русская поговорка, – и тут же сделал ее дословный перевод.
– Надежда умирает последней, – задумчиво, как бы про себя и тоже по-русски, произнес Артюхов: – Сказала Вера и пристрелила Любовь.
Иванов, выразительно крякнув, принялся разъяснять бросившей на них обоих уже не то что настороженный, а просто подозрительный взгляд даме смысловую подоплеку игры слов, составивших последнюю фразу его спутника, но добиться от дамы полностью адекватного ее восприятия так и не сумел.
В воздухе повисла немного неловкая пауза, которую тут же прервал двойник знаменитого центрфорварда легендарного «Манчестера».
– Ладно, мы, похоже, отвлекли даму от весьма интересного и полезного занятия. Да и нам не мешало бы привести себя в более подобающий вид. Для литературных чтений. – Он, подняв бровь, посмотрел на даму. – Увидимся на том же месте? В тот же час?
– Увидимся.
– Отрадно слышать. Значит, милость все-таки не сменилась на гнев. Это обнадеживает.
– Только не надо слишком обольщаться. Как известно, la donna e mobile[68].
– Was?[69] – переспросил Антон.
– Сердце красавицы... – пропел ему по-русски вольный перевод Иванов, – ну и так далее.
– Ну, это нам известно. – Артюхов, вздохнув, снова посмотрел на Хелен. – Ну что, несравненная, до скорой встречи?
– До скорой, – с легкой улыбкой, выразительно протянула та.
* * *
...Раскланявшись с дамой, джентльмены продолжили свой неторопливый путь прямо, по ходу движения судна, в то время как дама направилась дальше, по «Королевскому бульвару», с интересом оглядывая мерцающие своим манящим светом витрины бутиков.
– Ну что? – негромко, как бы даже сквозь зубы, спросил джентльмен в красной футболке с цифрой 10 на спине, не поворачивая голову в сторону своего спутника, едва лишь они отошли от места только что состоявшейся эпохальной встречи чуть больше десятка метров.
– Что? – переспросил тот.
– Как... впечатление?
– Ну... пока без комментариев.
– Понятно.
Они еще немного прошли молча. Справа от них показался проход, ведущий на открытую «прогулочную» часть палубы; прямо, метров через пятнадцать, начиналась каютная секция. Джентльмены уверенно прошли прямо. Толкнув распахивающуюся взад-вперед двустворчатую дверь, они очутились в нешироком коридоре, который, пролегая вдоль кают правого борта, вел к лифтам и к небольшому центральному фойе. Первой на их пути оказалась каюта номер 8209. Прямо перед ней, на расстоянии метров четырех, не более, шла стенка, огораживающая шахту лифтов и одновременно отгораживающая эту каюту от расположенных прямо напротив нее, по левому борту судна, кают того же класса «Квинс Грилл». Это обстоятельство намного сужало возможности обзора подходов к каюте.
