В квартире две комнаты. Хозяин — во второй, маленькой. Здесь у него и кабинет. Я включаю ночник.
Господин Юденичев хорошо сложен. Ему ни за что не дашь его истинного возраста. Запаха перегара не ощущается. Здоровый образ жизни. Хорошие перспективы на будущую счастливую жизнь в Кенигсберге. В родовом доме.
Он растерян. Но это — ненадолго. Своей математической головой пытается понять, что происходит.
— Николай Карлович. Просим извинить за непрошеный визит в столь позднее время.
— Кто вы такие?
— Мы — контрразведчики.
— Какие?
— По всей видимости, советские.
— Ну ладно, — встает он и пытается одеться.
— Разрешить? — спрашивает Чикин.
— Пусть оденется. Только посмотрите, что у него там в карманах.
В карманах — ничего. Николай Карлович бледнеет. Он заправляет постель и садится в кресло.
— Документы покажете?
— Зачем они вам?
— Ордера, конечно, нет? Вошли как?
— Через дверь.
— Что вам от меня нужно?
— Мужайтесь, Николай Карлович. Не получилось у вас дело. Партия была честной. Вы проиграли. Операция «Регтайм» не состоится.
Николай Карлович смотрит на нас глазами доброй, озадаченной поведением хозяина собаки.
— У нас нет права на риск. В принципе — все ясно. Вы прекрасно представляете масштабы измены. Мы не можем вас выпустить. Есть какие-нибудь желания?
— Последние?
— Хотите жене что-нибудь написать? Я передам.
— Не хочу.
— Покурить?
— Не курю.
— Коньяка?
— Хватит ломать комедию, и вообще, убирайтесь из квартиры, — неожиданно объявляет он, видимо окончательно проснувшись.
Дальше происходит то, что должно происходить… Включается видеокамера, диктофон. Отламываются с тихим хрустом колпачки ампул. Тончайшим возмездием поднимаются иглы шприцов.
— На нет и суда нет, — говорю я несколько позже и простреливаю ему сердце. Мы находим в этой квартире много интересных документов. Он не думал о том, что кто-нибудь посторонний войдет когда-то сюда. По отцу его фамилия Штраус. Весьма уважаемая и распространенная. Контрольный выстрел в затылок я прошу сделать Чикина.
Объехать бы сейчас всех друзей Господина Ши и перестрелять. Этот хотя бы наполовину немец. Зов предков. Долгие беседы с папашей. Очарование фатерляндом. Преступное разрушение столь любимых замков и церквей большевиками. Дедушка Калинин на постаменте. А наши-то что же? Этого мне не понять никогда.
Несколько часов можно спать. Но сон не идет. Музыку приходится слушать из транзистора и уже под нее засыпать.
Утром — интенсивное прослушивание эфира. Состояние Господина Ши близко к шоковому. В Москве дело приближается к логическому концу. К полудню, анализируя разрозненные фрагменты переговоров, которые ведутся уже чуть не по обычному телефону, сопоставляя, анализируя и догадываясь, делаем выводы. Операция принимает другие формы. Не будет никакого идеологического прикрытия, на него не остается времени. Будет силовая попытка. Люди Господина Ши в армии и на флоте должны заблокировать сопротивление. Операция будет мгновенной и действенной. Приходит шифровка из Минобороны. В районе Белостока начинает разворачиваться штурмовая бригада. Немцы, поляки. По воздушному коридору в Литву начата переброска морской пехоты США.
РассказчикК Южному вокзалу мы подъехали на троллейбусе. Старик продолжал актерствовать.
— Изменилось все разительно. Пройдемся немного.
— Ты что, не помнишь, где это?
— Почему же! Я про ларьки говорю. В прошлый раз не было ничего, кроме Союзпечати и куриных ног с лимонадом «Буратино».
— А сейчас что?
— Смотри, пиво какое изобильное. И за четверть цены. Свободная экономическая зона. А заодно — спаивание нации. Пьяный анклав — покорный анклав. Зайдем в пельменную?
— Олег Сергеевич. Место это — в пельменной?
— Может быть, в пельменной, а может быть, и нет.
Мы зашли. Старик посмотрел меню и остался недоволен:
— Дороговато.
Мы вышли на привокзальную площадь вновь.
— А что бы мы делали, если бы место было под буфетом?
— Это уж моя забота, — прокомментировал я реплику старика.
— Естественно. Ты же старший по команде.
— Куда теперь?
— Вот там, под Банхофсвальштрассе, интересный бункерок имеется.
— Это где?
— Я же тебе говорил, Юра, учи названия. Старые и новые.
— Олег Сергеевич. Бункер там?
— Нет. Это было бы неинтересно. Но там вот кафе одно интересное. Зайдем?
— А откуда знаете, что интересное?
— А был недавно.
— Это когда? При Союзпечати?
— Да нет. Совсем недавно. В прошлом месяце.
— Кончай глумиться, дед.
— Кстати, какие у меня суточные?
— Двадцать две тысячи.
— Не… Я не согласен.
Внешне все, впрочем, выглядело вполне естественно. Дед-балагур и два его родственника, исключая то, что нас каждую минуту могли опознать. Но пока этого не случилось.
— Куда все-таки?
— Да вот туда.
И мы вошли в здание вокзала.
Дежурный милиционер возле окошка администратора посмотрел сквозь нас. Книжные развалы с детективами. И тогда-то я решил, что это хороший сюжет для детектива. Политический триллер. Нужно было только найти подходящего автора.
— Любите триллеры, Олег Сергеевич?
— Я военные мемуары любил. Потом разонравились. Однако пора.
Просто люк во внутреннем дворе вокзала
— Ну, веди, Кутузов.
Я ждал всего чего угодно, только не этого. Вокзальное хозяйство огромно. Люк этот, по логике вещей, должен был бы находиться где-нибудь на территории мехмастерских, заваленный старым железом. А если где-то под залом ожидания, то над люком — метры перекрытий и бетон.
Мы вошли через парадный вход в зал ожидания. Олег Сергеевич помедлил и пошел налево, в буфет.
— Здесь, что ли? Под кухней?
— Нет. Не здесь. Я просто не завтракал. Мне кофе, сосиски и шоколадку. Будете что-нибудь?
— Старичок, — попросил его Зверев, — ты хоть ешь-то побыстрее.
— Нужно тщательно пережевывать пищу. А ты не спеши, Юра. В рай ты наверняка не попадешь, по совокупности дел. Ну, пошли.
Мы снова оказались в вокзальном предбаннике. Теперь старик пошел прямо, к выходу на перрон.
— Вот, смотрите, камера хранения. Боковой туннель. А совсем недавно его не было. Чисто и опрятно. По этому туннелю я в свое время поползал на пузе. А ведь здесь еще немало интересных мест. Ну ладно. Пошли.
Он повернулся на сто восемьдесят градусов и пошел к выходу на вокзальную площадь, но свернул налево, туда, где кассы дальнего следования в день отбытия и поворот в коридор к начальнику вокзала. И тут-то он переменился в лице:
— Ну вот, кажется, мы опоздали.
Из окна в коротком коридоре виден скромный внутренний дворик, примерно десять на десять метров. Вход туда — из полуподвального этажа напротив. Дверь приоткрыта. Во дворике два люка: один — ливневка, второй — канализация. И именно второй-то и снят, на корточках сидят двое как бы в рабочих робах и заглядывают сверху вниз.
— Здесь?
— Здесь.
— Пошли. Не останавливаться, — командую я.
Мы поднимаемся на три ступеньки. Слева — кабинет начальника вокзала. Дверь приоткрыта. Что за ней происходит — сейчас нам интересно, но не до такой степени, чтобы открыть ее. Теперь понятно, что за человек стоит при входе в этот тупичок, у нас за спиной, и вот там двое, где вход в комнату, за которой другие ступеньки, вниз, к двери во внутренний дворик.
Мы возвращаемся в зал ожидания и «сортируем» пассажиров. Шестое чувство по служебной необходимости становится первым. Зал, несомненно, блокирован. Нас уже никто не ищет. Ориентировки изъяты из дневных заданий. Другие дела, другие люди. Но эти люди — не от власти. Они — от безвластия. Они должны обеспечить безопасность тех, кто сейчас работает в коллекторе. А потом уйти. И может быть, никогда не вернуться сюда. Это — люди из резерва Господина Ши. Без той вещи, что находится сейчас где-то под вокзалом, его, конечно, эвакуируют, но в качестве неудачливого исполнителя-порученца. А в случае успеха он уйдет совсем в другом качестве. Сам он сейчас в зоне безопасности, в аэропорту. Сухопутную границу уже не перейти, побережье — перекрыто. Единственное место, которое удалось им взять под контроль, — аэропорт Калининграда. Сейчас там готовится к вылету наш ТУ-134, оказавшийся, на свою беду, под рукой.
Наша беда в том, что мы не собирались лезть в этот люк сию минуту. Мы просто пришли на него посмотреть.
— Так ты говоришь, старик, что мы выйдем у Фридландских ворот?
— Я же сам консервировал помещения. Выйдем. Можешь не сомневаться.
— А если там что-то изменилось? Другой консерватор поработал?
— Приказы товарища Берии не обсуждаются. Если ты думаешь, что он и вправду английским шпионом был, то ты не прав. Священный трепет приказов. Там — отличная бетонная труба.
